Маркус Вольф - Леонид Млечин

— Эрих, у вас стоят наши войска, никогда не забывай об этом. Без нас не было бы ГДР.

Хонеккер летом 1970 года стал дистанцироваться от Ульбрихта, чье физическое состояние заметно ухудшилось.

Лишь немногие поддерживали Ульбрихта. В частности, его советник по международным делам Герхарт Кегель. Убежденный антифашист и давний агент советской разведки, он в 1941 году работал в германском посольстве в Москве и назвал чекистам точную дату начала войны… Остальных аппаратчиков смущало намерение Ульбрихта изменить характер отношений с другой Германией.

После приема в советском посольстве задержались несколько членов политбюро, включая Вилли Штофа и Эриха Хонеккера. Абрасимов пригласил всех в курительный салон. Зашел откровенный разговор о том, что по состоянию здоровья Ульбрихту пора уходить. Петр Андреевич неожиданно обратился к Штофу:

— А кто, по вашему мнению, мог бы занять этот пост?

Отступать было некуда, вспоминал Абрасимов, Вилли Штоф не мог назвать себя. Сделав над собой усилие, глава правительства произнес:

— Я думаю… товарищ Хонеккер.

Воцарилась тишина. Советский посол обратился к другому члену политбюро, который, по сведениям, поддерживал Штофа.

— Я согласен с предложением товарища Штофа, — кивнул тот.

Но в Москве не все хотели перемен. Излишняя активность посла тоже смущала.

«Над головой Абрасимова сгущались тучи, — вспоминал Квицинский. — Дела его были очень плохи. К такому заключению я пришел после того, как однажды очень осторожный в кадровых делах Громыко вдруг в моем присутствии сказал, что он, видимо, ошибся в Абрасимове как в человеке и коммунисте. Вместо осуществления линии ЦК КПСС в ГДР он занялся совершенно неуместными интригами, и за это ему придется отвечать».

Андропов вызвал для доклада руководителя представительства КГБ в ГДР генерал-лейтенанта Фадейкина.

Хонеккер представлял не группу коминтерновцев, а тех, кто прошел через фашистские концлагеря. Его поддерживали более молодые руководители ГДР, менее преданные Москве и ориентированные на свою страну. Но Эрих Хонеккер приложил немало сил, чтобы завоевать поддержку советского политбюро. Открывая памятник Карлу Марксу, Хонеккер говорил:

— Этот монумент символизирует нерушимую дружбу между народом ГДР и народами необъятного Советского Союза.

Когда Хонеккер занимался устранением Ульбрихта, его доверенные лица летали в Москву на военных самолетах Группы советских войск в Германии. В конце концов он добился своего. В Москве сочли, что оставлять у власти Ульбрихта бессмысленно.

«Решающая схватка между Ульбрихтом и Хонеккером, — рассказывал генерал Маркус Вольф, — произошла во время беседы с глазу на глаз в летней резиденции генерального секретаря. Хонеккер приказал охране сопровождать его. Сотрудников Главного управления охраны удивил необычный приказ — на встречу друзей взять с собой не только обычное оружие, но и автоматы.

Прибыв к резиденции Ульбрихта, Хонеккер вызвал начальника охраны. Сославшись на свои полномочия секретаря ЦК, отвечающего за вопросы безопасности, приказал перекрыть все входы и выходы и прервать связь. Хонеккер казался исполненным решимости арестовать своего „приемного отца“, если тот отказался бы выполнить его требования. Так далеко дело не зашло. После жесткой полуторачасовой дискуссии Ульбрихт, покинутый Москвой и большинством членов политбюро, сдался. Написал заявление в адрес ЦК с просьбой об отставке».

«В развитии Восточной Германии начался новый этап, — писал Александр Богомолов, который из МИДа перешел в аппарат ЦК КПСС. — В социалистической ГДР дела шли всё хуже и хуже».

А что же Эрих Мильке? Считалось, что министр госбезопасности предан Ульбрихту. Пока Ульбрихт был руководителем партии, Мильке второму секретарю ЦК Хонеккеру ничего не докладывал. Министр вообще долгое время скептически относился к Хонеккеру, себя считал более значительным деятелем рабочего движения. А жену Хонеккера просто ненавидел.

Маркус Вольф знал, что с первого дня работы в Министерстве госбезопасности Мильке собирал материалы на всех членов политбюро. Много лет исподволь старался выяснить, при каких обстоятельствах арестованный нацистами Хонеккер умудрился бежать из тюрьмы. Не был ли побег инсценированным и не согласился ли молодой Эрих Хонеккер стать осведомителем гестапо в обмен на свободу?

Кто-то считал, что Мильке так долго занимал свой пост, поскольку все боялись его разоблачений. Но в тоталитарной системе абсолютная власть принадлежала первому человеку. Как Мильке мог бы воспользоваться своими документами? Произнести разоблачительную речь в парламенте или дать интервью корреспондентам свободной прессы? Смешно. Выступить на пленуме ЦК СЕПГ? Это было бы воспринято не как стремление к исторической справедливости, а как попытка дворцового переворота. Она могла удаться только в том случае, если бы другие влиятельные члены ЦК ополчились на Хонеккера. Но они, напротив, хотели сместить опостылевшего всем Вальтера Ульбрихта. А Эрих Мильке был служакой, который предан хозяину — пока тот не поменяется.

Третьего мая 1971 года на XIV пленуме ЦК Вальтер Ульбрихт покорно попросил освободить его от обязанностей первого секретаря:

— Мой возраст и моя ответственность перед Центральным комитетом, перед партией и народом не позволяют мне далее заниматься столь напряженной деятельностью. Пришло время передать эти функции в более молодые руки.

На VIII съезде в июне 1971 года Хонеккера избрали генеральным секретарем, Ульбрихта — почетным председателем партии.

Имя Ульбрихта, главы государства, исчезло с газетных полос. «Несколько раз, — вспоминал тогдашний заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК СЕПГ Ханс Модров, — мне звонила Лотта Ульбрихт, чтобы через меня добиться разрешения на публикацию сообщений, касающихся ее мужа. Решение принимал сам Хонеккер».

Отметив свое 80-летие, через два года, 1 августа 1973 года, Ульбрихт умер. Похороны ему устроили пышные — на мемориальном кладбище борцов-социалистов в берлинском районе Фридрихсфельде. Его вдова Лотта Ульбрихт дожила до 98 лет. После исчезновения ГДР — уже в преклонном возрасте — она состояла в Партии демократического социализма. Лотту похоронили 18 апреля 2002 года на кладбище берлинского района Вайсензее…

По случаю смены власти Эрих Мильке получил повышение — его сделали кандидатом в члены политбюро, полноправным членом политбюро он стал в 1976 году. Когда Хонеккер стал первым человеком в партии и на торжественных мероприятиях в узком кругу надо было произносить тост в его честь, Мильке первое время имя опускал, говорил просто: