Великая тайна Фархелема - Юрий Леляков

— Нет, но… лоруанцы, уиртэклэдцы… — неуверенно возразил Донот. — В их семьях нет той близости, доверия между поколениями…

— То — между поколениями, — встревоженно ответил Герм. — А кому-то из сверстников — наверняка расскажут…

— Тоже вряд ли, — взволнованно предположил Лартаяу. — Сами подумайте: о чём пришлось бы? Об увлекательном приключении — или… совсем наоборот? Является кто-то из них домой в форме, с оружием — и сразу вопрос: откуда форма? И где своя одежда? И что рассказать дальше? В лоруанской семье, где и родители — вроде начальства по службе, и среди братьев и сестёр позору не оберёшься? Излишней откровенности, думаю, не будет…

— Но что-то объяснять придётся, — ещё с тревогой ответила Фиар. — А те, кто явились куда-то совсем голыми — что они будут говорить? Что те, кто везли их из Тисаюма, едут под видом заразных больных дальше, в Алаофу? Если мы при них слишком часто не упоминали Kepaф…

— Как будто не должны были… — ещё неувереннее ответил Донот. — А то самих снова потащат на обследование… И то: как высадили первых, ещё в Джокураме и Джалате, прошло чуть не полсуток, а нас нигде не остановили. Значит, никто не сказал лишнего…

— И всё же сколько патрулей на дорогах, — повторил Итагаро. — По какому случаю может быть? Если нас лишь провожают взглядом, ничего больше… Наверно — как я и думал…

— И ехать ещё сколько… — добавила Фиар. — Проехали не больше полдороги, до Керафа примерно ещё столько же. Да, но… — Фиар умолкла, не договорив.

— В чём дело, Фиар? — с тревогой переспросил Ратона. — Что ещё не так?

— Как будто ничего… Но я вдруг подумала: зачем едем в Кераф? Каков дальнейший план? И верно ли мы решили? Хотя конечно, семья Джантара сейчас там. Но разве хоть как-то знаем обстановку — там, и вообще?..

Какое-то время все молчали. Видно, и об этом никто до сих пор не думал…

— Вспомни, из чего возник сам план… — наконец начал Донот. — Хоть как-то вырваться оттуда. А те все — из других городов… И мы с Ратоной решили: развезём сперва по домам их, а дальше по дороге как раз Кераф. Только такой план и был. Да, но правда: если тут везде всё спокойно, ничего не происходит… Что получается? Мы угнали автобус, помогли бежать тем, другим — которые разоружили солдат и отобрали их фopмy, возможно, причинив при этом телесные повреждения — а сами едем дальше, изображая заразных больных и сопровождающего их врача… в обстановке мирного времени, когда такое ничем не оправдать?

И вновь повисло ошеломлённое, подавленное молчание… Оказывается, никто не думал и о таком…

— Но мы видели, что там творилось, — глухо ответила Фиар. — И, думаете… тут могут совсем ничего не знать?

— Похоже на то, — глухо ответил и Лартаяу. — И будто мало, что взяли автобус, оружие, неизвестно чью одежду из морга, отправили по компьютерным сетям ложное извещение об особо опасной инфекции — так ещё кассеты…

— И… кто мы теперь с точки зрения закона? — Джантар снова почувствовал: у него всё холодеет внутри. Одно дело было бы: бежать в неразберихе, спасаясь от опасности, используя любые доступные возможности и средства; и совсем другое: в обычной мирной жизни, когда действуют обычные законы, и ничто не оправдано никакими чрезвычайными обстоятельствами — завладеть отобранным у солдат оружием, угнать автобус, воспользоваться поддельными документами… Хотя там, откуда бежали, обстановка не была нормальной — и приходилось принимать решения, толком не зная, что происходит! Да этого и сейчас не знали… А уж там можно было предположить всякое — не исключая войну, если вспомнить ошибочный, как тут же оказалось, расстрел «по законам военного времени»! И что делать, к каким властям пытаться апеллировать, чей милости ждать — когда опасность столь реальна, но степень её и масштаб неясны? И всем им доводилось уже ощутить на себе и странную беспомощность, и явную несправедливость властей — в других критических ситуациях… Но увы, это лишь общие рассуждения. И хотя всё как будто правильно — есть ещё закон, и те, кто стоят на его страже. Нередко — тупые, начисто лишённые сострадания, особенно к подросткам, не желающие ничего и никого понимать…

— Нет, но сразу вопрос: чем с точки зрения закона является то, от чего мы бежали? — переспросила Фиар. — Хотя кто-то может решить, что не имели права. Тут — везде всё спокойно…

— Не исключено, тоже лишь внешне, — предположил Минакри. — А останавливаться, чтобы выяснить, нельзя. Если нас отслеживают по трассе как заразных больных, фиксируют прохождение через такие-то пункты…

— Да, положение… — сказал Талир. — И это только взрослого в такой ситуации захотят понять, это для него — потрясение, трагедия… А подростку будто и положено зависеть от чужой строгости и несправедливости. И всегда можно сказать: ну, потащили вас куда-то помимо вашей воли, гоняли весь день голыми с этажа на этаж, хотели использовать как санитаров в морге — так что вы хотите, вы же ещё дети, сами не знаете, что лучше, что хуже…

— Вот именно: и как мы должны были реагировать? — согласился Минакри. — Как определить: где ещё допустимый произвол, а где уже недопустимый?

— Мальчики, это уже не просто в общем плане! — напомнила Фиар. — Надо думать, что делать, что и где в случае чего объяснять! А то пока продолжаем ехать в сторону Керафа…

— А что делать? — ответил Итагаро из кабины. — Остановиться где попало, сдаться на милость первых попавшихся властей, и пытаться что-то объяснить? Да ещё — имея с собой эту запись? И вот это как объяснишь — даже если сумеешь объяснить остальное?

— Нет, конечно… — начала Фиар. — Хотя представители власти наверняка должны знать, что произошло…

— И что будем делать, если выяснится: это было совершенно законно? — переспросил Итагаро. — И что, если незаконно? А то уже с нашей стороны можно найти формальные признаки преступления…

— Вот это и страшно, — ответил Джантар. — Им только дай ухватиться за «формальные признаки» — и неважно, кто чем рисковал, мог ли уйти от опасности иным образом. Можно чудом остаться в живых — а какой-то подонок придерётся, что не имел права действовать так-то… И с позиций здравого смысла вроде бы всё понятно — но из-за «формальных признаков», получится, не имел права спасти себя или другого…

(«И это на самом деле? — снова пронеслось в глубине сознания с мгновенным чувством нереальности. — Я уже говорю о таком в практическом плане?»)

— И если так даже со взрослыми, — с оттенком какой-то затаённой решимости добавил Минакри, — что говорить нам… Подросток всегда только виноват, не имеет права защищаться, предпринять что-то сам… И всегда — только так: не воображай, что ты лучше того, кто тебя обидел! Заранее знаешь, что всерьёз и не выслушают — сразу начнут искать в твоих словах ложь, чтобы вывернуть виноватым самого… А тут действительно: с одной стороны — бегство от реальной опасности, с другой — формальные признаки юридической вины!

— И по закону надо что-то куда-то сообщить, доложить, возможно, кому-то сдаться… — ответил Джантар (чувствуя: с каждым словом что-то всё более обрывается в его душе). — Но что будет дальше — не по закону, а по логике жизни? Не что «должно быть» — а бывает реально? Никто не оценит твою честность — и даже факт, что пришёл куда-то добровольно! И принесёшь в жертву не только свою судьбу — потянешь следом ещё многих? Хотя мог ли я думать, что сам окажусь в такой ситуации, буду говорить такое…

— Но что всё же делать? — нетерпеливо переспросила Фиар.

— Пока признать для себя факт, что мы в конфликте с законом, — продолжал Джантар с совсем уж смешанным чувством. — Но и законы не так уж священны. И до каких пор быть жертвой закона, который вяжет человека по рукам и ногам, мешая спасать свою жизнь — а на его страже стоят те, кто сводят сложность жизни к ограниченному набору простых схем, и их не интересует: по силам ли человеку нести всё новые и новые жертвы на алтарь очередного разбирательства? И не то, что мы не чисты перед законом — он не чист перед человеческой совестью!..

— А если нас остановят прямо сейчас? — переспросил Ратона. — Опять предъявим эти бумаги? А если не поверят? Теперь, когда Донот уже один, без конвоя, сопровождает нас?

— А что ты предлагаешь? — воскликнул Лартаяу, выдав этим общее напряжение. — Какой ещё есть выход? Или пусть кто-то из представителей власти сам — каймирец, мы ему сдадимся… Но и он обязан действовать по закону, иначе — соучастник! И ему всё равно придётся подключать к делу ещё кого-то — чтобы уже в другом качестве отправить нас дальше! Так скольких человек мы ввергнем даже непонятно во что? Хотя и то верно: представитель власти должен что-то знать…

— А про Моаралану разве вся страна сразу узнала? — напомнил Итагаро. — Несколько дней прошло, пока сообщили, что там и как! И местные чиновники везде по дороге — узнавали сперва от наших родителей!