Не смей меня касаться. Книга 3 - Марина Дмитриева

сказал мне раньше?! – злилась, продолжая вырываться, я. Казалось, если удастся выбраться из этого офиса, то мне станет легче.

– По многим причинам, Танюша, – спокойно отвечал Шувалов, несмотря на все еще бушующую фурию в своих руках. – Во-первых, я сам далеко не сразу все понял, Юля мастерски лжет, мастерски притворяется. Прости, милая, я, хренов продуманный бизнесмен, допустил преступную близорукость. Она обвела меня вокруг пальца. Просто понимаешь, внешне все выглядело довольно благопристойно: Юля посещала университет, изредка бывала у подружки, но вечера, по моему настоянию, всегда проводила дома. Я не чувствовал от нее запаха алкоголя или никотина, ее бессонницу, плохой аппетит и перепады настроения, если честно, списывал на беременность. Она не звонила парням, они ей тоже… – мужские губы опять грустно ухмыльнулись. – Юле не откажешь в хитрости, все общение велось или в институте, или через верную подружку Алинку. Кстати, в обширной видеотеке Игоря Карнаухова есть даже записи лесби-шоу в исполнении двух подружек. Вот какая раскрепощенная, помешанная на сексе девочка твоя сестра. Когда я установил за ней прослушку, у меня волосы на голове зашевелились. Голубоглазка ничем не брезговала… по первому требованию трахалась с Жоржиком в университетских сортирах. И конечно же, на квартире у подружки они совсем не уроками занимались, не болтали о своем о девичьем, как, наивный, полагал я, а устраивали групповые оргии под наркотой.

А ты говоришь, толкнул… Когда я все это увидел, мне хотелось их нахрен всех поубивать. Хорошо, Андрей Анатольевич остановил… иначе бы прикончил Жоржика. Ну а потом… потом Эльвира Тимофеевна слезно умоляла, чуть ли не на коленях стояла, просила ничего не рассказывать тебе и Николаю Алексеевичу.

– Мама все знала?! – тихо прошептала я, перестав от потрясения вырываться.

– Да, я все ей рассказал в ту ночь, когда шла операция… Отцу твоему плохо стало, и знаешь, я побоялся, что правда о младшей дочери его прикончит. Родители хотят гордиться своими детьми, а не стыдиться их. Ты же на тот момент встречалась с Мишкой, причем из твоих слов и слов Эльвиры Тимофеевны я понял, что у вас все предельно серьезно, дело уверенно движется к свадьбе. Хороший парень, Таня, хороший. Я проверил, тщательнейшим образом изучил всю его биографию, пытаясь найти хоть какой-нибудь проступок, за который можно было уцепиться, чтобы разлучить вас. Достойный во всех отношениях мужчина, такой, каких и следует любить, по твоим представлениям. Поэтому я решил не окунать тебя во всю эту грязь и низость, надеялся, что хотя бы ты сможешь быть счастливой. «Пусть не со мной, так с другим». Хотя каждый раз, когда я видел вас вместе, мне хотелось набить ему морду и кричать на весь мир: «Она моя, моя Роза! Сука, не сметь даже смотреть в ее сторону!»

Горько усмехнулась. Любовь к неправильному принцу выжгла все в моей душе. После Сашки я не способна была любить. Хотела, пробовала, надеялась, что получится с бравым военным, но не смогла и только ранила Мишку неоправданной надеждой.

– Кроме того, после смерти малышки, если честно, мне было так хреново… сплошная чернота в душе, тогда хотелось только одного: забыть всю эту историю, вычеркнуть из своей жизни все огорчающие и раздражающие меня факторы. Послать к черту семейство Лазаревых…

– Именно поэтому ты отправил меня в другой город на повышение, причислил к раздражающим факторам, – тихо прошептала мои губы. От звука своего голоса даже вздрогнула. Оказывается, я не онемела от шока и вполне могу разговаривать.

– Не только поэтому, Танюша… Я решил, что тебе пойдет на пользу побыть вдалеке от своей семьи, особенно милой завистливой сестренки. Я боялся за тебя, Таня. Видишь ли, авария произошла не просто так… не только перебегающая дорогу девушка виновата, последствия могли быть совсем другие, если бы кто-то не испортил тормоза на моей машине.

Потрясенно зажала руками рот…

– Знаешь, а ведь тогда на дороге… я подумал, что это ты, девушка была одета во все светлое и очень походила на тебя целующуюся с бравым военным возле офиса Елены Сергеевны. Я ведь не ее, а тебя спасал, Таня, – продолжал потрясать меня Шувалов.

И слезы с удвоенной силой полились из глаз… Боже мой, какой я была слепой, закостенелой в своей липовой ненависти дурой.

– Так вот… У меня есть серьезные основания полагать, что за повреждением тормозной системы моей машины стояла именно Юля.

Нет, Шувалов говорит какой-то бред. Я сразу же насупилась, напряглась и снова попыталась выставить между нашими телами преграду из своих рук.

– У тебя мания величия, либо же ты мне нагло врешь… Юля ничегошеньки не понимает в автомобилях.

Шувалов недовольно скривился.

– Если бы мания величия, возможно, тогда мне бы удалось избежать многих неприятностей. Но нет, наоборот, я был излишне беспечен. Ты правильно заметила, самостоятельно Юля не смогла бы повредить автомобиль, но вот ее любовник Жоржик, не знаю, в курсе ли ты, что у его отца несколько автомастерских по городу? Он с детства рос, окруженный автомобильными деталями, думаю, для него испортить тормоза – дело нескольких минут. К сожалению, доказать факт покушения на мою жизнь у нас не получается, иначе бы Юля отправилась в тюрьму.

Чернота, мрачная темень поглощала мою душу. Болезненно застонала:

– Не-ет, Юля не может быть до такой степени плохой… Саш, не может? – с мольбой заглядывала я в красивые серые глаза. Только мужское лицо оставалось суровым и грустным.

– Мой начальник службы безопасности покопался в истории сайтов, которые посещались через ее телефон. Так вот, незадолго до трагедии с ребенком, Юля внимательнейшим образом изучала статьи, повествующие о правах несовершеннолетних детей на получение наследства, – продолжал Шувалов все тем же серьезным бесстрастным тоном. – Тебе это не кажется странным, милая?! Только у жителей нашего дома, точнее нашего подъезда, была возможность добраться до автомобиля, который с октября по январь стоял на подземной стоянке. Я не могу на сто процентов утверждать, что аварию подстроили Юля и ее любовник, однако мои подозрения нельзя назвать беспочвенными. В восемнадцать лет многим парням и девушкам кажется, что жизнь – это своеобразная игра. Об этом еще Достоевский писал: «тварь я дрожащая или право имею». Не следует также забывать, что их психика была нарушена зависимостью от наркотических средств. Милицейские сводки полны историй, на что способны люди, принимающие психотропные вещества. Боюсь, Юле стало мало тех тридцати тысяч серебряников, которые платились ей в соответствии с брачным