Уайтбол - Ирина Белояр

— За преданность.

— Я могу помочь?

— Само рассосется, не в первый раз. Эх… свалить бы отсюда куда подальше. Задолбало все.

— Куда, например?

— Фиг его знает. На остров Пасхи, блин. Бананы выращивать.

— А там выращивают бананы? Я думал, там только этих каменных уродов и выращивают.

— Значит, буду первая. Еще лучше — без конкуренции.

Человек без тени улыбнулся:

— По банановой части ты и так вне конкуренции.

— Тебе по привычке кажется, — хмыкнула Надя. — А мне ведь, на самом-то деле, уже под тридцать. Как ты думаешь, почему я торчу в этой дыре, которая прогорит скоро? Все разбежались, а я торчу. Потому что не возьмут меня больше никуда. Вот так, — она встала, тряхнула головой, откидывая назад волосы. — Есть-то хочешь?

— Хочу.

— Я попрошу ребят, тебе принесут что-нибудь. В зал лучше не ходи, если остаешься. Тебе действительно некуда идти?

— Некуда. Слушай, а где поблизости компьютер?

— У меня старенький ноутбук, еле пашет. Устроит тебя?

— Устроит.

— Ну, и хорошо, — Надя провела ладонью по его волосам.

— Сделай так еще раз.

— Как?

— Погладь меня. Когда ты так делаешь, головная боль проходит.

— Мы выходить пора. Позже вернусь.

Надя оправила короткое, обшитое блестящей ниткой платье, сделала шаг к двери.

Улисс схватил ее за руку:

— Погоди.

— Что такое?

— Пойдем со мной.

— Куда?

— В космос. В Три мира.

Она улыбнулась:

— А… Ну, пошли. Прямо сейчас?

— Я не шучу.

Насторожилась:

— Гм… давай я все-таки поработаю, а ты пока отдохнешь, ага? Потом поговорим.

— Не надо смотреть на меня, как на больного. Я не дуркую и зову на полном серьезе.

С минуту Надя молчала, потом вздохнула:

— А что я делать буду в Трех мирах? В них хоть ночные клубы есть?

— Понятия не имею. Я ж тебя не на работу зову.

— Ну, и кому я там буду нужна?

— Мне.

— И долго я тебе буду нужна?

— Всегда.

Надя хмыкнула и отвернулась к двери.

— Правда, — мягко сказал Улисс, обнимая ее за плечи. — Мне хорошо с тобой.

— Заметно, — откликнулась она. — То-то ты зачастил в «Лунную пристань». За последние полгода аж второй раз появляешься.

Второй раз за полгода? Чертова лакуна…

— Обстоятельства у меня такие.

— У тебя — свои обстоятельства, про которые я почти ничего не знаю. У меня — свои, которые ты совсем не понимаешь. Нет, милый. Я привыкла сохранять контроль над собственной жизнью. Так что — даже если серьезно… все равно — бред.

— А остров Пасхи — не бред?

Улыбнулась:

— Тоже бред. Но зато красивый.

Красивый, да. Усталые фантазии задолбанной женщины — погреться, когда совсем хреново. Ненадолго забыть обо всех этих посетителях ресторана, создающих проблемы, о том, что приходится ночевать в заваленной хламом гримерке, о том, что мужикам нужно отстегивать, чтобы вели себя как мужики, о том, что скоро уволят — а другой профессии нет… Немного погреться — и назад, в это паскудство, под сальные взгляды обожравшихся посетителей… Но! Не дай бог потерять «контроль над собственной жизнью».

И она еще смотрит на меня как на психа. Господи, какие же вы ненормальные, «нормальные люди»…

— Черт с тобой, — Улисс отпустил Надю, сел на край кушетки. — Да, чтоб ты знала: заниматься любовью при посторонних — вульгарно. Тем более, под барабанную дробь.

Дверь закрылась. Скиталец остался в одиночестве.

Запустил старенький ноутбук, залез на почтовый сервер. В ящике пусто. Последнее письмо ушло сегодня днем. То есть, по реальному времени — сегодня. Предупреждение хантеру.

А тут, в лакуне — середина февраля следующего года.

За три месяца — ни одного моего обращения к серверу. Ничего не значит, конечно. Может, я почтовую службу надумал сменить…

Без толку обольщаться. В будущем скитальца нет. А будущее — вот оно, три месяца спустя… Эпопея перерожденных закончилась, скиталец уволен. Свободен. В общем, не нужен.

— Маэстро! Можете точно назвать дату моей смерти?

Провидец не ответил.

— Ну, хоть причину-то можете сказать?..

На сей раз Белый Охранник неохотно откликнулся:

— Сейчас не могу. Не дотягиваюсь туда.

…Да уж. Слишком много неучтенных факторов развелось за последнее время. И без того иллюзорный «контроль над собственной жизнью» уплывает неведомо куда… А жить-то как хочется, боже мой. Хоть бы и психом, хоть бы и в сумасшедшем доме по имени Земля. Все равно хочется жить…

…Два чудовища дрались на опутанной разноцветными сетями Земле. Два гигантских паука — серый и зеленый. Было в этой драке что-то от древних легенд: будто грядет конец света, сошлись на окончательную битву Ормузд и Ариман, Один и Фенрир, Бог и Дьявол, Свет и Тьма.

Или не так. Это сумасшедший Локи в шутовском зеленом колпаке украл у богов все людские души. И теперь хочет единовластно править миром.

Или не так. Это серый паук, давно по-хозяйски расположившийся в человеческом мозгу, внушает своему носителю неприязнь и отвращение к чужой твари, вторгшейся без дозволения в такой знакомый, до мелочей изученный мир зла — переделать этот мир по-своему…

Человек пробуждался в испарине — и снова падал в кошмар исполинского побоища. Человек кричал монстрам: убейте друг друга. Человек просил белый мяч: раздави их обоих.

Белый мяч молчал.

…Потом скиталец вернулся, почуяв на своей груди прохладную ладонь. Монстры затихарились. За окном брезжил слабый намек на рассвет, в комнате тускло светил ночник.

Надя засыпала. Улисс разбудил ее, обнял, поцеловал.

Пауки исчезли, отступил малахитовый морок, ушли в небытие маски, люди, перерожденные и уайтболы. Долгое время ничего не было на земле, лишь маленькая, заваленная чем попало подсобка, тусклый свет ночника и усталая, но желанная женщина.

— Я, наверно, веду себя по-свински, — задним числом спохватился Улисс, глядя в затуманенные, влажные глаза. — Ты и так утанцевалась, а тут еще…

— Мы, наверно, больше не увидимся.

— Может быть.

— Ну вот, еще что-то в этой жизни прошло мимо меня.

— Пойдем со мной.

— Куда?

— На Эреб.

— Опять… Если не секрет, скольким женщинам ты это уже предлагал?

— Только тебе.

Надя усмехнулась:

— Скажи еще, что я у тебя одна-единственная.

— Этого врать не буду. Но предлагал только тебе.

— Все равно не пойду.

— Почему?

— Я вас совсем не знаю. Тебя и Эреб.

— Можно подумать, ты знаешь тихоокеанские острова.