Спецназ. Любите нас, пока мы живы - Виталий Носков

Первым решением начальника ГУОШ полковника Григорьева В.А, разбуженного войной в Кизляре, было выслать разведку, установить взаимодействие с горотделом, райотделом, линейным отделом милиции, подтянуть резервы с границы, закрыть город, осуществить деблокаду атакованных боевиками объектов, защитить жизненно важные центры города.

Личный резерв ГУОШ, размещенный в совхозе «Кизлярский» вызывать не пришлось. Под руководством калиниградца — полковника милиции Леонида Рогожкина резерв калиниградских омоновцев примчался сам. Прибыли пензенцы, милиционеры ГАИ Татарстана, Москвы. Информация, что боевики захватили больницу и сгоняют в неё людей из Черемушек, ужаснула Григорьева, стало ясно, что события в Кизляре — второй Буденновск и мера ответственности за происходящее распяла душу начальника ГУОШ, но через минуту, другую, взяв себя в руки, немногословный Григорьев Василий Андропович распорядился разбить резерв на три отряда и как группы подавления ввести в дело.

Чеченцы хозяйничали на правом берегу Терека. Мелькание в этой части города легковых машин, из которых боевики вели прицельный огонь, создавали впечатление, что они вездесущи. Целью чеченцев были люди в милицейской и военной форме. Тех из гражданских, кто не подчинялся приказам: впустить в дом, открыть двери в заводском общежитии, спуститься с верхнего этажа на улицу — убивали.

С высотки, оседланной чеченцами, гранатометчик выстрелил в окно общежития завода КЭМЗ и в здании начался пожар.

Кизлярцы быстро поняли, что в масках на лицах разбойничают пособники из местных, до этого дня таившиеся, копившие информацию об адресах проживания сотрудников ФСБ, милиции, прокуратуры. Теперь они реализовывали эту информацию вместе с боевиками.

Сотрудники правоохранительных: органов, застигнутые бедой на квартирах, переодевались в гражданскую одежду, прятали форму в сумки и, делая все возможное, чтобы пробиться к месту службы, смело вступали в бой, стреляя из пистолетов. На весь горотдел милиции было только 57 автоматов. Чеченский же боевик нес на себе: автомат, пулемет или гранатомет, в разгрузке два сдвоенных пулеметных рожка по 45 патронов, 8 рожков к автомату и столько же патронов россыпью, 3–4 гранаты РГД — 5 или Ф-1.

Обученные диверсионной, партизанской тактике боевики действовали жестко и слаженно. Сначала у общежития завода КЭМЗ появился чеченец в черном, длинном полушубке, черной вязаной шапочке, перепоясанный крест-накрест пулеметными лентами, с гранатометом на правом плече. Он кричал:

— Выходите все!

Заводчане — парни и девушки, заспанные, с удивлением выглядывали из окон. А чеченец, осклабившись, призывно махал левой рукой, словно звал на праздник. Выходить на холод никому не хотелось. Но все нарастающая стрельба настораживала, вызывая смятение — все казалось дурным розыгрышем. Кто-то даже сказал:

— Да это кино про войну снимают.

А когда заводчане увидели идущего от больницы страшными рывками горящего человека, все, как с ума сошли — кинулись, кто в чем из общежития на полянку за зданием общежития, а там тоже стреляют. Люди стали метаться, а чеченские боевики вырастали перед ними, как из-под земли. Один, бородатый лет сорока, шевеля губами, словно ел на ходу, вел огонь над головами кизлярцев и женские протяжные крики заглушали стрекотню его автомата. То же происходило возле соседних домов и на улицах.

Седая, чистенькая старушка подошла к двери и на грубые окрики:

— Открывай! Выходи! — промолчала. Она испытала немецкую оккупацию и новым наци решила не подчиняться. Боевик полоснул по двери из автомата, и старый человек умер, проклиная тех, кто выбивал ей двери в пять сорок пять утра.

Была тяжело ранена мать казака Виктора Ивановича Ильина. Сам он с сыном Алексеем, взяв охотничьи ружья, держали оборону на мосту через Терек. Этот мост был обильно полит милицейской кровью. Две патрульные машины городского отдела милиции с экипажами, расстрелянные боевиками, осиротевшие, с пробитыми стеклами, молчаливые свидетели ичкерийского нападения, были сразу нанесены на оперативные карты полковника Григорьева, руководившего сопротивлением.

Эти патрульные машины стали ориентирами для групп подавления, одна из которых по приказу начальника ГУОШ сумела перейти реку по другому мосту и фланговым ударом выбила чеченцев из кафе «Терек», но оседлавшие высотный дом по улице Островского, 36 боевики не давали российским милиционерам продвинуться дальше — к больнице.

Группы подавления, усиленные работниками горотдела, райотдела действовали пятерками.

В частном секторе на правом берегу Терека радуевцы, берегясь, не задерживались: выгнали, кого смогли, из домов и поспешили уйти. По ним стреляли из охотничьих ружей потомки терских казаков, извечных врагов чеченских абреков. Из небогатого дома на берегу Терека шел особенно прицельный огонь: первым же выстрелом был убит боевик-автоматчик и лишь кинжальный огонь из двух пулеметов заставил неизвестного героя-кизлярца сменить позицию.

В райотделе был развернут пункт по приему раненных. Квалифицированную помощь оказывал милицейский врач из Калининграда Михаил Залманов, выпускник Смоленского мединститута, активно помогала медсестра районной больницы Косунова Надежда Михайловна. С массивным кровотечением в медпункт пришел Сулёйманов Ибадулла Курбаналиевич. Инвалид на одной ноге, он вытащил из-под огня тяжело раненного сержанта райотдела милиции Юсупова.

Перестрелка в правой части города не затихала. В штаб Григорьева поступила информация, которая добавила напряжения. Под угрозой обстрела мог оказаться железнодорожный вокзал и линейный отдел милиции. Активное сопротивление боевикам по всему городу оказывали стрелки железнодорожной охраны. Был тяжело ранен старший наряда ВОХР Александр Лызлов. В его спасении под огнем чеченцев участвовал старший стрелок, казак Юрий Колесников. Он и его люди в течение всего дня не расставались с оружием.

На белой «Ниве», развозя боеприпасы и людей на выполнение новых задач, в бешеном темпе, сидя за рулем, перемещался по городу начальник райотдела майор Валентин Иванов. Он рисковал получить пулю от своих и от боевиков. Григорьеву было доложено, что по Кизляру, сея панику, продолжают метаться «девятки», «шестерки» боевиков и… белая «Нива». Начальник ГУОШ отдал приказ — уничтожить чеченские легковушки. Валентину Иванову, известному всему городу милиционеру гигантского роста — кизлярскому Дяде Степе, повезло не погибнуть. Добрых дел при защите города он сделал немало. Грамотный офицер, Валентин Иванов вел разведку в зоне активных столкновений с боевиками, координировал действия, направлял бойцов и офицеров, согласно распоряжениям Григорьева, ободрял людей словом и личным примером, вывозил раненых.

Подчиненные ни разу не подвели его. Отбил нападение боевиков КМП «Таловский мост». Встреченные автоматным огнем, чеченцы ушли. Там, где на вооружении часовых было автоматическое оружие, боевики отступали.

Григорьеву, Иванову и другим командирам после докладов отработавшей по всему городу милицейской разведки, было известно, что боевики прошли в город лесным массивом возле канала Дельта, где были обнаружены многочисленные следы пеших людей. Оставленные чеченцами следы говорили, что они шли, тяжело нагруженные и потом разделились на три группы: одна ушла в сторону аэродрома, другая к батальону, третья приступила к самому главному — захвату больницы.

Стажер — милиционер Алексей Сикачев очнулся, когда боевики волокли его вверх по больничной лестнице. Двое тянули за руки: боль в изломанном теле колыхнула сознание и, услышав звуки близкого боя, Алексей подумал, что в городе есть кому ответить боевикам. Это он понял по горячей скороговорке боевиков, их суетливой беготне с этажа на этаж. «Как крысы мечутся», — думал он о чеченцах. Те занесли его в ординаторскую, набитую сидящими на полу заложниками и бросили на пол с нарочитой жесткостью.

В комнате под усиленной охраной содержались только пленные милиционеры, один из которых, опознав в смертельно избитом парне стажера горотдела милиции, спросил:

— Как ты?

— Нормально, — прошептал Алексей.

Зубы у него были выбиты, изо рта, пульсируя, лилась кровь. Где Паша Ромащенко и Саша Детистов он не знал, но сумел выговорить, что Павел подстрелил заместителя командира группы боевиков, другого чеха убил. И если зам. командира умрет, то весь наряд расстреляют.

Что Павел Ромащенко горел заживо и погиб, Алексею не стали рассказывать: хотели сберечь парню последние силы.

— Здание заминировано, — успел сообщить Алексей Сикачев и снова потерял сознание — боль в нем нарастающе клокотала.

Милиционеров держали отдельно — верили в их способность к сопротивлению. Все помещения кизлярской больницы были плотно забиты людьми. Чеченцы, охранявшие милиционеров, горделиво подшучивали над ними: