Общество знания: Переход к инновационному развитию России - Г. Осипов

Муладжанов сформулировал критерий отбора кадров для нынешних СМИ — они должны быть «безбашенными», то есть людьми, не имеющими ни знаний, ни совести, ни убеждений. «Иначе от них толку мало будет»! Сегодня такой журналист подстрекает подростков к убийству «кавказцев», завтра с таким же пылом требует казни этих подростков как «русских фашистов», а послезавтра обвиняет чуть ли не в фашизме и саму власть, которая приговаривает этих подростков к «слишком мягкому наказанию».

В качестве оправдания говорится о невежестве журналистов в вопросах этнических отношений. В. Р. Филиппов пишет: «Очень часто интолерантные интерпретации проистекают не из желания возмутить этноконтактную ситуацию или выплеснуть на печатные страницы собственные фобии, а из элементарного этнологического невежества, из имплицитной приверженности примордиалистской доктрине. Чаще всего журналисты и сами не ведают о том, что они примордиалисты, как известный мольеровский герой не догадывался о том, что он говорит прозой» [175, с. 119].

Казалось бы, невежество в таких вопросах, особенно в момент острого кризиса межнациональных отношений в стране, должно было бы считаться признаком полного служебного несоответствия журналистов. Ведь они работают с опасными материалами. Этот факт должен был бы стать предметом политических дебатов и общественного диалога. Но — никакой реакции! Ни власти, ни профессионального сообщества, ни руководства самих СМИ.

Этнологи пишут: «Общество должно искать эффективные рычаги воздействия на те средства массовой информации, которые, руководствуясь желанием расширить читательскую аудиторию и увеличить тиражи, объективно выполняют роль катализатора межэтнической розни и этнического экстремизма» [46, с. 18]. Без помощи государства создать такие «рычаги» очень трудно, но это надо делать, учитывая опыт перестройки, когда такие попытки захлебнулись.

Конечно, СМИ — лишь один винтик в машине, которая блокирует процесс собирания гражданской нации в России. Но винтик важный — когда людям непрерывно «капают на мозги», это незаметно действует на сознание практически каждого человека. В целом, некоторые социологи оценивают ситуацию так: «На основании анализа результатов различных исследований можно было бы заключить, что общественное мнение в России отдает приоритет ассимиляционной модели, закладывая таким образом своеобразную мину замедленного действия» [204].

Примордиализм как культурная предпосылка этнонационализма запускает автокаталитический, самоускоряющийся процесс, создающий порочный круг. Возникает взаимная этнизация всех групп населения, ведущая к нарастанию напряженности. Этнологи признают, что русский народ действительно находится перед историческим выбором — ход развития России будет в большой мере зависеть от того, возобладает ли в сознании и политической практике русский гражданский национализм или этнонационализм.

Таким образом, суть выбора видится или как продолжение строительства, в новых условиях, гражданской нации с государственно-национальным устройством по типу Российской империи или СССР (то есть без ассимиляции и апартеида) — или построение национального русского государства («Россия для русских»), легитимированного идеологией русского этнонационализма.108

Вероятность успешного создания национально-русского государства невелика, даже если будет достигнут высокий уровень русского этнонационализма. Уже трудно отказаться от идеи России как державы и попытаться «закрыться в своем русском доме», удалив из него всех «иных». Начав с 15 века строить именно державу (империю), русские уже не могут «закрыться» даже в одном княжестве. За пять веков в России возникла этническая чересполосица, так что попытки в 20-30-е годы XX в. выделить моноэтнические даже не области, а районы, провалились. Если этнонационализм возьмет верх и этот радикальный проект будет воплощаться в жизнь, он окажется антирусским проектом.

Мы имеем перед глазами программу этнонационализма, разработанную при участии специалистов высшего класса — на Украине. Внешне она успешна и сплачивает украинцев вокруг их национального государства русофобией и памятью «голодомора». Но за этим успехом проглядывает тупик, в который втягиваются украинцы как народ. Так же в прошлом не смогли устоять против соблазна применить простое консолидирующее средство этнонационализма многие народы Африки, которые боролись против колонизаторов — и до сих пор остаются в тупике, разрываемые трайбализмом. Там успех технологов-конструктивистов из колониальной администрации налицо. Знание о таких проектах, накопленное в мировой этнологии, должно быть срочно систематизировано и введено в оборот в России.

Судьба России зависит от выявления, собирания и организации всех ресурсов, которые могут направлять ход событий в тот или иной коридор. Предоставлять событиям следовать в русле «объективных законов развития» или неких «общечеловеческих ценностей» — значит заведомо провалить программу.

На что же могут опереться государство и общество в этой работе? Судя по результатам исследований, в массовом сознании первый план устойчиво занимают общегражданские, социальные проблемы. Большинство мыслит достаточно рационально, и им не требуется прибегать к понятиям этнонационализма — трактовка социальных проблем может вестись на языке гражданского национализма. Исследователи пишут о месте этнических проблем в «повестке дня» населения России: «Практически во всех мировоззренческих и конфессиональных группах они уступают место общегражданским, связанным с укреплением государства, защитой обездоленных слоев населения, отстаиванием гражданских прав и свобод. Данная ориентация отчетливо проявляется и в ответах на вопрос о том, кто виноват в бедах и неурядицах, постигших как страну в целом, так и лично респондентов.

Во всех мировоззренческих и конфессиональных группах опрошенные склонны связывать свое тяжелое положение, прежде всего, с конкретными политическими деятелями, находившимися у власти в течение двух последних десятилетий — М. С. Горбачевым (37 %) и Б. Н. Ельциным (39 %), либо обвиняют самих себя (28 %). Это вполне согласуется с результатами предыдущих социологических опросов, в частности, проведенных нашим Институтом в 1995 г., в которых Горбачев и Ельцин получили самые низкие оценки своей общественно-политической деятельности среди отечественных политиков XX века у представителей всех мировоззренческих и конфессиональных групп» [120].

Иными словами, массовое сознание является более гражданским, нежели сознание элиты 90-х годов. Но за последние 8-10 лет установки и существенной части элиты сдвинулись от этнонационализма в сторону гражданской лояльности.

На что опирается гражданская компонента массового сознания? Прежде всего, на ту часть советской мировоззренческой матрицы, которая сохранилась после краха СССР. Именно она пока еще «держит» страну и народ, как и сохранившиеся социально-технические системы. Под устойчивыми ядрами всех этих матриц лежат структуры, заложенные еще при формировании российской имперской нации. Но это не означает незыблемости матриц — в советское время они целенаправленно укреплялись и обновлялись, а сейчас держатся благодаря инерции и слабо организованным «молекулярным» усилиям.

Главной опорой гражданского национализма в России служат большие, массивные группы образованного («модернизированного») населения, укрепленные блоками профессиональной интеллигенции. Несмотря на тот урон, который нанесла этому большинству нашего населения реформа, оно в целом следует еще нормам и идеалам Просвещения и сохраняет навыки рационального мышления. Все это ослабляет воздействие на население России культурных инструментов этнонационализма и делает это воздействие поверхностным, компенсаторным. А значит, недолговременным.

Чем более развитым и адекватным станет представление переживаемых в России социальных противоречий в рациональных понятиях, тем более сузится интеллектуальное пространство для этнонационалистического дискурса. Обретение гражданского национального самосознания является сегодня задачей общей, надклассовой. Она не конфликтует, а идет рука об руку с рационализацией социальных интересов всех частей расколотого российского общества.

Таким образом, «массовый тип» грамотного советского человека (контингент «общества знания») является носителем гражданского национализма. Укрепление этого типа есть залог развития событий в России без срыва в этнонационализм.109

Однако силы, отвергающие выработанный в России «имперский» тип государственно-национального устройства, влиятельны и обладают значительными культурными ресурсами, что и продемонстрировала перестройка. Они радикально отрицают проект восстановления главных матриц России, что хорошо видно из рассуждений В. Д. Соловья, который считает закономерной ликвидацию в России «развитых социальных институтов Модерна» и видит в архаизации общества признак возрождения жизнестойкой этнической общности.