Русский Париж - Вадим Бурлак

В Париже заговорили о необходимости немедленной организации народного ополчения. Идею поддержали многие русские эмигранты, готовые взяться за оружие. Но всенародное ополчение для защиты города так и не удалось создать.

10 июня правительство Франции покинуло Париж. А спустя четыре дня фашистские войска без боя вошли в город.

Вскоре гитлеровская армия уже контролировала большую часть Франции. 22 июня 1940 года правительство нового премьер-министра Петена согласилось с продиктованными фашистской Германией условиями капитуляции.

По этому договору почти 70 % территории Франции, в том числе и Париж, оказались оккупированными гитлеровскими войсками. Французская армия и флот были разоружены и распущены.

Но патриотические силы не сдавались. В Париже и в других городах и селениях страны создавались боевые группы сопротивления. Появилось движение «Сражающаяся Франция», которое возглавил генерал Шарль де Голль.

В своей работе по истории Парижа Адриен Дансетт писал о годах фашистской оккупации Франции: «Ни один немец не может похвалиться тем, что узнал Париж в период с 16 июня 1940 г. по 19 августа 1944 г. Конечно, они победили, и их можно было встретить повсюду затянутыми в военную форму…

Каждый день в определенное время рота воинов-автоматов, возглавляемая офицером на лошади, чеканили шаг по Елисейским полям, как бы утверждая: мы здесь… Они действительно здесь были…

Но не было Парижа. Собор Парижской Богоматери охранял Сите, Сена катила свою шелковистую ленту под мостами, дышащими Историей, между набережными, на которых ничего не менялось. От Венсенского замка до дворца Шайо, от Пантеона до Сакре-Керр — все величественные монументы Парижа продолжали вести свой нескончаемый диалог, оставаясь вечными свидетелями радости и горя, славы и бесславия… И тем не менее Парижа здесь не было, его как бы скрывала посмертная маска…».

«Пусть примером нам русское мужество служит»

В ноябре 1940 года у Триумфальной арки состоялась демонстрация студентов. В ней участвовало немало детей русских эмигрантов. Исследователи считают, что эта демонстрация молодежи стала началом новой волны сопротивления французского народа против фашистского режима.

На улицах Парижа появляются листовки с боевыми призывами, совершаются диверсии против оккупантов и их пособников. В городе возникают новые подпольные организации, создаются тайные оружейные склады и издательства. В Париже по рукам ходит стихотворение известного французского писателя и общественного деятеля Луи Арагона:

Слушай, Франция! В недрах весеннего лесаЧья там песня вплетается в шелест ветвей,Чья любовь совершенно подобна твоей?..Еле слышимый еле забрезжил мотив.Так Роланд погибает, за нас отомстив…Откликается полная слез старина.Жанна д'Арк сновиденьями потрясена.А в глазах у нее вся родная страна…Пусть примером нам русское мужество служит.Слушай, Франция! На зиму нож припаси.

«У нас особая боль»

Петербургский адвокат Сергей Владиславович Каменский оказался в эмиграции в 1921 году. В Париже были изданы его воспоминания за подписью С. Владиславлев. Он был знаком с Иваном Буниным, с Федором Шаляпиным, с десятками других знаменитых и неизвестных русских эмигрантов, осевших в Париже.

Во время фашистской оккупации Франции он заявил: «У нас особая боль за эту страну, за нашу вторую родину.

Мы, русские эмигранты, хорошо знаем ужасы и мировой и гражданских войн».

В ноябре 1939 года Каменский отмечал в записной книжке: «Война… Опять мы перед новым периодом нашей жизни, перед новыми испытаниями. Опять прошлое, — даже ближайшее, — отодвинулось далеко назад, между ним и настоящим воздвигнулась стена.

Чувствуется, что это прошлое окончательно похоронено, а что принесет будущее, — неизвестно. Цели и последствия войны рисуются ответственными политиками в идеалистических красках, но так ли это будет? Ведь войну 1914 года объявляли «последней», а через двадцать лет вот новая, еще более ужасная. Страшно и тоскливо от сознания, что жизнь постоянно меняется и течет случайным потоком, — ни цели, ни смысла этого потока нам не угадать…».

В сентябре 1940 года Сергей Каменский записал в начале войны во Франции: «…какой трагический оборот приняли тотчас события! Я был в одном ресторане за завтраком, когда Петен сказал по радио о сложении оружия.

Его слова произвели потрясающее впечатление, женщины рыдали, у некоторых вырывались истерические восклицания, наступила полная растерянность… Никто не ожидал такой полной и быстрой катастрофы».

Под своими и чужими именами

Русские ветераны Белого движения и их дети брались за оружие. Даже те, которые чувствовали себя чужаками во Франции. В дни оккупации гитлеровскими войсками все они называли Париж своим городом.

Их можно было встретить под своими, но чаще под чужими именами во французских партизанских отрядах — маки и в боевых группах организаций Сопротивления: «Либерасьон нор», «Сё де ла резистанс», «Организасьон сивиль э милитер» и в других.

Молодые ученые из русских эмигрантов Борис Вильде и Анатолий Левицкий стали одними из основателей боевой антифашистской организации. Оба погибли за свободу Франции. Их расстреляли после мучительных пыток.

После Второй мировой войны были составлены списки тех, кто героически сражался во Французской армии и в рядах Сопротивления. В них упомянуты многие эмигранты из России: князь Георгий Гагарин, Анатолий Балгов, Всеволод Рязанов, Николай Мхитарянц-Мхитаров, Георгий Маковский, князь Амилахвари, Иван Зубов, князь Николай Оболенский…

Молодежь и пожилые, аристократы и пролетарии, ученые и не имеющие даже среднего образования — их объединила ответственность перед новой родиной, ненависть к фашизму.

«Как вас осталось мало…»

Боролись с оккупантами Франции и русские женщины. Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева (урожденная Пиленко) стала известна под именем монахини Марии. В юности она была участницей Гумилевского кружка, с другими литераторами посещала дом Волошина в Коктебеле. При этом Елизавета Юрьевна стала первой женщиной в России, получившей богословское образование в Петербургской духовной академии.

Монашество она приняла в 1932 году. Юрий Терапиано писал о том времени: «Готовность матери Марии прийти кому-либо на помощь, наконец, ее живой ум, ее широкое понимание христианства и того, чем в настоящее время должны заниматься христиане, постепенно привлекли к ней симпатии многих поэтов и писателей, которые стали постоянно бывать на собраниях «Православного Дела» и просто у матери Марии».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});