Гобелены Фьонавара (сборник) - Гай Гэвриел Кей

Но переживания свои скрыл.

– Да, – ответил он юному всаднику, – черный лебедь. Черная Авайя. Так ее издавна называют. А почему ты спрашиваешь?

– Мы ее видели, – сказал Левон. – Вечером, накануне того дня, когда взорвалась гора.

«Ох, недобрый это был знак!» И сердце у Лорена заныло еще сильнее.

Кимберли чуть шевельнулась, и все тут же повернулись к ней. Больно было видеть эти седые пряди над юным лбом и молодыми глазами.

– Я видела ее во сне, – сказала Ким. – Исанна тоже.

И после ее слов Лорен почувствовал, что в комнате появился призрак еще одной исчезнувшей женщины. «Мы никогда уже не встретимся с тобой по эту сторону Ночи» – так сказала тогда Исанна Айлилю.

По эту сторону и по ту – теперь уже так. Теперь ее никому не догнать – так далеко она ушла. Лорен вспомнил о Локдале, кинжале Колана, подаренном ему королем гномов Сейтром. О, гномы умели делать волшебные вещи! И вещи эти наделены были темной магической силой!

Кевин потянулся и решил нарушить воцарившееся в комнате мрачное молчание.

– Эй вы, могущественные волшебники и жалкие людишки! – весело воскликнул он. – Мы тут зачем собрались? Вздыхать и печалиться? Можно что-нибудь и повеселее придумать!

Это он молодец, решил Дэйв Мартынюк, сам удивляясь тому, что так хорошо понимает намерения Кевина. Но ничего, кроме слабых улыбок, слова Лэйна не вызвали.

Вдохновение осенило Дэйва с ослепительной внезапностью.

– Это точно, – сказал он неторопливо. – Знаешь, Кевин, я тут никак не мог разобраться… – Он помолчал, наслаждаясь произведенным впечатлением, ибо все тут же жадно уставились на него.

А он, сунув руку в карман дорожной сумки, валявшейся перед ним на полу, вытащил оттуда нечто весьма истрепанное, потому что все время возил это с собой.

– Мне кажется, ты неправильно интерпретировал приговор, вынесенный по делу Маккея, – заявил он, глядя Кевину прямо в глаза, и выложил на стол покрытый пятнами конспект «Улик».

«Вот черт, – думал Дэйв, наблюдая за ними, – надо же, как развеселились! Даже Левон, даже Торк. Все с наслаждением хохотали. Все явно испытывали облегчение. А ведь я ничего особенного не сделал», – снова подумал он. И почувствовал, как широкая улыбка расплывается у него на лице.

– Ну ты и чудак! – сказал Кевин Лэйн с несомненным одобрением и продолжая смеяться. – А теперь нам всем прямо-таки необходимо выпить! А ведь ты, – он ткнул Дэйва пальцем в грудь, – еще и с Диармайдом как следует не знаком. Я думаю, он тебе понравится. Даже больше, чем я.

Странная какая шутка, подумал Дэйв. Нужно непременно обдумать эти слова Лэйна. У него было такое ощущение, что все кончится в целом неплохо.

Но думать было некогда: все уже поднялись, собираясь уходить. Пятеро молодых людей направились в «Черного кабана», а Ким, следуя инстинктивному чутью, которое с момента коронации Айлерона еще более окрепло, решила вернуться во дворец. И там она постучалась в одну дверь, находившуюся в конце того коридора, где была и ее комната. И, войдя в эту дверь, сделала некое предложение, и предложение это было принято. А некоторое время спустя, уже оказавшись в своей комнате, она поняла: ее интуитивное решение на сей счет отнюдь не было вызвано какими-либо событиями во Фьонаваре.

Мэтт Сорен закрыл за гостями дверь, и впервые за весь день они с Лореном остались наконец наедине и посмотрели друг на друга.

– Ну вот, теперь еще и Рог Овейна! – промолвил маг, словно подытожив некий продолжительный обмен мнениями.

Гном покачал головой.

– Слишком глубоко, – сказал он. – Ты что, хочешь попытаться их разбудить?

Лорен встал и подошел к окну. Снова шел дождь. Он высунул наружу руку и подставил ладонь, ловя капли как некий дар небес.

– Я-то не стану их будить, – сказал он наконец. – А вот они могут.

– Ты ведь все время сдерживался, да? – тихо промолвил гном.

Лорен спокойно посмотрел на него из-под густых седых бровей; во взгляде его отчетливо ощущалась властность.

– Пришлось, – сказал он. – Они, по-моему, являются носителями великого могущества, принадлежащего как их собственному миру, так и нашему… Нам следует посторониться и уступить место им.

– Они еще очень молоды, – сказал Мэтт Сорен.

– Я знаю.

– А ты уверен? Неужели ты позволишь им взвалить на себя эту ношу?

– Я ни в чем не уверен, – сказал маг. – Но я действительно намерен позволить им это.

– Но ведь и мы там будем?

И тут Серебряный Плащ улыбнулся:

– Ах, друг мой, уж мы-то свою битву не пропустим, можешь не беспокоиться! Но мы должны уступить молодым основное бремя ответственности. Впрочем, вполне возможно, перед самым концом войны нам с тобой выпадет на долю трудное сражение.

– Нам с тобой, – эхом откликнулся гном, и в его ворчливом басовитом голосе маг услышал множество разных чувств, не самым последним из которых была любовь.

Принц выпил немыслимое количество пива. Для каждой из кружек находился особый повод, и все неплохие.

В тот день он был официально назван наследником Айлерона.

– Это уже становится доброй традицией, – заметил он тогда. И был совершенно прав. Об этом немало говорили в «Черном кабане», и по этому случаю он осушил еще одну кружку. О да, поводов выпить у него хватало!

Наконец он все же оказался в своих покоях. Совершенно один. Принц Диармайд, наследник королевского престола. Вот уж действительно!

Было уже слишком поздно, чтобы затруднять себя раздеванием и ложиться в постель. И по внешней стене, хотя и не без некоторых трудностей, связанных с ранением, он пробрался на балкон Шарры.

Но ее комната оказалась пуста.

Томимый дурными предчувствиями, Диармайд перелез на соседний балкон, куда выходила спальня Ким Форд. Для этого ему пришлось воспользоваться веткой растущего рядом старого дерева, что с раненой рукой было непросто. Уже перемахнув через перила, он заглянул в спальню и тут же был встречен ледяной водой – сразу из двух кувшинов! – и насмешливым хохотом дочери Шалхассана и новой Видящей Бреннина. Интересно, когда это они успели так спеться? Чуть ли не закадычными подругами стали, ошалело думал мокрый Диармайд.

Оплакивая в душе свою печальную участь и оставляя на полу грязные следы, наследник престола направился в комнату леди Ривы.

В такие моменты ищешь утешения где можешь.

И потом ему даже удалось немного поспать. Самодовольно глядя на спящего Диармайда, Рива слышала, как он, видимо, во сне, шепчет: «Оба они…» Она не совсем поняла, о чем это он, но он только что так хвалил красоту ее грудей, называя их «дивными холмами», что она с удовольствием решила, что они-то и снятся принцу.

Кевин Лэйн, который легко мог бы объяснить леди Риве смысл этих слов Диармайда, тоже в эту минуту не спал; он слушал длинную и мучительную исповедь Пола Шафера, который, кажется, наконец обрел способность говорить и очень хотел выговориться. А когда Пол умолк, заговорил сам Кевин и тоже говорил очень долго.

А потом они посмотрели друг другу в глаза. Занимался рассвет. И оба не выдержали и улыбнулись – несмотря на Рэчел, несмотря на Джен, несмотря ни на что.

Глава 2

Он пришел за ней утром.

Ей казалось, что она уже изведала все глубины отчаяния прошлой ночью, когда черный лебедь опустился перед железными воротами Старкаша. Она увидела крепость еще издали – чудовищную черную твердыню, доминирующую над белоснежным, покрытым вечными льдами плато. А когда они подлетели ближе, она почувствовала, что эта чудовищная крепость подавляет ее почти физически. Один ее вид чего стоил: стены из огромных каменных глыб, лишенные окон и не пропускающие внутрь не только света, но и вообще ничего. Несокрушимые. Крепость Бога Тьмы.

Мрак и холод царили там, когда его слуги отвязали ее, сняли со спины Авайи, схватили своими жадными руками и потащили – сама она идти не могла, так затекли ноги, – куда-то во чрево Старкаша, где стоял тошнотворный смрад разложения, гниющей плоти, где царил пронизывающий холод, а немногочисленные зажженные огни зловеще отливали зеленым. Ее, совершенно измученную, швырнули в какую-то комнату и оставили одну; здесь тоже нечем было дышать от кошмарной вони, но она все же легла, нет, рухнула на валявшуюся на ледяном полу грязную циновку, от которой так и несло мерзким запахом цвергов.

Она долго лежала без сна, вся дрожа от холода, но потом все же уснула, и снилось ей одно и то же: сквозь все ее сны летел черный лебедь, испуская торжествующие, леденящие душу крики.

Проснувшись, она сразу поняла, что пережитые ужасы – это еще только самое начало страшного пути, ведущего в пропасть, и дно пропасти, пока еще невидимое во мраке, существует и ждет ее. И ей придется туда спуститься.

Впрочем, в комнате уже не было так темно. У дальней стены горел яркий огонь, а посреди комнаты возникло широкое ложе. У Дженнифер сжалось сердце: она узнала кровать, на которой спали ее родители. Страшное предчувствие охватило ее, и она совершенно отчетливо осознала: ее доставили сюда, чтобы сломать, уничтожить, и милости ждать здесь не от кого. Здесь правит иной Бог.