Эдгар Аллан По. Причины тьмы ночной - Джон Треш

«Уверяю вас, моя дорогая мадам, если бы я знал, где вас найдет письмо, я бы сообщил эту печальную весть вовремя, чтобы вы могли присутствовать на его похоронах… Эдгар повидал так много горя, имел так мало причин оставаться довольным жизнью, что для него перемены едва ли можно назвать несчастьем».

Бессвязная записка Клемм к Энни Ричмонд передавала крайнее горе: «Энни, мой Эдди умер, он умер вчера в Балтиморе… Энни, моя Энни, помолись за меня, за твою покинутую подругу. Чувства оставляют меня – я напишу, как только узнаю подробности. Я написала в Балтимор – напиши и посоветуй, что мне делать». Ричмонд пригласила ее в свой дом в Лоуэлле: «О моя матушка, моя дорогая матушка, что мне сказать вам, как утешить? Оставайтесь с нами, сколько вам будет угодно… Дорогая матушка, соберите все его бумаги и книги, возьмите их и приезжайте».

Руфус Гризвольд также занялся сбором бумаг По. Как ни странно, он стал его литературным душеприказчиком. Мария Клемм попросила его о помощи в подготовке собрания сочинений и предоставила ему «полную доверенность» на его рукописи в октябре 1849 года. Гризвольд также утверждал, что По сам выразил такое желание в июне 1849 года. Если это правда, то выбор По одного из своих злейших литературных врагов в качестве хранителя репутации стал актом либо чистого извращения, либо поразительного предвидения: возможно, он осознавал поток исправлений, который последует за клеветой Гризвольда.

С помощью Клемм Гризвольд разыскал чемодан, бумаги и письма По. Хотя Гризвольд утверждал, что не получает никакого вознаграждения, менее чем через месяц после смерти По шесть человек были «наняты для создания копии», потом еще четверо присоединились к проекту, а Мария Клемм не получила никаких денег от публикации, только копии готового продукта. В течение трех месяцев, в январе 1850 года, Гризвольд опубликовал два тома произведений По, что вызвало как новые нападки на его жизнь и характер, так и заступничество.

Самые неприятные обвинения Гризвольда появились несколько месяцев спустя в третьем томе: в нем на двадцати семи страницах были опубликованы «Мемуары автора», содержащие отдельные факты из жизни, украшенные шутками и интерпретациями, не имеющими под собой никакой реальной основы. Гризвольд создал портрет По как гениального, но морально несостоятельного, вечно пьяного, безжалостного, грубого и в целом низкого человека. Он привел цитаты из несуществующих писем, а также из нескольких документов, которые он подделал, что повысило репутацию Гризвольда и понизило репутацию По, а также придало силу его проклятому заключению о том, что По «почти не проявлял добродетели ни в своей жизни, ни в своих произведениях».

Фальшивки Гризвольда пришлось распутывать почти столетие, из-за чего многие знакомые По – даже те, кто знал его как щедрого, доброго идеалиста – отвернулись от него. Характер По стал предметом продолжительных дебатов, как и ценность и значение его произведений. Фрэнсис Осгуд попыталась прояснить ситуацию, прежде чем сама умерла от чахотки несколько месяцев спустя, а Сара Хелен Уитман стала его непреклонной защитницей, в то время как спиритуалисты следующих десятилетий напрямую связывались с По на сеансах и записывали его новые стихи.

По умер в Балтиморе, по пути из Ричмонда (где он называл себя бостонцем) в Филадельфию и Нью-Йорк. Каждый из этих городов пытался назвать его своим. Даже причина его смерти – было ли это отравление алкоголем, болезнь сердца, опухоль мозга, бешенство? – горячо обсуждалась, а для разгадки тайны привлекались медицинские эксперты и спекулянты.

Его смерть в возрасте сорока лет принесла новые загадки: последний восклицательный знак, за которым следует знак вопроса. По овладел искусством формулировать утверждение таким образом, что вопросы быстро следовали за ним, пока не начинали разлагаться сами основания для ответа. Факты становятся все более яркими и неопределенными, странные и противоречивые возможности выползают вперед, вызывая дрожь, тревожный смех и более звонкие, непоколебимые сомнения.

Фонарь гаснет, наступает мгновение темноты и тишины. Затем в окнах зажигается свет, излучая теплое сияние и отбрасывая глубокие тени, и до нас вновь доносятся голоса.

Заключение

Маяк

Зал фантазии

Портрет По как безнравственного человека укоренился. Его самые извращенные, беспутные персонажи стали олицетворением его самого. «Мемуары» Гризвольда оказали сильное влияние на последующие презентации произведений По, в том числе на одну из них, опубликованную в 1856 году в North American Review, которая заканчивалась молитвой, чтобы «мощный химический препарат навсегда вычеркнул из нашего мозга большую часть того, что было начертано на нем отвратительным и мрачным пером Эдгара Аллана По». Гризвольд достиг своей цели: похоронить По таким образом, чтобы он был окутан позором. Вот только тела не всегда остаются погребенными.

Долгое время осуждение моралистов, а также подозрения в отношении сенсационности его рассказов, вызывающих восторг толпы, не позволяли По занять высокое место в каноне американских авторов. Его перемещения между популярными жанрами, поэзией, философией и такими экспериментами, как «Эврика», затрудняли его расположение в рамках последовательной литературной истории. Влиятельный историк американской интеллектуальной жизни Ф. О. Маттиссен изо всех сил пытался включить его в «Американский ренессанс», свое эпохальное исследование литературы эпохи антебеллумов 1941 года. Уделяя особое внимание Массачусетсу, Маттиссен окрестил середину девятнадцатого века «веком Эмерсона и Уитмана», другие главы посвятил Торо, Мелвиллу и Готорну, а По оставил в сносках и более позднем, несерьезном обзоре.

Однако многие из почитателей По стали влиятельными новаторами. По его чертежам они создали современные жанры детективной фантастики (Артур Конан Дойл), научной фантастики (Жюль Верн) и ужасов, особенно причудливых и психологических (Роберт Льюис Стивенсон, Говард Филлипс Лавкрафт и в конечном итоге Стивен Кинг). Хотя эти достижения в жанровой фантастике имели замечательный и длительный успех у читателей, долгое время они не рассматривались как «высокая литература», достойная серьезного критического рассмотрения.

Постепенное признание По как значительной литературной фигуры произошло благодаря проницательным вступлениям и великолепным, унифицированным французским переводам Шарля Бодлера. Шокирующее и болезненное видение современной души, выраженное Бодлером в классической поэтической форме в «Цветах зла», сделало его одним из основателей символизма и пророком модернизма.

Бодлер впервые познакомился с По в переводе «Черного кота» в одном из фурьеристских журналов. Он быстро начал переводить его рассказы, начав в 1846 году с «Месмерического откровения», которое представил французским читателям как беспрецедентный, абсолютно современный сплав науки, мистики, воображения и литературной строгости, идеально соответствующий утопическим космологиям, процветавшим до революции рабочих 1848 года. После реакционного государственного переворота Наполеона III в 1851 году Бодлер преуменьшил научные и технические аспекты, которые он ранее отмечал в творчестве По (например, переведя «Философию творчества» под теологически осмысленным