Русский Париж - Вадим Бурлак

Однако бывшие офицеры не помышляли об устройстве пикника. После посещения могил товарищей они рассаживались по машинам и возвращались в Париж. Тяжелую металлическую посуду ветераны по-прежнему не выпускали из рук — будто опасались выронить реликвию…

— Может, это какая-то секта «сковородочников»?.. — предполагали любознательные посетители Сент-Женевьев-де-Буа.

— Странно, о таком тайном обществе никто не слыхал… А ведь бывшие офицеры, останавливаясь перед могилой товарища, совершают едва приметный для посторонних ритуал: ударяют сковородкой о сковородку, словно чокаются рюмками…

— А, возможно, это не секта, а бывшие военные повара? — появилась новая версия.

— Но почему тогда у них только сковородки, а не кружки, ложки, тарелки или другая какая-то посуда?..

Расспросить странных ветеранов поначалу никто не решался. Шло время, все малочисленней становилась эта компания, но все чаще появлялась она в Сент-Женевьев-де-Буа.

Наконец, один русский эмигрант не выдержал и подошел на кладбище к старикам со сковородками.

— Господа, простите мое любопытство. Быть может, в следующий ваш приезд в Сент-Женевьев-де-Буа я уже буду находиться здесь в другом качестве… — вопрошающий указал рукой в сторону могил.

— Что вас интересует? — доброжелательно поинтересовался один из бывших офицеров.

— Я много раз видел, как вы поминаете своих товарищей… Но неизменно являетесь сюда со сковородками…

— Ах, вот в чем дело!.. — старики заулыбались.

Потом охотно пояснили:

— В Первую мировую мы были авиаторами. Легкая обшивка наших аэропланов не могла уберечь нас даже от револьверной пули. Летали мы невысоко и не с такой скоростью, как нынешние самолеты. Так что хорошему стрелку из винтовки не представляло трудности поразить с земли летчика.

— Не правда ли, не достойный вариант для боевого офицера получить такое ранение снизу!.. — рассмеялся один из ветеранов.

Другие дружно подхватили:

— Вот и придумали тогда защиту: клали на сиденье толстую сковородку, — продолжил другой летчик.

— Во время боевых полетов у некоторых из нас сей замечательный предмет принимал на себя целую дюжину вражеских пуль… Так что стала нам обычная кухонная утварь и щитом, и оберегом. А в девятнадцатом даже появилась песня:

Сковорода, моя сковородушка,Защити меня от погибели…От шальной пули ворога…

Успешные боевые полеты, как водилось, отмечали застольем. Но вначале брали в руки не стаканы, а родимые сковородушки и ударяли их друг о дружку.

— Так поступали и когда погибали наши товарищи, — заявил другой летчик. — Вот и до нынешних времен сохранили традицию…

Ветераны раскланялись с любопытным соотечественником и направились к заветным могилам…

«Великий русский артист Иван Мозжухин собирается снимать говорящий французский фильм», — сообщала в марте 1936 года газета «Пари-Суар».

Немало актеров и режиссеров из русских эмигрантов не смогли освоиться и продолжить свой творческий путь в звуковом кино. Даже те из них, кто стал звездами французского немого экрана…

Иван Ильич Мозжухин убеждал коллег-соотечественников:

«Кино не может ограничиться простым пересказом драматургии, хотя бы и отлично выполненным. Необходимо обновленное воздействие на публику, какой бы она ни была, изысканной или обычной, малограмотной или высокоинтеллектуальной…

Вот почему я хотел окутать повествование в моем фильме атмосферой фантазии…».

В 1909 году двадцатилетний театральный актер Иван Мозжухин дебютировал в русском кинематографе. С той поры он почти тридцать лет служил этому виду искусства.

Мозжухин говорил о кино: «Это моя кровь, нервы, надежды, провалы, волнения… Миллионы крошечных кадриков составляют ленту моей души».

В России он успел сняться в нескольких десятках фильмов. Среди них: «На бойком месте», «Снохач», «Ночь перед Рождеством», «Страшная месть», «Руслан и Людмила», «Домик в Коломне», «Пиковая дама», «Отец Сергий».

Зимой 1920 года Иван Мозжухин вместе со многими русскими кинематографистами эмигрировал.

Вскоре в предместье Парижа Монтрей-сюр-Буа появилась русская кинофабрика «Товарищество И. Ермольева». В 1922 году на ее основе была создана студия «Альбатрос».

Во Франции Мозжухин освоил новые для себя кинопрофессии. В фильме «Дитя карнавала» он стал не только исполнителем главной роли, но и режиссером, и автором сценария.

Оценивая актерское мастерство Мозжухина, известный французский критик Рене Жанн писал:

«Тонкий алхимик страсти и страданий… Иван Великолепный, ослепленный искусством и его сверкающими видениями, выражает… невыразимое…».

Однажды фильмы Ивана Мозжухина посмотрел молодой художник-керамист Жан Ренуар. Увиденное на экране так потрясло его, что он оставил свое ремесло и годы спустя стал звездой французского кино.

Фильм «Алеко», задуманный Мозжухиным в 1936 году, так и не был снят. У Александра Ильича наступила полоса «великих замыслов и тяжелых провалов». Так он сам отзывался о последних годах своей жизни.

Во многом виной этому был его характер. И в России, и во Франции актер жил на широкую ногу, весело, расточительно. Как вспоминал Александр Вертинский: «…целые банды приятелей и посторонних людей жили и кутили за его счет.

В частых кутежах он платил за всех. Деньги уходили, но приходили новые. Жил он большей частью в отелях… и был настоящей и неисправимой богемой…».

Ивану Мозжухину приходилось постоянно помогать своему брату Александру. В России Александр был довольно известным камерным певцом. Но в эмиграции его творческая судьба не сложилась. От нищеты спасали деньги младшего брата.

Летом 1938 года Иван Ильич посетил Сент-Женевьев-де-Буа. В то время на кладбище было еще немного русских могил.

Глядя на них, Мозжухин сказал приятелям:

— Какие славные имена, какие насыщенные биографии… Бог даст, когда-нибудь о некоторых из тех, кто здесь покоится, буду снимать фильмы…

Собирался это совершить на самом деле Иван Ильич или заявил от нахлынувших чувств?.. Но ему уже ничего не суждено было создать. Через несколько недель после посещения Сент-Женевьев-де-Буа он серьезно заболел. Скоротечная чахотка… Лечение не помогло. 17 января 1939 года Иван Мозжухин умер в клинике в Нейи.

А спустя несколько дней его похоронили на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

— Слишком рано он оказался здесь!.. — сказал один из друзей Ивана Мозжухина. — Сколько еще успел бы создать прекрасного…