Бегущий по лезвию - Филип Киндред Дик

сорока годам будете получать около десяти тысяч, так? А затем вы останетесь на этом уровне, пока вас не уволят. Так вот. Я вам предлагаю дополнительную ежегодную плату в двадцать тысяч долларов на всю вашу жизнь. Из этой суммы вы сможете отложить достаточно денег, чтобы записать свою личность и принять тем самым участие в процессе Шеффлинга. Вы хотите жить снова, Донахью?

Казалось, что он вот-вот упадет в обморок. Пот градом катился по его лицу. Он инстинктивно потянулся к подносу с ампулами, но отдернул руку, посчитав, что невежливо брать спиртное без разрешения. Его пальцы дрожали.

— Давайте, давайте, — улыбнулся Кауфман. — Берите еще. Берите, берите еще две. Почему бы и нет, если вы так взволнованы?

Донахью впрыснул спиртное себе в руку. Он заговорил, но слова давались ему с большим трудом.

— Не могли… Не могли бы вы объяснить все поконкретней, мистер Кауфман?

— Конечно. Я уверен, вы знаете, что Институт Шеффлинга сохраняет все записи личностей, которые он производит и хранит их в своих филиалах в различных частях света. Например, Джон Родитис вскоре получит копию личности моего дяди, записанную в декабре прошлого года, но кроме нее существует личность Пола Кауфмана, записанная прошлой весной, и та, что была сделана за год до этого, и так далее и так далее. Все эти записи находятся в вечном хранении. Вы знаете об этом?

— Да.

— Тогда, предположим, вы находите предпоследнюю запись моего дяди, для вас это должно быть нетрудно, и изымаете ее из хранилища. Затем, предположим, вы привозите эту запись в некий ламаистский монастырь в Сан-Франциско, который решил организовать свой собственный банк душ. Они уже установили оборудование, необходимое для трансплантации и для записи личности. Могли бы вы провести трансплантацию этой похищенной личности в ламаистском монастыре? Затем ваша собственная личность подвергнется обработке и из нее будут удалены все компрометирующие вас обстоятельства так, что никто не сможет доказать, что вы сделали что-либо подобное. Когда все закончится, вы не сможете ничего вспомнить, но с удивлением обнаружите, что на ваш счет в банке ежегодно перечисляется сумма в двадцать тысяч долларов. Это эквивалентно полумиллиону долларов, вложенных под четыре процента — что, согласитесь, довольно приличный капитал. С таким доходом вы сможете войти в цепь повторных рождений. Риск очень невелик, а вознаграждение его целиком покрывает. Что вы скажете, Донахью?

— Я всегда уважал закон, мистер Кауфман.

— Я знаю это. Неужели вы откажетесь от шанса на вечную жизнь ради соблюдения каких-то правил? Заметьте, Донахью, законы о трансплантации не выбиты на камне. Они не касаются основных моральных заповедей. Если вы убьете человека — это зло, я согласен. Если вы искалечите другого человека — это тоже зло. Но правила Института Шеффлинга отнюдь не вытекают из фундаментальных этических законов. Это просто рабочие установки, созданные для устранения путаницы и возможных конфликтов. Когда есть шанс получить вечную жизнь за небольшую услугу, следование букве закона можно рассматривать как самоубийство.

На Донахью эти аргументы произвели впечатление. Но он все еще чувствовал сомнения.

— Откуда я могу знать, что это не западня? — спросил он.

— Западня? — взорвался Кауфман. — Западня? Вы думаете, я пригласил вас сюда, чтобы загнать в ловушку? Вы думаете, я потратил на вас столько времени только для того, чтобы узнать, какой вы работник? Не будьте идиотом.

— Я гляжу на все это со своей точки зрения. Вы меня совершенно не знаете, мистер Кауфман, вы видели меня лишь тогда, когда я снимал с вас записи в институте. И вдруг вы посылаете за мной и предлагаете фантастическую сумму за то, чтобы я нарушил правила. Я ничего не понимаю.

— Тогда я объясню вам все подробно. Реципиентом личности буду я сам.

— Вы?

— Я. Я не могу допустить, чтобы Джон Родитис получил надо мной преимущество за счет личности моего дяди. У меня будет более ранняя личность, менее полная, но достаточная, чтобы противостоять ему. Это перечеркнет преимущества, которые он получит от дяди Пола.

Донахью в панике вжался в спинку кресла. Его глаза округлились, лицо покрылось красными пятнами. Он вовсе не желал выслушивать тайны сильных мира сего.

— Теперь вы понимаете ситуацию. Итак, вы мне поможете? — спросил Кауфман.

— А что со мной случится, если я откажусь?

— Я сделаю вам ментоскопирование и удалю детали этой беседы из вашего сознания. Затем я отправлю вас домой и позову другого техника из Института Шеффлинга, которому я сделаю то же самое предложение.

— Понимаю.

— Ваш ответ, Донахью?

— Могу я попросить немного времени, чтобы обдумать все это, сэр?

— Конечно. — Кауфман поглядел на часы. — В вашем распоряжении шестьдесят секунд.

— Я имел в виду несколько дней, мистер Кауфман.

— Вы не получите несколько дней. Вы уже слышали мое предложение. Я гарантирую вам полную безопасность и обещаю сделать вас богатым человеком. Что вы скажете?

Прошла минута, прежде чем Донахью ответил.

— Да, — прошептал он. — Да. Я сделаю это! Но вы должны будете защитить меня!

— Вы получили мои заверения, — сказал Кауфман и встал. — Мой человек проводит вас до вашего дома. Он останется у вас до утра. Утром вы достанете то, о чем мы договорились. После окончания рабочего дня вас вместе с записью переправят в Сан-Франциско. Там мы встретимся, и вы проведете трансплантацию. Когда послезавтра вы снова пойдете на работу, вам нечего будет бояться, все воспоминания на случай возможного расследования будут удалены. С этого дня на ваш счет начнут поступать деньги. Вы согласны?

Донахью кивнул.

— Вашу руку, — сказал Кауфман.

Он пожал влажную, холодную ладонь техника, затем позвонил, чтобы его увели. Теперь Донахью будет находиться под наблюдением до окончания работы.

Напряжение медленно покидало Кауфмана. Встреча прошла именно так, как он и ожидал. Ему не нравилась незаконность сделки, но он вынужден был пойти на это. Конечно, Кауфмана связывала честь, это так. Но она же предусматривала, что Кауфман должен был блюсти интересы семьи любыми средствами, даже незаконными. К тому же, нормальное понятие о чести не имело ничего общего с существованием Родитиса.

Он включил видеомагнитофон, чтобы узнать, кто звонил, пока он разговаривал с Донахью. На экране возникло изображение Ризы. Она сказала, что ждет его звонка в Лондоне.

— Соедините, — сказал он, подняв трубку, и включил большой экран. Прошло некоторое время, и на экране появилась Риза. Она выглядела очень усталой. В Лондоне уже была глубокая ночь. Видно, эта история, в которую ее втянула новая личность, отняла у нее много сил.

— Ну, — сказал он. — Как дела?

— Все происходит очень быстро, Марк. Утром пришли результаты вскрытия Тенди.

— Ну и?

— В момент