Дары ненависти - Людмила Астахова

Видение костлявого и посиневшего шурианского зада было настолько ярким, что Грэйн зажмурилась и потрясла головой. А взамен этого шелкового недоразумения, столь непрочно прикрывавшего недавно прелести графини (ролфи подразумевала панталоны), эрна Кэдвен лично выписала бы пленнице уставные теплые подштанники со склада форта Логан, представься ей такая возможность.

Но расставаться еще и с собственным исподним во имя блага леди Янэмарэйн — это было уже слишком, этого не стали бы требовать ни Конри, ни Вилдайр Эмрис. Всему же есть предел!

Ролфи развеселилась, вообразив себе список убытков, каковой могла бы представить лорду-секретарю на подпись: «штаны исподние шерстяные зимние по артикулу 18–31 — одна пара…», и подмигнула Джоэйн.

— Маленьких штанишек, которые леди носят под платьями, не предлагаю. У меня, у бедной девушки с Ролэнси, есть только шерстяные подштанники, и мне они самой нужны.

И снова порадовалась, что шуриа не может ответить. Пока та без устали трепала своим ядовитым языком, у Грэйн ни разу не получилось выдавить из себя достойного ответа, но сейчас, когда добыча молчит… Вот так бы всегда! Воистину, если бы предки во времена Удэйна-Завоевателя могли просто собрать всех шуриа вместе и разом лишить их дара речи, вполне возможно, противостояние не было бы таким долгим, кровавым и жестоким. Пащенков Глэнны не пришлось бы резать, топить, жечь и проклинать — достаточно было бы просто вырвать их мерзкие жала…

Грэйн потянулась с хрустом, наслаждаясь силой и повиновением собственного тела. Холодно ей не было, и даже ссадины, царапины и укусы, оставленные пленницей на ролфийской шкуре, почти не болели. Однако змея права в одном — они еще не на Ролэнси, и праздновать победу рановато. Пусть ролфи и не чуяла пока диллайнской слежки, это не значит, что эсмонды их потеряли. И долго в этой норе не просидишь. Нужно тепло, костер или очаг, нужна женская одежда — не разгуливать же по Синтафу в откровенно форменных ролфийских бриджах! — в конце концов, нужен транспорт. И какая-то пища, кроме промокших сухарей. А еще, для начала — логово, более надежное и сухое, чем это…

Значит, придется оставить шуриа здесь и поискать хотя бы что-то из этого списка в ближайших окрестностях. Одежду. Еду. Укрытие. А заодно и разведать местность.

До рассвета еще пара часов, но ролфийским глазам темнота никогда не была серьезной помехой… а если вспомнить все то, что рассказывают о шуриа, те по ночам тоже не терялись. Зрением ли, осязанием или иными чувствами, но змеиный народ не намного уступал ролфи в плане ориентирования на местности.

Пусть змеюшка немного полежит одна. Ничего с ней здесь не станется. Может, поспит, а может — слегка остынет и смирится уже с уготованной ей судьбой? Но от прощального выпада Грэйн все-таки не удержалась. Надо же хоть слегка подтолкнуть пленницу на путь осознания:

— Я ведь предупреждала, что будет плохо, змеюшка. Так вот это еще не плохо. По-настоящему плохо станет, если я не вернусь. Поразмысли тут. Представь, что я не вернулась. И жди меня с нетерпением, шуриа.

Хуже ролфийского собачьего свитера может быть только плохо выстиранный мешок из-под сгнившего лука. «Аромат», ударивший леди Янамари в нос, состоял из запаха псины и застарелого пота и по определению не способствовал укреплению любви к собакам и ролфи. Скорее, наоборот — уже через четверть часа насилия над обонянием ни единое существо с мокрым носом и виляющим хвостом не смело рассчитывать на Джонину благосклонность. Что же касательно ролфи… Среди людей просвещенных и даже ученых, например университетских преподавателей, у которых учился Бранд, принято было считать, что во времена ролфийского завоевания Джезима обе противоборствующие стороны проявили самые жестокие черты народного характера. Если ролфи топили и сжигали шуриа, то те — захватчиков вешали, предварительно сняв с них кожу. Но после близкого знакомства с эрной Кэдвен поступки предков уже не казались леди Янамари ужасающим зверством. Одни только портянки чего стоили. О, эти мерзкие портянки Джона никогда не простит. Все простит, если жива останется, но портянки… Нет! Ни за что! Никогда! Они смердели на все окрестности. И если к зверски колючему свитеру еще можно было как-то притерпеться, то в намотанных на ее ступни кусках ткани Джона чувствовала каждую нитку. И эта нитка воняла!

«Только по-настоящему достойного врага можно предать почетной казни в огне или воде. Мы ваших, по крайней мере, уважали», — вновь подал голос изгнанный дух пращура.

Деду-прадеду стало скучно, и он решил, что больше нет нужды обижаться. Или задумал месть.

«Пошел вон, ролфийский пес!»

«Не злись, Джоэйн, от злости только хуже будет. Кожа начнет чесаться, по нужде захочется, или еще чего. Ты бы поспала, что ли?! Устала, поди, в драке».

Лучше бы он молчал, предатель эдакий. Тут же засвербело между лопатками и легонько напомнил о себе мочевой пузырь.

«Вон пошел, волчина паленый!»

Сучка-ролфи сделала все, чтобы превратить существование Джоны в нескончаемое мучение. Наверное, именно на это рассчитывал Конри, когда посылал в Синтаф эту наглую подлую девку. С него станется, судя по тем эпитетам, которыми характеризовал способности лорда-секретаря Аластар в мгновения политической откровенности. Самым приличным было «хладнокровный ублюдок». Только такой и мог отправить на опасное задание девушку. И хотя эта девушка стоила трех головорезов, вроде неупокоенного Эйккена эрн-Янэмарэйна, но факт оставался фактом. Кэдвен, Кэдвен… Знакомая фамилия. Что-то такое Джоне доводилось слышать про какого-то Кэдвена, но сейчас уже не упомнить.

«И нечего меня равнять с девкой!» — взвился обиженный дух.

«Помню, помню… Ты бы поимел неоднократно и свой вонючий свитер для подлой змеюки никогда не пожертвовал бы, тем паче драгоценные портянки… Да и еще щипался бы за… мягкое место».

«За жопу — ты хотела сказать, гадюка? Было бы за что тебя там ущипнуть. Что в тебе этот диллайнский мужик нашел, не понимаю? Кожа, кости и змеиный яд».

«Вот как? А ты сам? Тебе тоже тоненькая шейка по вкусу пришлась. Забыл? Кто у нас легендарный любитель шурианских прелестей?» — съязвила Джона.

Она ожидала от деда-прадеда очередного потока оскорблений, но тот замкнулся в себе, растаяв как облачко. Отправился бродить призрачными посмертными тропами, искать и звать свою Джоэйн, без которой ему не милы оказались Чертоги и не люба загробная дружина Оддэйна.

И все же Рэналд Конри не шел у Джоны из головы. Он бы не стал затевать похищение из-за мелочи. Может, узнал про поставки оружия на Шанту? Тогда леди Алэйю графиню Янамари достаточно было убить. Еще сомнительнее показалась Джоне мысль о возможном желании Вилдайра Эмриса посадить на трон Тэлейта, то бишь Шанты, синтафскую графиню-шуриа. Остров, конечно, кусок лакомый, но пока его никому не проглотить — ни имперцам, ни Священному Князю, ни конфедератам.