Грааль и Откровение Иоанна Богослова. Философия благородства - Александр Леонидович Роцков

в этом специалистами, но по многим отрывочным сведениям на эту тему, как нам кажется, можно допустить, что тот синтез с древней языческой премудростью, который не получился в Пергамской Церкви, с успехом был реализован в Талмуде и Каббале. Но слова Христа о том, что Он сделает так, что иудеи поклонятся, на самом деле говорят как раз в пользу иудеев, что они спасутся. Ведь каково будет богоизбранному народу признать обращенные к кому-то другому слова – "что Я возлюбил тебя"? Все это говорит о том, что евреи в нужный момент окажутся и умными, и духовными, и будут способны объективно оценить некое идеальное христианство, которое явится в последние времена.

Пергамской церковью в настоящее время можно считать четыре православные патриархии – Константинопольскую, Антиохийскую, Александрийскую и Иерусалимскую. Фиатирская церковь – это Римо-Католическая Церковь, которая здравствует и поныне. Иезавель – это сначала тамплиеры, а потом масоны. Интересно, что в последние времена их ожидает сначала некая "великая скорбь", а потом поражение смертию. Это мы толковали в соответствующем месте (еще в начале) как гонение на масонов. Филадельфийская церковь – та церковь, о которой идёт речь в этой книге. Вопрос о ней спорный и мнения разнообразны.

"Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак, будь ревностен и покайся. Се, стою у двери и стучу. Если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною" (Откр. 1. 19). "Се, стою у двери" – это о последнем времени, оно близко, при дверях. "Вечерять" – потому, что уже вечер, конец седьмого дня творения. А ещё "вечерять" значит – трапеза, "вечеря Господня". Дух братской трапезы Господь заповедал на тайной вечере, на которой и сказал: "да любите друг друга". Братская трапеза, вечеря любви, агапа, как её называли ранние христиане, есть актуализация экзистенциальной, экклесической любви в материальном проявлении. Агапа – непременный элемент церковной культуры, той живой, целостной культуры, которую христиане явили в первый век существования церкви. Но дух этой любви постепенно выветрился и его сменил дух театрального представления, синтеза искусств (П. Флоренский). "Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою" (Откр. 2. 4). Соответственно психология братьев во Христе сменилась психологией артистов и зрителей, потому и сказаны горькие слова: "Ты носишь имя, будто жив, но ты мёртв" (Откр. 3. 1). Смерть здесь значит не телесную смерть, а экклессическое рассечение и разделение, сначала на клир и мирян, а потом и просто всех со всеми.

Сейчас христиане на своих собраниях так же далеки друг от друга, как пассажиры в вагоне метро. Конечно, это был постепенный процесс, но главное – конечный результат. Православные, например, священники отдельно от мирян, за алтарной перегородкой принимают причастие или говорят друг другу: "Христос между нами". Разве это не экклессическое воровство? И застолья у них есть, но не всем верующим прихожанам туда дозволено. Вот она, реализация сперматазоидно-яйцеклеточной психологии. Элита и толпа. Система иерархического апартеида в церкви откровенная, наглядная и бесстыжая – есть главный атрибут современной церковной культуры всех традиционных конфессий. Об этом в книге пр. Иезекииля есть странное и таинственное пророчество: "И увидел я: и вот подобие (мужа), как бы огненное, и от чресл его и выше – как бы сияние, как бы свет пламени. И простёр Он как бы руку, и взял меня за волоса головы моей, и поднял между землёй и небом, и принёс меня в видениях Божиих в Иерусалим ко входу внутренних ворот, обращённых к северу, где поставлен был идол ревности, возбуждающий ревнование. И вот, там была слава Бога Израилева, подобная той, какую я видел на поле. И сказал мне: сын человеческий! Подними глаза свои к северу. И я поднял глаза свои к северу, и вот, с северной стороны у ворот жертвенника – тот идол ревности при входе. И сказал Он мне: сын человеческий! Видишь ли ты, что они делают? Великие мерзости, какие делает дом Израилев здесь, чтобы Я удалился от святилища Моего?" (Иез. 8. 2).

Идол ревности не где-нибудь, а при входе. Здесь всё имеет значение не только конкретное, но и обобщенно-символическое, и касающееся не только конкретного момента во времени, так как одни и те же грехи порождают одни и те же исторические последствия, которые повторяются в истории, возрастая по масштабу как по спирали. Поэтому одни и те же пророчества часто относятся к разным историческим событиям, но одного и того же свойства. Причём свойство это должно быть одно и то же не внешне, а в глубинной сути. Почему идол именно ревности, вызывающий ревнование? Мало ли разве других языческих идолов? И упоминается такой идол только раз в Священном Писании, только в этом месте. История языческих религий вообще ничего об этом идоле сказать не может. Значит, несомненно, это именно экклессиологический символ экклессических "великих мерзостей", "какие делает дом Израилев". У слова ревность есть два значения. Первое – это рвение, ревностное желание участвовать в приятном и интересном деле. О другой ревности и духе ревности говорится в книге чисел: "найдёт на него дух ревности" (Чис. 5. 14) – здесь, скорее, речь идет о мучительном желании запретить, прекратить приятное для других дело, но здесь говорится о половом соитии. А что бы мог означать дух ревности в церковном смысле? Для этого ревность надо понять не только конкретно, но и на философско-символическом уровне, как обобщенный поэтический или художественный образ, т.к. мы имеем дело не с историческим повествованием, а с пророческим видением. Если понимать конкретно, то под духом и идолом ревности надо понимать демона, который устраивает один и тот же сюжет, когда одни наслаждаются общественностью и общением, а остальные, видя это, страдают оттого, что не могут участвовать в общении, и не могут его запретить. И тогда они служат источником энергии, "топливом", жертвой демону, идолу ревности. Как это происходит в католической или православной церквях, наверное, у всех на виду, т.к. если для кого-то такое явление ощутимо как страдание, то и от ума его не спрячешь. Но это о самой ревности. Что же касается идола, как символического образа, т.е. если обобщить, то он может означать еще и признанную, уважаемую и даже почитаемую социологическую систему, традиционный порядок, по которому всё происходит, систему церковного апартеида, узаконенное экклессическое жульничество, где одни элитарно дружат всем напоказ, а остальные "ревнуют", т.е. хотят участвовать, но их не пускают. "Что бы Я удалился от святилища Моего" – означает только то, что