Зазеркалье. Записки психиатра - Наталия Юрьевна Вико

задался целью попасть в Книгу рекордов Гиннесса по количеству исторических мест, осмотренных в единицу времени. Правда, в ходе поездки информацией не перегружал, сразу же заявив о желании дать Александре возможность просто послушать «шепот древней истории».

В Бени-Хассане, некрополе в скалах на восточном берегу Нила в двух десятках километров от Эль-Миньи, в гробнице Аменемхета – имя царя Александра прочитала на табличке у входа, – перед стеной с рисунками, изображавшими приемы единоборств, Сашечка лишь отпустил скептическую реплику в адрес тех, кто считает, что все приемы придуманы монахами из монастыря Шаолинь, а потом, указав на массивную колонну с выпиленным из середины фрагментом, иронично заметил, что кто-то, думая о вечности, ищет разгадки тайн, а кто-то довольствуется поиском сокровищ, которые, как известно, обычно прячут в каменных колоннах и… чугунных гирях. Сказав это, он бросил на Александру выразительный взгляд, очевидно, намекая на небезызвестных Паниковского и Шуру Балаганова, но про шкатулку деликатно промолчал. Когда же Марина скороговоркой сообщила Александре, что здесь, в Бени-Хассане, тридцать девять гробниц, относящихся к одиннадцатой и двенадцатой династиям, и несколько гробниц Среднего царства и что для посетителей открывают обычно только четыре – Хети, Бакита Третьего, Хнумхотепа и Аменемхета, взял информационную диверсантку под руку, бережно отвел в сторону и что-то шепнул на ухо, после чего Марина смутилась и замолчала, ограничив себя тихим обменом короткими фразами с Пал Палычем.

Александра же, пораженная увиденными в гробнице росписями, естественно, извлекла из кармана куртки миниатюрную камеру, подарок Кузи к поездке, и направила на понравившийся рисунок. Первый кадр запечатлел… одного из смотрителей, с руками, протянутыми в сторону фотоаппарата, собственным телом прикрывшего объект съемки. Следующий кадр удалось сделать не скоро – лишь после того, как Онуфриенко, достав из рюкзака закатанную в пластик карточку, передал ее старшему смотрителю, при этом убедительным тоном что-то втолковывая тому по-арабски. Александра не вмешивалась, прислушиваясь к непонятному разговору. Обратила лишь внимание на многократно повторенное слово «захихавас», похожее на заклинание, да и то потому, что его произнесение вызывало почтительные кивки у хранителей гробниц, которые, тем не менее, тщательно осмотрели карточку с обеих сторон, а потом еще долго дозванивались куда-то по мобильному телефону и читали вслух то, что на ней было написано.

– Что, здесь нельзя фотографировать? – невинным голосом поинтересовалась она у Сашечки, после того как участники переговорного процесса пришли к консенсусу, скрепленному небольшим денежным пожертвованием.

– Можно, – важно ответил тот, – если получить вот такое, – показал Александре карточку с собственной фотографией, – специальное разрешение на фотосъемку от генерального секретаря Высшего совета по древностям Египта доктора Захи Хаваса, главного хранителя памятников Древнего Египта. А это сделать о-о-очень непросто. Ведь каждая фотография, сделанная в таких местах, – ценность. Украшение коллекции любого египтолога. К счастью, мое разрешение еще действительно, а то пришлось бы некоторым, – неопределенный жест рукой свидетельствовал о том, что благодетель Сашечка тактично избегает конкретизации, – заплатить немалый штраф.

… – Как впечатления? – поинтересовался Онуфриенко, когда они после осмотра гробниц уже спускались под палящими лучами солнца по бесконечным каменным ступеням к микроавтобусу. При этом выражение его лица было таким, будто это он сам искусно расписал стены гробниц и теперь ожидает похвалы.

– Впечатляет! – задумчиво ответила Александра. – Во всяком случае, здесь понимаешь, что задолго до тебя жило очень много людей и у каждого из них была своя история, а судя по оформлению захоронений, древние египтяне готовились к смерти почти с момента рождения.

– Не к смерти, а к возрождению, – уточнил Онуфриенко. – Почувствуй разницу между их жизненной философии и нашей. Для нас смерть – конец пути, для них – всего лишь часть жизни, которая не вызывает страха и является преддверием жизни новой.

Высказывание показалось Александре интересным, но Сашечка тему развивать не стал.

– Слушай, Саша, у тебя вода с собой есть, а то у меня во рту пересохло? – через некоторое время поинтересовалась она, потому что солнце припекало все сильнее, а широкополая шляпа и темные очки не спасали от жары.

– А то! У меня в рюкзаке все есть! – расплылся Онуфриенко в довольной улыбке, а она поймала себя на мысли, что ничуть в этом и не сомневалась, потому как бездонный рюкзак запасливого спутника и не рюкзак вовсе, а волшебная скатерть-самобранка.

В автобусе она пила ароматную желтоватую жидкость, налитую из термоса, разукрашенного красными китайскими драконами, потому что «зеленый чай на жаре лучше, чем холодная вода», и прислушивалась к оживленному разговору Пал Палыча с Мариной, кажется, уставших от молчания и тихого перешептывания в гробницах.

– Какие великолепные рисунки! И как сохранились! – восторгался Пал Палыч.

– Просто фантастика! – вторила ему Марина. – Все искусство Египта пронизано идеей воскрешения! Помнишь слова Розанова? «С египетских рисунков каплет мед». Но, слава богу, что сохранились. Я вот в Дер-Барше была, так там все крестами разукрашено.

– Да-а, поздние религиозные художники предпочитали граффити по уже нарисованному.

– Портить легче, чем создавать.

– Думаю, что цели портить у них не было. Символами новой веры перекрывали старую. Ничего удивительного. Религиозный фанатизм. Не они первые, не они последние. Хорошо, совсем не уничтожили. Вспомни Афганистан, статуи Будды в Бамиане, расстрелянные талибами из танковых пушек.

– А в Телль-эль-Амарне у Эхнатона и Нефертити сбиты лица.

– Ну, это скорее дело рук древних недоброжелателей, чтобы перекрыть царской чете возможность возрождения, хотя в некоторых местах уже и рьяные сторонники ислама уничтожали изображения человека.

– А забавную коротконогую собачку заметил? Очень похожа на таксу.

– А парикмахера?

– Просто фантастика! Настоящая энциклопедия в картинках…

Потом была переправа на пароме через Нил в Телль-эль-Амарну с разрушенной до основания столицей царя Эхнатона – Ахетатоном, поразившей Александру звенящей, необыкновенной тишиной. Даже контуры дворцов и храма богу Атону, видимые только по фундаментам и реконструкциям на плане, составленном немецкими археологами, были наполнены величием. Казалось, очертания гигантских построек проступают в колеблющемся раскаленном воздухе, как волшебные миражи…

Затем были амарнские гробницы с изумительными изображениями прекрасной Нефертити и снова переправа…

По дороге назад микроавтобус подвез путешественников к вырубленному в скале храму Амона-Нерона. Древние мумии трехметровых крокодилов Александру не заинтересовали. Но Онуфриенко, предварительно поинтересовавшись о наличии у нее детей и получив отрицательный ответ, с хитрой усмешкой посоветовал заглянуть в небольшую пещеру, куда Александра с трудом вскарабкалась. Огляделась по сторонам. Пещера как