Дары ненависти - Людмила Астахова

Самое большее, на что хватило Джойану, — это безвольно висеть вниз головой и прикидываться беспамятной. Занятие не самое простое, учитывая, что ролфи ломилась через кусты, точно раненая кабаниха, не разбирая дороги. При этом Джону секло упругими ветками, ее вымачивало наизнанку речной водой, и, не выпади кляп, шуриа захлебнулась бы собственной рвотой.

«Я тебя убью, сука двужильная! Клянусь, ты у меня еще подергаешься в петле!» — пообещала графиня.

Наверное, когда-то давным-давно здесь уже пытались устроить нечто вроде шлюза. Время и река почти уничтожили все следы этой попытки, однако недавний оползень открыл останки древней каменной стены. Скорее всего она служила частью фундамента или опоры старинного моста. Грэйн не особенно волновало происхождение укрытия, главное, оно было — и выглядело просто подарком богов. А почему бы им и впрямь не сделать Грэйн подарок за все, что она натерпелась, а?

Обнажившаяся древняя кладка удерживала изрядный пласт почвы, а разросшиеся поверху и вокруг кусты делали эту нору просто идеальной. Ее и с реки не разглядишь, и с берега. Грэйн заметила будущее «логово» только потому, что как раз через кустарник и продиралась. Впрочем, к укрытию она подобралась уже осторожней, стараясь не слишком наследить и не обламывать сплетенных веток. Само собой, больше всего при этом досталось шуриа, ведь ролфи приспособилась ее задом раздвигать особо колючие ветки. Деликатничать с проклятой змеей она больше не собиралась. Дай только срок — и Грэйн покажет злоязычной змейке, что их предыдущее общение было очень и очень куртуазным.

Все коварство боевого прилива сил заключается как раз в том, что подводят собственные неуязвимость и всесилие тоже внезапно. Только что ты неслась вскачь по колено в воде, проламывая в прибрежном кустарнике настоящую просеку, и казалось, что весь мир лежит перед тобой, покорно подставив нежное горло в ожидании твоего броска, не помышляя даже о сопротивлении. И море Кэринси уже кажется если не по щиколотку, то по крайней мере по пояс, и Оддэйновы Столбы — по плечо, и не бежишь ты вовсе, а летишь. И пленница на твоем плече не тяжелее пушинки, а зловещих магов-диллайн так и вовсе можно раскидать одной левой… Но усталость, словно стегнув плетью под коленки, вдруг сбивает тебя с ног, все, что ты успеваешь, — это сбросить с себя добычу и упереться дрожащими руками в землю, чтоб не повалиться на грудь Глэнны ничком.

Мелкий песок, намытый водами Лаирдэйн, длинные полосы тины, словно зеленые пряди волос речного духа, красная синтафская глина, какой-то мусор, веточки, камушки, ракушки… Все это оглушительным хрустом взорвалось в ушах Грэйн, когда она упала на четвереньки задом к пленнице, врезалось в ладони, стремительно приблизилось к лицу, и заплясало, и потянуло за собой в бешеную дрингу, как пьяные матросы, устроившие хоровод посреди причала… Ролфи замутило. Мир колыхался и кружился, и, заслышав чьи-то жуткие хрипы и всхлипы, Грэйн не сразу поняла даже, что это ее собственное дыхание, а резкая вонь, ударившая в ноздри, — это запах ее рвоты. Мутная речная вода, которой ролфи изрядно наглоталась, бурно устремилась прочь из желудка, и, содрогаясь, девушка извергла ее, ничего не видя и не слыша вокруг.

А потому, когда горло ее вдруг захлестнула широкая удавка, а в глазах вспыхнули огненные круги, Грэйн… просто растерялась. Пытаясь вдохнуть хоть глоток воздуха, она успела подумать о диллайн, о том, что теперь все кончено, и проклятую шуриа схватят тоже, а Князь… и Конри…

Яблони Кэдвена дрогнули под топорами чужаков и уронили белые лепестки наземь, прямо в лужу черной крови. Под судорожно скребущими землю пальцами Грэйн подалось вдруг нечто отвратительно-мягкое, будто недельная падаль… Локка презрительно сощурила огненно-желтый глаз и отвернулась от бесславно подыхающей среди собственной блевотины паршивой суки…

— Аррр! — вырвалось из горящих легких Грэйн, и ролфи с размаху саданула локтем назад. И глотнула бесценного, обжигающе-сладкого воздуха…

Бранд Никэйн с самого первого дня супружества говорил: «Бей первой!» и всегда наносил упреждающий удар по недругам. Иначе было нельзя, иначе в годы постоянных переворотов и заговоров им обоим было не выжить. Синтаф велик, но за высоким забором не отсидишься, и в крепкой башне не переждешь, чем кончится очередная кровавая драма. Ты или с тем, или с другими. Выбирай сейчас или умри. И он был трижды прав, потому что сомнения и колебания в итоге стоили Бранду жизни.

Аластар Эск, даром что всего лишь любовник, твердил: «Запомни, пощады не будет», ибо знал, о чем говори! Сам-то он не ведал пощады — ни к себе, ни к другим.

А еще полторы тысячи лет проклятия, текущего в крови, взывали к незамедлительному отмщению мучительнице. Пока не очухалась, пока не ожидает нападения, пока сама дышит с трудом и сплевывает в песок кровавые сгустки

Сейчас, сейчас… Ремень, которым были скручены руки Джоны, поддался на растяжение и легко соскользнул с мокрой кожи.

«Если ты валишься с ног, если сил осталось только на вдох и выдох, значит, ты должна ударить в промежутке между вдохом и выдохом, — каждый раз повторял Бранд. — Забудь о том, что ты — женщина, дерись как мужчина. Меня может не оказаться рядом, чтобы защитить и спасти».

«Помни, ты — женщина. И не забывай — у тебя дети, — без устали напоминал Аластар. — Ты должна жить!»

Как же слабому не послушаться опытных и сильных? Как женщине не повиноваться мужчинам?

Джона метнулась к стоявшей на четвереньках эрне и набросила ей ремень на горло. И что есть силы потянула, надеясь разом покончить с ролфи и с угрозой отправки на Ролэнси. Девушка захрипела…

«Еще! Еще чуть-чуть! Совсем немного. Ну же?! Умирай, эрна!»

«Ах ты, гадюка подколодная! Ты что же это делаешь? Ты со спины напала!»

Пращур искренне возмутился подобным вероломством.

«Заткнись, предатель! Я еще с тобой разберус-с-сь», — посулила Джона.

Жареный пес, дохлый уже много столетий, которого она считала своим… э… родичем и соответственно относилась, не удосужился предупредить о том, что ролфи заметила побег. Специально! Предал! Обманул доверие! Скотина!

А бешеная ролфийская сука не желала душиться, пришлось даже коленом в спину упереться. Умри, эрна!

— А-р-р-р-р! Г-р-р-р!

Неожиданно для Джоны ее полуживая жертва встрепенулась и, всадив со всего маху локтем под ребро душительнице, заставила ту ослабить хватку. Затем эрна попыталась стукнуть затылком графиню в лоб. Удар пришелся по скупе, а не по переносице, но тем не менее Грэйн умудрилась стряхнуть со спины почти невесомую шуриа.