Тристан и Женевьева (Среди роз) - Шеннон Дрейк

Женевьева судорожно сглотнула, подумав, что это было обещание, которого он не сможет сдержать. Ей так или иначе будет причинен вред, и никто этому не может помешать. Она боялась взглянуть на свое будущее, хотя довольно беспечно говорила о нем с Джоном и Эдвиной.

Каждый раз, когда к горлу подступала тошнота, которая, как она знала, была следствием зародившейся в ней жизни, страх переполнял ее, и она старалась поскорее забыть обо всем. Но, когда она все-таки думала об этом, то к ней приходила странная уверенность, что ее дитя будет во всем походить на своего отца, хотя это будет всего лишь знатный бастард.

Женевьева ничего не могла поделать со своими мыслями. Она задавалась вопросом, что будет, когда Тристан устанет от нее, перестанет ее желать. Может быть, он когда-нибудь вернется с невестой, предложенной ему королем, благодаря которой он достигнет высокого положения и получит новый высокий титул.

И снова смятение и ужас охватили ее душу, когда она поняла, как дорог ей этот человек, который был причиной ее несчастья.

Она вскочила с кровати и почувствовала, что ей просто необходимо вымыться, чтобы не ощущать неприятный зуд от остатков грязи и песка. Тряхнув головой, Женевьева попыталась отогнать от себя все прочие мысли.

Она стояла рядом с кроватью и смотрела на дверь, и вдруг внезапная надежда заставила ее подбежать и нажать на дверную ручку. К немалому удивлению Женевьевы дверь открылась. Она снова осторожно прикрыла ее и замерла у порога. Он сказал, что предлагает перемирие.

«Можно бежать, – подумала она, – бежать… рискуя снова быть пойманной. Но ведь можно принять перемирие и выполнить зависящую от нее часть договора». Женевьева так устала от бесплодных попыток! А Тристан уже несколько раз доказал ей, что она не сможет убежать от него.

Она медленно пошла обратно к кровати и присела, в задумчивости покусывая ноготь большого пальца.

– Миледи!

Ее мысли прервал негромкий стук в дверь, которая распахнулась и на пороге появилась, как всегда жизнерадостная Тесс.

– Я разбудила вас, миледи?

Женевьева покачала головой.

– Нет, Тесс.

– Вот и хорошо! А то милорд приказал не будить вас до тех пор, пока вы сами не проснетесь. Я сказала на кухне, чтобы они приготовили для вас горячую воду. Вы, наверное, хотели бы одеться к ужину?

– К ужину? – переспросила Женевьева с сильно забившимся сердцем.

– Да, миледи, – Тесс одарила ее бесхитростной улыбкой, и Женевьева пожалела о том, что так часто злилась на свою служанку. Тесс, казалось, радовалась также, как и она сама, предоставленной Женевьеве свободе.

– Внизу, в Большом зале, вы займете подобающее вам место за столом. О, миледи…

Женевьева рассмеялась и порывисто обняла девушку, и Тесс ответила на ее объятия, довольная словно верный пес…

Тесс вышла, чтобы позвать поварят, и Женевьева опять присела на кровать в ожидании горячей воды для того, чтобы принять ванну, в которой она сейчас так нуждалась. «Очень горько, – подумала она, – когда так радуешься вещам, принадлежащим тебе по праву и которых ты была лишена слишком долго». Но как бы не протестовала ее гордость, она все равно была счастлива. Будущее по-прежнему нависало над ней дамокловым мечом, но ведь завтра наступает вне зависимости от того, счастлив ты сегодня или нет.

Сейчас Женевьева желала мира, и понравилось бы это кому-нибудь или нет, но таким же желанным был для нее и Тристан.

Тристан вошел в Большой зал. Он весь был в пыли, так как только что вместе с Джоном закончил осмотр стен замка. Но занимаясь неотложными делами, он все время думал, как встретит его Женевьева – враждебно и холодно, надменно – или доброжелательно и просто. Или, вообще она проигнорирует возможность спуститься в зал к ужину, и предпочтет остаться одна в спальне. Но он вошел в зал – и застыл на пороге. Леди Женевьева стояла у камина и смотрела на огонь. Она была облачена в небесно-голубое платье, отделанное золотом и мехом на запястьях, по талии и груди. Эдвина, спокойная и красивая, как всегда, сидела у очага со своей вышивкой.

Обе женщины обернулись, но он видел только одну.

Он стремился встретиться с ее глазами, которые теперь были по цвету, едва ли не ярче ее платья. Отблеск огня играл на ее волосах, заставляя их сиять ярче самого пламени.

И она улыбалась, неуверенно и смущенно…

Тристан не смог бы сдвинуться с места, даже если бы ему грозила смерть. Он просто не мог поднять ногу, чтобы сделать хоть один шаг.

Наконец, немного придя в себя, и опустив взгляд, снимая на ходу перчатки, он направился к очагу, чтобы погреть руки.

– В замке теперь можно купить или обменять почти все, что необходимо, – сказал Тристан, – зима загнала в него массу торговцев.

– Конечно, я думаю, что у нас такой же богатый выбор товаров, какой вам довелось видеть в Лондоне! – воскликнула Эдвина.

Тристан рассмеялся и согласился с ней, сказав, что Лондон просто завален предметами роскоши, и что теперь в моду вошли платья новых фасонов, такие, как носят женщины по ту сторону Пролива, во Франции.

Эдвина забросала его вопросами о столице. Он предложил садиться за стол, где попытается рассказать все, что знает и, что ее интересует.

Из дверей кухни появился Грисвальд и, объявил, что все только ждет их, и несколько смущенно улыбнулся Женевьеве, сообщив также, что специально для нее приготовил «самое любимое блюдо». Она вспыхнула и бегло посмотрела на Тристана. Он подал ей руку, и она приняла ее. За столом он сел на место хозяина замка, а Женевьеву усадил подле себя, на место законной хозяйки. Тристан знал, что стол, накрытый этим вечером в Эденби, ни в какое сравнение не идет со столом при дворе короля, но для него сейчас не было яств вкуснее. А вина имели свой, ни с чем несравнимый вкус, таких вин ему никогда не доводилось пробовать за всю свою прежнюю жизнь.

За столом шла мирная беседа.

Женевьева почти все время молчала, но внимательно слушала Тристана, который рассказывал Эдвине о модах, а Джону о заседании в парламенте, о битве при Норвиче, и положении дел в стране. Они поговорили о Томасе Тайдуэлле, и Джон заинтересованно расспрашивал о своем старинном друге.

Но вот Тристан посмотрел на Женевьеву:

– Я видел также одного из ваших друзей, миледи.

– Сэра Гэмфри? – мягко спросила она.

– Нет, я не видел его, хотя слышал, что с ним все в порядке. Я говорю о сэре Гае.

Она нервно сжала в руке стакан.

– Сэр Гай? Он в Лондоне? В тюрьме? – в голосе ее прозвучало беспокойство.

– О, нет, насколько я знаю, с ним тоже все в порядке. В последнюю минуту он переметнулся на сторону Генриха и браво сражался за его успех.