Агент Соня. Любовница, мать, шпионка, боец - Бен Макинтайр

Но, прочитав объявление о подготовке к переливанию крови, я сразу на него откликнулась. Меня осмотрели и сказали, что у меня очень полезная кровь, она может пригодиться для всех прочих групп крови”. Бэгот заподозрила, что в письме содержится тайное послание: “переливание крови” – это код для “радиопередач”, а отсылка к “разным группам” была проинтерпретирована как скрытый ключ, что Урсула занимается обучением других радистов. В МИ-5 пришли к заключению: “Шифрованные сообщения, как представляется, указывают на тайную политическую деятельность”.

Объект, до недавнего времени мало интересовавший начальников Бэгот, теперь вызвал у них бурный ажиотаж. Дело Урсулы забрали у Милисент, передав его сэру Перси Силлитоу, новому генеральному директору МИ-5 и бывшему начальнику полиции. Вся входящая и исходящая корреспонденция Урсулы просматривалась, телефоны ее сестер и брата прослушивались; ее банковские счета изучались в поисках доказательств подозрительных денежных переводов. Лен работал теперь автослесарем в Северной алюминиевой компании в Банбери, где у МИ-5 был свой информатор – бывший полицейский по имени Ричард Керли. Пока Лен был на рабочем месте, Керли изучил в раздевалке его портфель, доложив, что в нем находились “разного рода книги и листовки с коммунистической пропагандой”. Осторожный опрос местного населения не выявил ничего необычного в поведении Урсулы, и некоторые сотрудники МИ-5 недоумевали, откуда бы у нее взялось время на шпионаж, если “она завалена работой по дому”.

Установить прямое наблюдение за “Соснами” было невозможно, так как появление любого чужака в столь отдаленной деревне, как Грейт-Роллрайт, немедленно бросилось бы в глаза. Местному полицейскому было дано указание попристальнее присматривать за Бертонами, а главного констебля окружного полицейского участка Оксфордшира, подполковника Германа Ратерфорда, тайно посвятили в суть дела: “Мы надеемся, что посредством вашего наблюдения и нашего расследования выясним больше об их деятельности, чтобы выявить, вовлечены ли они в шпионаж в данный момент”. Подполковник Ратерфорд “проявил живую заинтересованность” в этом деле – мягко говоря. На самом деле Ратерфорд был невероятно воодушевлен. Перспектива выявления шпионки-коммунистки в Грейт-Роллрайте была просто захватывающей, и главный констебль хотел лично арестовать ее.

Нельзя было терять ни минуты. “Если русские еще не считают, что Урсулу «раскрыли», то они, несомненно, придут к этому выводу, когда станет известно о переходе Фута на сторону Британии, – предупреждали в МИ-5. – Нельзя исключать, что она прибыла сюда по заданию”. Ее следует немедленно допросить, “и по возможности до того, как русские успеют предупредить ее о судьбе Фута”.

Самым подходящим кандидатом для этого была Милисент Бэгот. Но дело передали Уильяму “Джиму” Скардону, бывшему инспектору полиции, который возглавлял отдел наблюдения, известный как “Соглядатаи”, и считался “выдающимся специалистом” в области перекрестных допросов. Читая досье Урсулы, Скардон предвкушал: скоро великий инквизитор МИ-5 направит стопы к Грейт-Роллрайту, чтобы сломить ее.

Глава 23. Очень крепкий орешек

Летом 1947 года в “Сосны” приехали погостить родители Урсулы. Дочь не делилась с ними своими опасениями. Берта была бледна и слаба. Как-то раз около двух часов ночи Урсула услышала доносившиеся из комнаты родителей стоны. “У матери был сердечный приступ”. Сквозь тонкие стены долетали ее крики: “Ах, мой маленький мальчик”. “Она думала о Юргене, своем старшем ребенке, которого любила больше всех детей”. Единственный общественный телефон, установленный в зеленой зоне деревни, не работал. В темноте Урсула понеслась на велосипеде в Чиппинг-Нортон и разбудила врача, который подвез ее обратно на машине. “Мы опоздали”. Отношения Урсулы с ее матерью никогда не были гладкими, но ее смерть оказалась для нее глубоким ударом. Берту похоронили на церковном кладбище в Грейт-Роллрайте. Прожив с женой сорок пять лет, в горе и в радости, Роберт Кучински был раздавлен. Урсула уговорила его остаться в “Соснах”.

Через несколько недель пришло письмо от Виктора Гамбургера: “У меня хорошие новости: Руди жив”. Виктор получил открытку от некоей Марии Яблонской, польки из Данцига, недавно освободившейся из ГУЛАГа. “Я вернулась из России домой и рада возможности рассказать вам, что ваш брат Рудольф жив. Он тоскует по своим родным, и больше всего по Мише, пожалуйста, напишите обратной открыткой, и я расскажу вам обо всем подробнее”. Далее Виктор писал: “Можешь представить, как мы все рады […] разумеется, нам придется оставить почти все надежды увидеться с ним в ближайшие годы”. Урсула обдумывала, стоит ли говорить Мише, что его отец находится в заключении в России. “Она рассказала, но очень уклончиво, утверждая, что он «в ссылке», – вспоминал Михаэль. – Где именно, она не сказала”.

В МИ-5 это письмо прочли с интересом, передав Джону Симперману из ФБР, что Гамбургер жив и находится в заключении в исправительно-трудовом лагере в России. Полковник Джо Спенсер, офицер британских спецслужб, допрашивавший Руди в Тегеране перед тем, как передать его Советам, тоже был поставлен в известность: “Похоже, тот теплый прием в России, которого, по его признанию, он ожидал, не состоялся, и ему предстоит еще пять лет отбывать в этом концлагере”.

Урсулу эти новости успокоили, но они породили и новые тревоги: какую жестокость пришлось вытерпеть Руди? Как долго он еще будет в заключении в Советском Союзе? Увидит ли он когда-нибудь снова их сына?

Лето угасало, Урсула оплакивала мать, боялась за Руди, жаждала любого сигнала поддержки от Центра, размышляла над секретным посланием Фута и ждала, когда раздастся стук в дверь, возвещающий о прибытии ищеек из МИ-5.

Это событие произошло в субботу, 13 сентября 1947 года, ровно в 13:20.

Открыв дверь, Урсула увидела на пороге полицейского в сопровождении двух мужчин в штатском. Сняв шлем, полицейский представился “детективом-констеблем Гербертом из полицейского участка Чиппинг-Нортон”. Его спутники назвались “мистером Сэвиллом” (Майкл Серпелл из МИ-5) и “мистером Снеддоном” – в действительности Джим Скардон, легендарный специалист МИ-5 по допросам.

– Эти господа хотели бы поговорить с вами, миссис Бертон. Разрешите войти?

Роберт Кучински читал в гостиной газету. Он поднялся и “любезно откланялся”. Предъявив Урсуле свой полицейский значок, детектив Герберт тоже удалился. Двое мужчин смущенно уселись на софу. Урсула стала принимать своих непрошеных гостей.

Серпелл, “эксперт по коммунистической подрывной деятельности”, совершенно растерялся, столкнувшись с необходимостью допрашивать домохозяйку в фартуке. Что же до Скардона, его внешний облик соответствовал роли главного охотника за шпионами – серый макинтош, мягкая фетровая шляпа, тонкие, неубедительные усики и слегка насмешливое выражение, но это была лишь маскировка. На самом деле он имел весьма отдаленное представление о том, чем занимался. “Куривший трубку франтоватый бывший полицейский, Скардон придерживался весьма высокого мнения о собственных способностях”, по словам одного из сослуживцев, и всячески добивался, чтобы окружающие это мнение разделяли. Он