Ангел из прошлого 1 - Лусия Эстрелла

стоит еще минуту, слушая затихающие шаги, а потом возвращается в квартиру.

Фролыч ждет ее в прихожей.

– Ушел, наконец, этот щегол? – он подходит к ней. По его глазам видно, что он ничего не слышал. Но все же он чем-то обеспокоен.

– Да… – у нее нет сил говорить. Она просто берет в руки его горячую ладонь, стараясь запомнить это ощущение. Ведь больше этого не повторится.

– Что-то случилось? – он заглядывает ей в лицо. – Глупо, что я не настоял на своем. Тебе не надо было с ним говорить.

– Нет, все в порядке, вы ни в чем не виноваты, – бормочет она.

– Не понимаю только, почему ты сейчас говоришь со мной так, как будто я тебе чужой? Мне казалось, мы уже все прояснили…

– Потому что… – она вдруг отпускает его руку и отходит. – Я должна уйти.

– И куда ты собралась?

– Никуда… просто я не могу остаться с вами.

– По… почему? – Фролыч смотрит на нее с детским беспомощным недоумением. – Ты меня не простила?

Он по-прежнему совершенно безоружен перед ней.

Сима не может на это смотреть. Отводит взгляд.

– Не молчи, прошу тебя, – взмолился он. – Я пойму, если ты больше не захочешь… Но хотя бы объясни причину!

Часы показывают около трех.

Сима слегка отстраняет его. Берет куртку.

Делает шаг к двери.

– Значит… нет? – его глаза выражают полное непонимание.

Она берется за ручку двери.

– Извините, – ее голос доносится до нее самой, как будто издалека. – Я должна идти. Я опаздываю.

Слезы высохли. В душе не осталось ничего, будто там вымыли все чувства, вычистили наждаком до крови.

Сима выбегает из квартиры. Иначе, еще чуть-чуть – и она останется. И опоздает на встречу с юристом. И вообще никуда не пойдет.

А потом случится страшное. То, что должно было произойти много лет назад, но по какой-то причине не произошло.

В ушах остается звенеть щелчок закрывающейся двери.

62 глава

Сима идет, еле передвигая ноги. Да, она опаздывает, но ей нужно подумать. Ведь назад дороги нет. Став дочерью другого человека, она не сможет ничего изменить. А значит, все, кто говорили, что ее мечте не суждено сбыться – правы.

Проще думать, что папа умер. Что это все выдумка, добрый сон, который ей привиделся и растянулся на дни, месяцы, годы… Это действительно сон, потому что реальность совсем другая. Она состоит из серых улиц, серого неба, тяжелых облаков, размытых дорог, луж и слякоти. А еще – из Назария и Валерия Романовича, большого дома из белого кирпича и старого, давно не крашеного железного забора с мелкой решеткой, как на тюремных окнах.

А еще лучше – помнить, ради чего она идет на это. Точнее, ради кого. Жертва окупится сполна. Сима будет счастлива, зная, что с родным человеком все в порядке.

А вот и дом. Осталось совсем чуть-чуть. Страшно подумать, что случилось бы, если бы она оказалась! Надо сделать все, все возможное, чтобы Фролычу никто не навредил. И она сможет предотвратить трагедию.

Сима протягивает руку к двери, но почему-то вместо того, чтобы открыть и войти, садится на порог. Какая-то странная слабость в коленях. И слезы текут, наверное, тоже от слабости. И не прекращают. Да что же это! Надо идти. Надо сделать все, как сказал Назарий.

Дверь в кабинет приоткрыта. Сима идет туда.

Валерий Романович и незнакомый мужчина в галстуке пьют кофе.

Назарий стоит у стены. При ее виде он отделяется и делает к ней несколько шагов. Он очень бледен.

От терпкого аромата бодрящего напитка Симу начинает тошнить.

Валерий Романович, увидев ее, встает. Идет навстречу, протягивая руки.

– Ну, наконец-то! Как долго тебя не было! Ты заставила меня волноваться. Нехорошо. Я уже было подумал, что ты не придешь.

Сима машинально отходит в сторону и смотрит на мужчину, который тоже встал и надел очки.

Валерий Романович тут же переключается на юриста.

– Этой мой старый приятель, – он называет имя, которое Сима тут же забыла. – Он помогает мне решать все юридические дела.

Сима кивает. Пусть этот кошмар поскорее закончится.

Хотя это только начало.

– Что мне нужно сделать?

Ее голос звучит неровно и неестественно, как старая скрипящая запись в магнитофоне.

– Собственно говоря, уже все сделано, – поспешно произносит юрист, выглядывая поверх очков. – Я составил печатную версию заявления, оригинал которого вот, – он приподнимает со стола бумагу, испещренную мелкими буквами. – Прочтите, и если вы со всем согласны, подпишитесь вот здесь.

Он протягивает ей листок.

Сима, не глядя, берет заявление. Она боится в него смотреть, зная, что вместо слов и предложений она увидит лицо родного отца. А ей нужно его забыть.

– Я подпишу так, – говорит она.

– Тем лучше, – радостно подхватывает Валерий Романович, который то и подходит к столу, берет оттуда предметы, ставит обратно, суетится и вытирает лоб салфетками, хотя в кабинете прохладно.

Он находит ручку и протягивает ей. Его рука так трясется, что Симе тоже частично передается его волнение, хотя она уже настолько истерзала себя, что ей почти все равно.

– Моя дочь, – тихо говорит Валерий Романович. – Наконец-то ты вернулась домой. Теперь уже – навсегда.

Сима замирает с ручкой над заявлением.

– Там есть информация о вашем согласии на смену имени и фамилии, – врывается в ее мысли юрист. – Все же внимательно прочтите документ, так будет правильно.

«Нет. Я не Сара. Я – Серафима!».

Буквы плывут у нее перед глазами, когда она пытается прочесть хоть слово.

Вместо них перед глазами видится растрепанная фигура бомжа, медленно переставляющего ноги. Его исхудалые обмороженные руки, хриплое дыхание простуженных легких, голодные глаза, в которых смерть… Это не Федот, нет. Это ее отец.

И черный зловещий пистолет, такой громадный, нависающий над ним, как рок.

Сима кладет документ на стол и склоняется над ним.

Она не видит, но чувствует, как ждет ее решения Валерий Романович – человек, ненавидящий ее отца просто потому, что он оказался талантливее, чем он. Как ждет его сын – человек, который принес в жертву ее мечту. Это семья, с которой она будет связана навеки.

Может, сейчас произойдет чудо, и ручка перестанет писать? Или заявление упадет на пол, затеряется под кожаным диваном? Но есть еще множество ручек и множество пачек бумаги, которые могут превратиться в миллион таких заявлений.

Чуда не случится. Потому что ее отца не помилуют.

Рука прикасается к листу. В нижнем углу появляется первая точка.

«Остановись! Я запрещаю тебе подписывать эти бумаги!»

Голос. Снова этот голос, звучащий в ее сознании. И