Таинственный остров (перевод Н. Немчиновой и А. Худадовой ) - Жюль Верн

— Чувствую это сердцем, хоть факт ещё не свершился, — говаривал он.

А пока флаг не взвился на судне, колонисты под троекратное «ура» подняли его над главным входом в Гранитный дворец.

Тем временем зима подходила к концу, и колонисты надеялись, что и вторая зима пройдёт без особых событий; как вдруг в ночь на 11 августа плато Кругозора чуть не подверглось опустошению.

Поселенцы, устав от дневных трудов, спали крепким сном, но около четырёх часов утра их разбудил лай Топа.

На этот раз собака не бегала с лаем вокруг колодца, а бросалась на дверь, словно хотела её выломать. Юп пронзительно вопил.

— Потише, Топ! — крикнул Наб, проснувшийся раньше всех.

Но собака залаяла ещё яростнее.

— Что случилось? — спросил Сайрес Смит.

Все наспех оделись и, распахнув окна, посмотрели вниз.

Перед их глазами расстилался снежный покров, чуть белевший в ночной тьме. Колонисты ничего не приметили, но в темноте раздавался странный лай. Было ясно, что на берег вторглись какие-то звери, но их невозможно было разглядеть.

— Что же это за звери? — спросил Пенкроф.

— Волки, ягуары или обезьяны, — ответил Наб.

— Чёрт возьми! Как бы они не добрались до плато, — произнёс журналист.

— Пропал наш птичник, — воскликнул Герберт, — пропали посевы!..

— Да как же они пробрались сюда? — спросил Пенкроф.

— Вероятно, по мостику, — ответил инженер, — кто-нибудь из нас забыл его поднять.

— Ах да, вспоминаю, я забыл… — сказал Гедеон Спилет.

— Удружили, нечего сказать! — вскипев, воскликнул Пенкроф.

— Что сделано, то сделано, — заметил Сайрес Смит, — подумаем, как нам теперь быть.

Сайрес Смит и его товарищи торопливо обменялись несколькими словами. Всем было ясно, что какие-то неведомые звери перебрались по мостику, вторглись на побережье и что, поднявшись по левому берегу реки Благодарения, они могли добраться до плато Кругозора. Надо было не мешкая прогнать их и, если понадобится, вступить с ними в бой.

— Но что же это за звери? — недоумевали колонисты, а лай между тем становился всё громче.

Герберт прислушался и, вздрогнув, вспомнил, что слышал точно такой лай, когда в первый раз побывал у истоков Красного ручья.

— Это стая диких американских собак! — воскликнул юноша.

— Вперёд! — крикнул Пенкроф.

И колонисты, вооружившись топорами, карабинами и ружьями, быстро влезли в подъёмник и спустились на берег.

Стаи голодных диких собак опасны. И всё же колонисты отважно бросились в самую гущу, первые же их выстрелы, молнией сверкнувшие в темноте, заставили, врага отступить.

Прежде всего нельзя было допустить хищников на плато Кругозора, ибо там они расправились бы с птичником, вытоптали бы насаждения и, конечно, нанесли бы всему огромный, быть может непоправимый, ущерб, особенно хлебному полю. Но звери могли вторгнуться на плато только по левому берегу реки Благодарения, поэтому надо было встать непреодолимой преградой на узкой части берега между рекой и гранитной стеной.

Колонисты отлично поняли это и по приказу Сайреса Смита поспешили туда; стаи собак ринулись за ними.

Сайрес Смит, Гедеон Спилет, Герберт, Пенкроф и Наб выстроились сомкнутым рядом. Топ, разинув свою страшную пасть, встал впереди, а за ним — Юп, размахивая узловатой дубинкой, как палицей.

Ночь выдалась очень тёмная. Только при вспышках выстрелов, причём нельзя было стрелять впустую, колонисты видели не меньше сотни зверей, идущих на приступ, с горящими, как угли, глазами.

— Неужели они прорвутся! — воскликнул Пенкроф.

— Нет, не прорвутся! — ответил инженер.

Звери не прорывали живого заслона, хоть и теснили его. Задние ряды надвигались на передние, и колонисты беспрерывно стреляли и наносили удары топором. Немало убитых собак уже валялось на земле, но стая, казалось не редела; как будто звери всё шли и шли через мостик на берег.

Вскоре звери вплотную подступили к колонистам, и дело не обошлось без ранений, к счастью лёгких. Герберт выстрелил и убил зверя, который, словно дикая кошка взобрался на спину Наба. Топ сражался с неукротимой яростью: он впивался клыками в горло диких собак и душил их. Юп нещадно избивал врагов дубиной — его невозможно было оттащить назад. Он, очевидно, обладал способностью видеть в темноте; он был в самой гуще боя, то и дело пронзительно свистел, а это означало у него высшую степень возбуждения. В воинственном пылу он ринулся вперёд, и при вспышке выстрела все увидели, что его окружили пять-шесть огромных зверей, причём он отбивался от них с редкостным хладнокровием.

Колонисты добились победы, но после упорного сражения, длившегося два часа! При первых же проблесках зари звери, конечно, отступили и убежали к северу по мостику, который Наб тотчас же поднял. Когда солнце осветило поле битвы, колонисты сосчитали убитых животных, валявшихся на берегу, — оказалось, что их около полусотни.

— А где же Юп? — вдруг крикнул Пенкроф. — Где наш Юп?

Юп пропал. Наб звал его, но Юп впервые не откликнулся на зов друга.

Друзья бросились на поиски, их страшила мысль, что Юп валяется среди убитых зверей. Колонисты разгребли трупы на обагрённом кровью снегу и откопали Юпа из-под целой груды убитых собак; раздробленные челюсти, перебитые хребты свидетельствовали о том, что на зверей обрушились сокрушительные удары дубинки неустрашимого Юпа. Бедный Юп всё ещё сжимал в руке обломок дубины: звери, вероятно, набросились на него, безоружного, и сбили с ног; глубокие раны зияли на груди Юпа.

— Он жив! — крикнул Наб, наклонившись над ним.

— И мы его вылечим, — заявил моряк, — будем ходить за ним, как за сыночком!..

Юп словно понял, потому что припал головой к плечу моряка, как бы в знак признательности. Моряк тоже был ранен, но и его раны и раны его товарищей были не опасны, — огнестрельное оружие почти всё время держало зверей на расстоянии. Тяжело пострадала одна лишь обезьяна.

Пенкроф и Наб отнесли Юпа в подъёмник, и только тут он слабо застонал. Его осторожно подняли в Гранитный дворец, уложили на матрацы, сняв их с одной из кроватей, и с трогательной заботливостью промыли ему раны. Судя по всему, внутренние органы обезьяны не были задеты, но Юп очень ослаб от потери крови и у него была высокая температура.

Итак, его перевязали, уложили и прописали строжайшую диету, «как доподлинному человеку», — заметил Наб; потом больного заставили выпить несколько чашек жаропонижающего питья, сваренного из лекарственных трав, хранившихся в аптечке Гранитного дворца.

Сначала Юп забылся тревожным сном, но постепенно дыхание его стало ровнее, и колонисты ушли, чтобы дать ему полный покой. Иногда только Топ тихонько, словно на цыпочках, пробирался в комнату друга, как будто одобряя заботу о нём. Юп лежал, свесив лапу, и Топ её лизал с сокрушённым видом.