Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов - Валентин Фалин

СД и гестапо знали о факте утечки критически важных государственных секретов, но редко добирались до горизонтов, что давали течь, до организаторов и исполнителей трансакций, до их покровителей. Это свидетельствует не столько об умелой конспирации, сколько о необходимости дополнительно разбираться в россказнях насчет «всевидящего ока», будто бы державшего в поле зрения всех и вся в Третьем рейхе.

Мало надежд пробиться к истокам, принимая за чистую монету все то, что рассекречивается разведками, или предположив, что с обретением пары-другой монет особого достоинства наша нумизматическая коллекция становится завершенной. Сотрудники спецслужб сплошь и рядом понимают себя свободными от условностей и ограничений, предписываемых законами, не только вовне, но и внутри собственных стран. Возникают закрытые сообщества, живущие по собственным нормам и правилам, вкусившие от свобод, что дарит бесконтрольность.

Президент Рузвельт, к примеру, не одобрял контактов с фон Папеном и эмиссарами Гиммлера или сомневался в наличии концептуальной базы для продолжения сотрудничества с Мольтке и его единомышленниками. Конечно, это было неприятно для УСС. Но «человек действия» Донован, как называет его Ю. Хайдекинг, республиканец и предприниматель, не испытывавший никакой брезгливости по отношению к немецким консерваторам[750], не впадал в отчаяние. «Нельзя» означало лишь, что надо было быть разборчивей при докладах наверх, где в сутолоке дел утрачен вкус к разведывательной интриге и хвалу воздавали лишь за зримый и ощутимый результат. Еще меньше информаций посылалось в Белый дом, почти ничего – в госдепартамент и британскому союзнику. Особая статья – какие сведения не должны были ни при каких поворотах попадать «к русским»[751].

Принимается решение использовать под ответственность Управления стратегических служб связи в рейхе, чтобы двигать вперед – на базе, понятно, плана «Рэнкин» – приготовления к вторжению на континент, «пренебрегая любыми соображениями, касающимися будущего Европы или будущего Германии». Даются указания рассматривать группу Мольтке (и других) в качестве «потенциального резервуара двойных агентов». Их следовало «по холодному расчету иным образом (не только в качестве двойных агентов) вводить в действие, невзирая на личности отдельных немцев, их безопасность, личные связи с ними или конечный эффект для Германии в случае успешного вторжения». Иными словами, отмечает Ю. Хайдекинг, УСС «инструментализировало свои связи с противником в интересах вооруженной борьбы». Управление также монополизировало эти контакты, чтобы набрать козырей в вашингтонской бюрократической круговерти[752].

Для полноты картины прибавим, что пример Донована нашел подражателей в его собственном хозяйстве. Шеф УСС свободно истолковывал приказания президента, а Даллес и другие не молились на Донована. Вот и извольте гадать, когда же А. Даллес вошел в контакт с группой немецких деятелей, которых он в январе 1944 года окрестил во «взломщики». Если верить письменным донесениям резидента, это случилось не позднее 29 ноября 1943 года[753]. Тогда непонятно, зачем Доновану понадобилось докладывать Рузвельту (22 июля 1944 года), что «в первый раз два делегата группы заговорщиков вышли на представителя УСС в Берне в январе 1944 года»[754]. «Высокие соображения» мешали сказать нечто похожее на правду Лондону и Москве, но проводить собственного президента?!

По данным, имевшимся в Москве, интенсификацию деятельности УСС с задачей склонить германских генералов к сотрудничеству в интересах «скорейшего окончания войны» следует датировать августом-сентябрем 1943 года. И не случайно из-под пера Даллеса вышла фраза: «Если мы скоординируем меры в психологической и военной областях ведения войны, мы можем (подчеркнуто в оригинале. – В. Ф.) расколоть Германию и окончить войну в этом (1943) году»[755].

Утверждение в Квебеке близкого сердцам американских спецслужб плана «Рэнкин» вдохновляло. На каждый из трех принятых военно-политических сценариев: немцы оказывают «нормальное сопротивление» и им должно быть нанесено поражение («Рэнкин-А»); сопротивление незначительно, а Западный фронт частично будет открыт («Рэнкин-Б»); нацистский режим рухнет в канун или во время высадки («Рэнкин-В»), – отрабатывалась своя тактика поведения. Под кодовым названием «Герплан» спешно составлялись списки лиц, «заслуживающих доверия» и готовых к сотрудничеству, которые могли бы быть полезными при спешной оккупации территории рейха войсками западных держав[756].

На войне как на войне. Не возникало бы особого повода упрекать разведку США за то, что она стремилась создать наивыгоднейшие предпосылки для высадки союзнических войск в Северной Франции, если бы… если бы речь шла в основном о военных аспектах операции. Если бы имелась в виду операция против общего противника, а не фактически акт демонтажа антигитлеровской коалиции и ступенька к тому, что позднее войдет в летопись под названием «холодная война», но в тех конкретных условиях вполне могло стать прологом к глобальной катастрофе.

Гельмут фон Мольтке – один из учредителей «Крайзауского кружка», в котором группировались главным образом либерально мыслящие выходцы из аристократической и церковной среды, делового мира, профессуры, – отправился в ноябре 1943 года в Турцию. Поездка выполнялась по заданию Канариса для установления контакта с Верховным командованием западных союзников. В Турции должна была состояться встреча Мольтке с посланником США в Каире Кирком, о чем имелась предварительная договоренность. Кирк, однако, от встречи уклонился. Вместо него на беседу отрядили американского бригадного генерала Р. Г. Тиндэлла, который отнесся к графу Мольтке как к заурядному агенту. Никакого доверительного разговора не получилось. Перед отъездом из Турции Мольтке написал Кирку письмо, в котором выделялась мысль о необходимости безотлагательно кончать войну и уже затем справляться с возникающими проблемами[757].

Соображения, которые Мольтке должен был довести до сведения руководства США, обобщили после разговора с эмиссаром Канариса сотрудники УСС Г. Вильбрандт и А. Рюстов в форме докладной записки Доновану. Записке дан характерный заголовок: «Экспозе о готовности влиятельной немецкой группы подготовить и поддержать военные операции союзников против нацистской Германии». Основные ее положения состояли в следующем.

Оппозиция распадается на два крыла. Более многочисленное, к которому тяготеют военные, особенно из состава ВВС, ориентируется на добрососедство с Россией. Убеждение в необходимости блюсти эту традицию окрепло под впечатлением силы и выносливости Красной армии и искусства ее Верховного командования. Значительный отзвук в восточном крыле нашло учреждение в Москве союза немецких офицеров, в который вошел ряд выдающихся и лично не запятнанных военных.

«Западная» группа численно слабее, но представлена военными и государственными чиновниками, занимающими ключевые посты, в том числе в Ставке Верховного командования. Кроме того, она находится в тесном контакте с католическими епископами, евангелической церковью, ведущими деятелями бывших профсоюзов, а также влиятельными промышленниками и интеллектуалами. Эта группа стремится безотлагательно создать практическую основу для подлинного сотрудничества с США и Англией.

По мнению «западной» группы:

1) поражение Германии и ее оккупация морально и политически необходимы для будущего нации;

2) требование безоговорочной капитуляции справедливо. Дискуссии о мирных условиях не могут предшествовать капитуляции. Проанглосаксонская группа исходит из того, что цели ответственных деятелей (западных) союзников касательно «человеческих отношений» в принципе не отличаются от ее собственных и что естественная общность интересов Германии, сбросившей нацизм, и «демократических наций» неотвратимо должна вести к плодотворному сотрудничеству между ними. В совпадении целевых установок немецкие демократы усматривают более надежную гарантию достижения состояния равенства и уважения достоинства после войны, чем любые заверения, которые могли бы быть даны в настоящее время;

3) важной предпосылкой плана является сохранение боеспособного Восточного фронта в опасной близи от немецкой границы примерно по линии Тильзит-Львов. Это оправдало бы в глазах немцев радикальные решения на Западе как единственный способ упредить надвигающуюся угрозу с Востока;

4) группа готова к самой далеко идущей кооперации с западными союзниками при условии, что использование военной информации, средств и авторитета, которым располагает группа, будет увязано с крупной военной операцией союзников, вселяющей уверенность в быстром, решающем успехе на широком фронте. Победа над Гитлером, сопровождаемая по возможности самой скорой оккупацией западными союзниками всей Германии, разом изменила бы политическую ситуацию таким образом, что стал бы слышен подлинный голос Германии;