Слой Ноль - Евгений Прошкин

— Еще один где-то, — настойчиво сказал Виктор. — Наверно, ушел. А Корзун?..

— Куда ж он денется? Корзун как раз никуда... — Борис довел Мухина до узкого прохода и указал стволом. Матвей Корзун, физик, шпион и торговец покрышками, был распят между стеллажами. Кто-то умудрился поднять его чуть ли не до потолка и пристегнуть наручники к самым верхним полкам. Ноги ему перемотали белым шпагатом, хотя это вряд ли требовалось: после пяти минут висения на стальных браслетах охота шевелиться отпадает напрочь.

Не сказать чтоб Корзун выглядел хорошо, он не тянул даже и на «средне», но определенно был жив.

— Там еще второй сушится! — сообщила Люда, хаживаясь вокруг с сигареткой.

— Четвертый? — спросил Мухин.

— Почему четвертый?

— Их всего шесть было, на двух тачках приехали. Где шестой?

— Шестой, четвертый... я не считала. Один точно болтается,

Виктор, забравшись на стеллаж, расстегнул наручники, и Корзун шмякнулся на пол.

— Там Михал Тихоныч... — простонал он, пытаясь встать на связанные ноги и снова падая. — Миша, эмэ-нэс, я тебе говорил... Отцепите его. Ему... ему больше досталось.

— Что он тут делает, твой Тихоныч?

— Так он же тут хозяин...

Корзун развязал веревку и, ковыляя, добрался до соседнего прохода. Вместе с Виктором они сняли и Мишу, в прошлом — младшего научного сотрудника, ныне — благодетеля, Михаила Тихоновича, так он потребовал к себе обращаться. Впрочем, заметив у Людмилы «узи» с длинным глушителем, он уже не настаивал. А когда увидел в коридоре настоящие трупы, то, похоже, готов был согласиться и на «Мишутку».

— Кому платишь, Тихоныч? — спросила Люда.

— А ты кто?

— Игла, — ответила она спокойно.

— Так я... я не вашим... — Михаил замялся. — Я ведь нахимовским... А вы почему приехали?

— Ты чем-то недоволен? Может, тебя обратно повесить?

— Нет, я доволен... Я еще как доволен! Только...

— Не боись, Тихоныч, мы не за деньгами. Эти-то волки зачем приходили?

— А вот они за деньгами, — ответил Михаил.

— Не представились?

— Нет. Волки же! Отморозки!..

— И много они с тебя хотели?

— Нереально. Дай трубку... пожалуйста.

— У меня сигареты. Дамские.

— Да нет, мне позвонить.

— Я догадалась. «Крышу» свою попозже вызовешь. Ну, мы поехали.

— Постойте! — опомнился Михаил. — А милиция?!

— Какая милиция? — нахмурилась Люда.

— Тут же мертвые... что я скажу-то?

— А я что скажу? — недоуменно промолвила она, запихивая «узи» в сумочку. — Ты уж, Тихоныч, придумай что-нибудь... Наври в крайнем случае.

— Сколько народу было? — резко спросил Мухин.

— Волков? Шестеро вроде...

— Здесь только пять.

— Витя, ты еще перепись проведи! — усмехнулась Людмила. — Ехать надо!

— Ладно, пошли... Значит, ты случайно в переплет попал... — обратился он к Корзуну.

— Проконсультироваться надо было. Насчет Установки.

— С кем? С этим твоим Тихонычем?

— Нет, ему только долг отдать. Я занимал... А спросить тут и без Мишки есть у кого.

— Он что, весь ваш институт пригрел? Небось на погрузке? Метлы вам хоть доверяет?

— Чего ты?.. Он людям кусок хлеба дает.

— Государство вас, обалдуев, учило-учило, а вы прокормить себя не в состоянии. Колеса таскаете, физики-теоретики!..

— Игла! — крикнул из ангара Михаил. — Так что мне говорить? Моим, нахимовским?

— А что хочешь, то и говори. Все равно не поверят. Игла в эту разборку никогда бы не влезла.

— Так ты не Игла?.. — совсем растерялся он. — Кто вы такие?! Вы откуда?..

Люда и Виктор молча уходили к «Саабу».

— "Откуда"!.. — недовольно пробормотал Борис, подталкивая Корзуна. — Вот Матвей Степанович нам и поможет это выяснить. Да, Матвей Степанович? Посоветовался? И что тебе местные грузчики насоветовали?

— Между прочим, местные грузчики... — начал тот, но почему-то замолчал.

— Ну, продолжай. — Борис вогнал в подствольный магазин пятый патрон и с мягким «чилик-чик» зарядил ружье. Не услышав ответа, он поднял глаза и за углом кирпичного строения заметил чей-то локоть.

Мухин с Людмилой прошли немного дальше, поэтому, когда Виктор обернулся, он увидел не только руку: на пятачке между будкой охранников и красной одно-этажкой стоял, прижавшись к стене, какой-то человек в светлом летнем костюме.

Сообразив, что его обнаружили, мужчина шагнул из-за пристройки и вскинул пистолет. Виктор уже открывал дверь машины. Люда стояла к нему спиной и боком к незнакомцу — предупреждать ее было поздно. Мухин, как во сне, убрал ладонь с ручки и, преодолевая вязкость воздуха, бросился к Людмиле. Взяться за узкие шелковые брюки было невозможно; дернув за воротник, Виктор просто оставил бы Люду без блузки; сумочка висела на плече свободно, и рывок за ремень тоже ничего бы не дал. Угадав, что свободный ход спускового крючка уже закончился и времени не осталось совсем, Мухин схватил ее за безупречно уложенные волосы и потянул к себе. Чтобы побороть рефлекторное сопротивление тела, он ткнул Людмилу ботинком под правое колено и развернулся, заваливаясь на нее в падении.

Это выглядело вовсе не эффектно — по крайней мере не так, как в кино. Люда ударилась спиной об асфальт и, еще ничего не осмыслив, уже успела защититься: Виктор налетел солнечным сплетением прямо на ее кулак. Поперхнувшись незаконченным вдохом, он придавил Людмилу к земле, распластался сверху и лишь после этого позволил себе почувствовать боль.

Хлопнуло помповое ружье. Выстрел был негромким, но в ушах зазвенело так, словно рядом рухнул прилавок с хрусталем. В этом пронзительном переливе послышался второй «чилик-чик» и голос Корзуна:

— Да все уже... Не надо...

Виктор попытался встать и, повернув голову, встретился взглядом с Людмилой.

— А я решила, ты это...

— Что?.. Типа воспылал к тебе?

Мухин, застыв, долго посмотрел ей в глаза. Он вдруг обратил внимание, что они похожи на две вишенки. И ресницы... Когда ему было их разглядывать? А вот теперь нашел же время... Ресницы у нее оказались густые, изгибающиеся к кончикам и такие близкие, что Виктору подумалось: моргни Людмила — и он ощутит их бархатный шорох.

— Типа того, — проронила она. — Воспылал...

— Вы подниметесь, или вас тут на ночь оставить? — осведомился Борис.

Люда свалила с себя Мухина и взялась за протянутую Корзуном ладонь. Виктору никто не помогал, и он встал сам, с трудом вздыхая и придерживая живот.

Мужчина, упавший за кирпичным корпусом, шевельнул ногой и замер.

Из ворот показался зачумленный Тихоныч.

— Вы еще здесь?! Вы еще кого-то?..

— Бегом назад, — скомандовал Борис. — Зарыться и снуть на полчаса!

— Ну-ка... — Мухин забрал у Люды ее пистолетик и медленно обошел кирпичное строение. Раненый лежал лицом вниз, беспомощно раскинув руки, и, даже если он притворялся, тянуться к «вальтеру» ему было слишком далеко. Пиджачок — хороший светло-серый в белую рельефную полоску — уже пропитался кровью и теперь напоминал халат для маскировки на скотобойне. На правой лопатке влажно блестела черная прореха, хотя сзади Борис в него стрелять не мог. Судя по размерам лоскута, картечь вырвала его изнутри, предварительно пробив тело.