Атаман Платов - Владимир Лесин

Арьергард Л. Н. Даву после четырех дней форсированного марша остановился на отдых. Платов решил атаковать его силами своего корпуса в составе одного егерского и 19 донских полков. В ночь на 19 октября атаман выдвинул войска на исходные позиции: на правом фланге, у высот на берегу Колочи, укрылись бригады Н. В. Иловайского и Д. Е. Кутейникова, а слева от дороги, ведущей к монастырю, — А. В. Иловайского и В. Т. Денисова; восемь орудий конной артиллерии под защитой стрелков П. С. Кайсарова должны были действовать в центре.

Удар был нанесен почти одновременно с трех сторон. «Ни отчаянное сопротивление французов, ни страшный огонь… с батарей, ими устроенных, не остановил войск наших», — писал атаман главнокомандующему.

Арьергард маршала Даву несколько раз останавливался, чтобы закрепиться на новой позиции, но всякий раз под давлением казаков слева и справа, теснимый с тыла егерями полковника Кайсарова, вынужден был отступать. Очередную попытку французы предприняли на высотах у Колоцкого монастыря. Однако поражаемые умелыми действиями донских артиллеристов, они обратились в бегство, бросая больных и раненых, взрывая ящики с зарядами.

«При сем случае истреблено неприятеля много, — писал Платов в рапорте Кутузову, — ибо казаки редко в плен берут, и сегодня привели с небольшим только сто».

В нашей литературе утвердилось мнение, что у Колоцкого монастыря казаки истребили два французских батальона и захватили 20 орудий. Эти сведения были извлечены из донесений Платова Кутузову, написанных в то время, когда бой еще продолжался. По окончании дела атаман обещал сообщить подробности и представить список отличившихся. По уточненным данным, пушек оказалось на семь больше, а убитых и пленных — «множество». Кроме того, по пути от Можайска до Колоцкой обители неприятель бросил более 500 лошадей и сжег немало фур и повозок. Из этого атаман сделал вывод: «В фураже и провианте великий должен быть у него недостаток».

Вспоминая события этого дня через четыре месяца, Платов рассуждал: «Едва ли изъяснить возможно ту картину ужаса, которая представилась нам с бегством неприятеля: всюду груды истребленных врагов покрывали путь наш». За сорок лет службы царю и отечеству Матвей Иванович прошел и проскакал по дорогам войны тысячи верст. И все же увиденное поразило его.

Атаман Платов не ошибся. Запас продовольствия, взятый французами из Москвы, действительно истощился. Частью он был съеден, а частью потерян или отбит казаками и партизанами. Вот что писал о положении Великой армии некий капитан Франсуа, отступавший с арьергардом маршала Даву по дороге, ведущей к Гжатску:

«При недостатке съестных припасов мы едим лошадей, трупы которых окаймляют нашу дорогу; но, находясь в арьергарде, мы зачастую встречаем лишь остатки этих животных, часть которых уже съедена идущими впереди нас. Счастливец, кто может добыть себе хотя бы это!..

Солдаты, у которых нет ни ножа, ни сабли или которые отморозили себе руки, не могут воспользоваться даже и этой пищей. Однако я видел и таких, которые, либо стоя на коленках, либо сидя, словно бешеные волки, глодали эти обнаженные остовы…»

Испытывая жесточайшие мучения от голода и холода, отбиваясь от беспрерывных атак казаков, неприятель бежал так, как не бегала ни одна армия прежде. По утверждению Платова, «никакое перо историка не в состоянии изобразить» того, что оставляли после себя французы на большой дороге к Гжатску.

Даву предпринял отчаянную попытку закрепиться на высотах перед Гжатском, поставив на них густые пехотные колонны и устроив батареи. В лесу же, подступавшем с обеих сторон к дороге, он укрыл своих стрелков. Таким образом маршал готов был отразить наступление казаков и с фронта, и с флангов.

Платов не попался в ловушку Даву. Против укрепленной позиции французского арьергарда он поставил восемь орудий, из которых обстрелял его с фронта. В то же время слева и справа от дороги атаман пустил в обход егерей с артиллерией и казаков. Они «произвели столь сильное наступление, что неприятель… после двухчасового сражения вынужден был быстро отступить». Донцы пустились в преследование, продолжавшееся до наступления темноты.

Точных данных о потерях Платов не сообщил. Пленных же было столько, что атаман оставил их обывателям для препровождения в пункты, указанные штабом Кутузова, обычно в ближайшие уездные города. Среди них оказалось немало желающих служить в русской армии. Но такой чести атаман удостоил только немцев, определив их в егерский полк Кайсарова.

Накормив людей и посадив егерей на казачьи лошади, Платов пустился в ночь вслед за отступающим французским арьергардом. В то же время, в 8 часов вечера, в противоположную сторону поскакал курьер с пакетом, адресованным дежурному генералу Коновницыну. Атаман писал:

«…Уже несколько дней войска мои не имеют хлеба, вина и совсем не было; до сих пор питались кое-как мясом, но и сие пришло уже к концу. Я продолжаю быстрое мое движение по земле, обнаженной от всяких средств… послезавтра могу быть у Вязьмы. Дай Бог… в неприятельских магазейнах… найти помощь. Иначе не знаю, что делать…»

Понятно, что трудности атамана Платова не шли ни в какое сравнение с теми, что переживали войска маршала Даву. Но и казакам было нелегко. Не хватало не только продуктов питания и вина, но и зарядов для артиллерии: в бою под Гжатском «французскими стрелял, большей частью не по калибру», — писал Платов. А Кутузов торопил, гнал вперед с главными силами корпуса, требовал выиграть хотя бы марш и наносить удары по головам отступающих колонн, беспрестанно тревожить неприятеля даже ночью. Впрочем, Матвей Иванович и без того не задерживался на одном месте. Впереди была Вязьма.

К Вязьме, которую уже миновал Наполеон с гвардией, спешили отряд Орлова-Денисова и авангард Милорадовича. На один переход от последнего отставали главные силы русской армии во главе с самим Кутузовым.

21 октября к Старой Смоленской дороге со стороны Медыни подошел генерал-майор В. В. Орлов-Денисов с казачьей бригадой и «близ города Вязьмы в разных пунктах напал на разбитые полки» неприятеля, обратил их в бегство, взял одно орудие «с довольным числом ящиков с снарядами», до 40 повозок и 130 пленных, среди которых оказались секретарь министра иностранных дел Франции и весь состав его канцелярии. В этом деле отличились донские начальники А. И. Быхалов и Г. Д. Иловайский.

Платов в этот день продолжал теснить арьергард французской армии и у Теплухи и Царево-Займища атаковал его малыми силами егерей. В этих столкновениях неприятель также потерял «множество снарядов, убитых и раненых». В рапорте главнокомандующему атаман особо отметил «труды и неусыпную деятельность» полковника Кайсарова и попросил князя Кутузова оставить его при себе.