Зазеркалье. Записки психиатра - Наталия Юрьевна Вико

снова бормотал что-то про знаки… С трудом добрались до стеклянного павильона, защищающего от песка вырубленный в скале рельеф с иероглифами и изображением Эхнатона, Нефертити и Божественного Солнца – Атона. Онуфриенко сказал про божественную триаду… Потом мы встали лицом к рельефу и рассматривали его, пока мне вдруг не показалось, что очертания фигур стали зыбкими, нечеткими и подрагивающими. Я даже потерла рукой глаза. А после… Что же было после? – Александра плотнее завернулась в одеяло, почувствовав озноб. – Чей-то взгляд в спину… Я не хотела оборачиваться, но все равно обернулась и увидела… подрагивающий песчаный столб, напоминающий гигантскую человеческую фигуру, завернутую в сверкающую золотистую накидку. Он завис над ступенями, потом закрутился еще быстрее, двинулся вперед, будто силясь преодолеть невидимую преграду, но, ткнувшись в стекло, отступил, обессиленно осел и сгинул в песке… И тогда мне в голову пришло имя – Онофрис… Онофрис… Онофрис… Будто отдаляющееся эхо прокатилось и исчезло в замершем вокруг пространстве… А я еще попыталась убедить себя в нереальности происходящего и подумала: все, что я сейчас вижу, создано моим воображением… Как вернулась в автобус, не помню… Почувствовала прохладу воды во рту… Открыла глаза и столкнулась с встревоженным взглядом Онуфриенко, который спросил: „Милая, как ты? Видела что-то?“ А я сказала, что, видимо, перегрелась на солнце, но потом спросила, кто такой Онофрис, и… увидела восторг в его глазах. Он ответил, что у Осириса сто имен и это одно из них… Бред!» – она потерла висок пальцами и вдруг услышала негромкие голоса снизу. Прислушалась. Кажется, голос Марины.

– Саша, пойми, я каждое утро встречала рассвет. Каждое утро, как велел мне голос Учителя, собирала в себе как можно больше солнечной энергии. Я на четыре стороны повторяла пространству дело, ради которого пришла. И ничего, Саша, ничего! Как же так?! Я изменила свою жизнь, бросила все материальные привязки, посвятила себя только делу, ради которого живу… и ничего. Она – видит, а я – нет! Почему… она?!

– У нее, Мариночка, дар, – услышала Александра глуховатый голос Онуфриенко.

– Но она идет только через знания, без веры. А дар без веры – проклятье! Она ведь, посмеиваясь, просто изучает нас, как подопытных кроликов, и ей наплевать на наше дело!

– Она – избранная, хотя до сих пор не понимает своего истинного предназначения. А ирония ее – просто неосознанная самозащита. Но ты не должна переживать. В нашем деле каждый играет свою роль, и без тебя, без твоей энергии мне будет трудно… Давай, кстати, отойдем подальше от окон… – Голоса отдалились и слова стали неразборчивы.

«Ну, что ж, избранная так избранная», – подумала Александра…

* * *

– А я тебе говорю, она любовница Фомича! Это все знают. Видно же за километр. Он совсем голову потерял. В лице меняется, когда ее видит. Раньше он, сама знаешь, с Анфиской шуры-муры крутил, а теперь с ней… Она и живет здесь бесплатно, и крутит им как хочет. Они вечерами сидят взаперти и квасят! А потом… сама понимаешь… И уезжала она не просто так. Он в те же дни в Хургаду ездил. Все один к одному. Да-а, как говорится, седина в бороду – бес в ребро. Но его-то понять можно – райская птичка, а вот она…

«К египтологам, что ли, переехать, или в гостиницу? – тоскливо подумала Александра, случайно подслушав разговор в коридоре, и пошла к себе в квартиру.

* * *

Негромкий стук в дверь отвлек ее от записей. Александра подошла к двери и, едва сдерживая раздражение, спросила:

– Кто там?

– Сань, открой! – услышала она до боли знакомый голос. – Жизненно важно! – Зам настойчиво и бесцеремонно давил на кнопку звонка.

«Убью!» – подумала Александра.

– Что, день, как обычно, начался с похмелья, продлившегося до глубокой ночи? – решила она не церемониться. – Плохо выглядишь.

Зам засопел и удрученно опустил глаза.

– Человек выглядит так, как он прожил жизнь, – скорбным голосом изрек он. – О-о! – заметил загипсованную руку. – Где тебя угораздило? Бандитская пуля или врезала кому?

– Пока еще нет, – честно призналась Александра. – Хотя примитивное желание врезать у меня сейчас доминирует над врожденным гостеприимством.

– Не надо, Сань, я безвредный! – просительным тоном проговорил незваный гость, на всякий случай отступая на шаг, и, понизив голос, продолжил торопливо. – Я чего зашел-то. Иван Фомич у тебя, что ли? Его жена ищет. Всех на ноги подняла.

– Ты что, с ума сошел? – выдохнула она.

– А что? – На лице зама появилось понимающее выражение. – Дело житейское! Здесь все уже знают… Зря он меня, что ли, от тебя отгонял? Скажи Фомичу, – он приподнялся на цыпочки, пытаясь заглянуть в квартиру через плечо хозяйки, – пусть знает, жена его дошла до точки кипения!

Александра, изобразив раскаяние на лице, повернулась в сторону спальни:

– Иван Фомич, дорогой! Выходи, что ли! Хватит прятаться! Застукали нас! Твой зам… по… сексу.

– Он правда, что ли, у тебя? – ошарашенно воскликнул зам.

– Ну а где же ему еще ночью быть? – ехидно воскликнула Александра.

– Мужья по ночам дома ночевать должны! – вдруг услышала она срывающийся голос Стеллы Петровны, которая направлялась прямиком к ее квартире. – И не надо врать! – потрясла она указательным пальцем. – Все тайное всегда становится явным!

– И правильно, Стелла Петровна! – Зам сразу переметнулся на сторону обманутой жены. – Пропавшие вещи надо искать в неожиданных местах, – сказал он голосом кота Матроскина из мультфильма.

Стелла Петровна с угрожающим видом приблизилась к двери.

Александра затосковала. Не впускать – значит признать. Впустить – значит оправдываться. Ни то ни другое ее не устраивало. Бред какой-то!

– А что это вы все тут делаете? А? – Неожиданная помощь в лице Ивана Фомича пришла из лифтового холла.

– О как! Просто мистика какая-то, – пробормотал зам, вытаращенными глазами разглядывая начальника, появившегося не из той двери. – Чур меня, чур! Хотя реальность – это иллюзия, которую создаем мы сами, – сказав это, он оторвался от дверного косяка, аккуратно обошел Стеллу Петровну и, придерживаясь рукой за стену, направился в сторону лифта. – Реальность имеет бесконечное многообр-р-разие форм проявления, – донесся его голос из холла.

– Как дела, Александра? У вас все в порядке? – Иван Фомич бросил выразительный взгляд на обескураженную жену.

– Все