Пропавший чиновник. Загубленная весна. Мёртвый человек - Ханс Шерфиг

и «страшиться» спрягают и образуют во всех мыслимых временах и залогах. В синей тетрадке лектора Бломме появляются новые роковые значки и закорючки. Одобрительным кивком награждаются те, кому удается повторить труднейшие параграфы грамматики Мадвига.

—      Когда предложение начинается со слов «timeo», «verior», «terreo», «metuo» и других, выражающих страх или огорчение, то «nе» всякий раз ставится перед глаголом, обозначающим нежелательное явление, наступления которого страшатся, — отчеканивает Горн. — Когда же речь идет о явлениях желательных и выражается опасение, что эти желательные явления могут не состояться, то соответствующий глагол употребляется с «ut» или с «ne — non».

—       Совершенно верно. Отлично, Гаральд. Слава богу, не все усилия пропадают даром.

Юноши осваивают культуру древности. Вокруг горящей лампады пляшут музы. Вот она, классическая образованность! Стихотворение Овидия про прямую оловянную трубу и изогнутый медный горн, про законы, которые следовало выгравировать на меди.

Стихи Овидия скандируют вслух. Объясняют, толкуют, постигают и усваивают классическую поэзию. В ударной части дактилического стиха короткий заключительный слог в многосложных словах, оканчивающихся на согласную, превращается в долгий. Точно так же обстоит дело с употреблением «que» в ударной части гекзаметра. Превращение долгого слога в краткий называется систолой, превращение краткого слога в долгий — диастолой...

—       Может быть, Гернильд расскажет нам кое-что о гекзаметре?

—       Он состоит из пяти дактилей, одного трохея или спондея. Получается шесть дактилей, из которых один — каталектический. Когда в пятой стопе ставится спондей, четвертая стопа обычно представляет собой дактиль.

—       Нетрудно отбарабанить правило, когда тайком подглядываешь в учебник! — вопит Бломме. — Такие субъекты, как Гернильд, обычно кончают скамьей подсудимых. Садись! Ничего ты не понял. Поэзия Овидия для тебя пустой звук!

Гекзаметр, как правило, имеет цезуру в третьей стопе. Если таковая следует после арсиса, то это мужская цезура. Если же она стоит после первого короткого слога дактиля, то она называется женской цезурой. Но в этом случае обычно наличествует также цезура после арсиса в четвертой стопе, она-то, в сущности, и раскалывает стих. Подчас цезура отсутствует в третьей стопе и встречается лишь после арсиса в четвертой стопе. Все это необходимо знать, чтобы воспринимать классическую поэзию. Гернильд не пожелал вникнуть в эти детали. Культура, видите ли, претит ему! Видно, тебе суждено стать посыльным! Или кондитером! Сокровища ума — не для таких, как ты!

На улице шумно и людно. Мчатся автомобили и велосипеды, торопятся пешеходы. Им невдомек, когда употребляется «neque — neque» и на чем основано римское стихосложение. Несчастные: они не получили классического образования! И все-таки они как-то ухитряются существовать. Вероятно, им известно многое другое. И маленьким буквоедам, отгороженным от мира стенами школы, тоже не мешало бы знать это другое.

Глава 39

Для тех избранных, что постигают науки в сером строгом здании, жизнь выглядит иначе, чем для людей, заполняющих улицы.

Многое должен знать образованный человек. Школа беспрерывно вводит новые предметы и курсы — знания ее питомцев должны быть всеобъемлющими и разносторонними. Именно поэтому ученикам преподают, например, древнескандинавский язык, хотя большинство людей живет на свете, не имея о нем ни малейшего представления.

Но образованному человеку, оказывается, надо знать этот язык. А в древнескандинавском тоже имеется своя грамматика с множеством склонений, падежей и причудливых окончаний. Древнескандинавский, конечно, не такой замысловатый язык, как латынь, но его также необходимо изучить. Многое можно втиснуть в человеческий мозг, если только умело это делать.

Забывать что-либо из пройденного запрещается категорически. Известно, что человеческий организм не удерживает всей пищи, поглощаемой им. Однако духовная пища, полученная в школе, должна быть усвоена полностью. Впереди еще длинный ряд экзаменов, и нужно помнить множество фактов. А посему нельзя попусту растрачивать свою умственную энергию. Чтение книг, не предусмотренных программой, понятно, исключается.

А на свете так много книг, которые хочется прочитать! Но увы, это невозможно. А вдруг, того и гляди, прочитанное вытеснит усвоенный учебный материал? Школа не может считаться с какими бы то ни было индивидуальными интересами или стремлениями. Кто-кто, а Аксель Нильсен хорошо это знает. До сих пор ему всегда удавалось сохранять за собой первое место в классе, но он не смеет раскрыть ни одной книги, кроме школьного учебника. Ему некогда даже просмотреть газету. Классическое образование обрекает его на полное невежество во всем, что касается жизни людей, человеческих мыслей и проблем.

—      Древнескандинавский?— ужасается хозяйка лавчонки на Ландемеркет. — Господи помилуй! Конца этому нет! Вот увидите, голова у вас распухнет, как тыква. А о житейских делах, что гораздо полезнее, и знать ничего не будете!

Впрочем, древнескандинавский еще не самое страшное. Господин Ольсен — спокойный человек, раздражается он крайне редко. На его уроках всегда можно поразмыслить над ответом, и ученики не скованы волнением и страхом.

Совсем по-другому бывает на уроках французского языка. Вот ученики переводят коротенький рассказ про человека, который ушел из дому, не захватив с собой зонтика, а тут вдруг пошел дождь. Текст совсем легкий. Однако лектор Оремарк сидит насупившись и зловеще молчит. Он явно досадует, что ученики не делают ошибок, и спешит перейти к разговорным упражнениям. Цель этих упражнений — показать, как французы пользуются отрицанием, в частности, как употребляется в разных обстоятельствах сочетание «ne pas».

—      Иоргенсен, как ты скажешь по-французски: «Я беру с собой зонтик»? А как сказать: «Я не беру его с собой»? Или — «Я не взял его с собой»? Так. А как будет: «Я не хочу брать его с собой»? И еще: «Я не хотел брать его с собой»?

Вопросы градом обрушиваются на ученика. Задуматься нельзя ни на мгновение. Это считается признаком неуверенности. Оремарк садится на парту перед Иоргенсеном. Задавая вопросы, он громко стучит связкой ключей по крышке парты, рассчитывая, что шум рассеет внимание ученика и тот в конце концов ошибется.

—      Значит, как ты скажешь: «Я не хотел брать с собой зонтик»? А если так: «Поскольку шел дождь, мне пришлось взять с собой зонтик»? Так. Дальше: «Если бы не шел дождь, я бы не взял с собой зонтика»? Так: «Дождик не пошел бы, если бы я взял с собой зонтик»?.. Ну, что же ты молчишь? Отвечай! Скорей! Скорей! Скорей! — вопит Оремарк,