Дикий цветок - Лейла Мичем

– Я знал, что рано или поздно это случится, – рассказывал Анри домашним и тем, кто еженедельно собирался у него на ужин, а именно Толиверам и Уорикам. – Из моральных соображений мне пришлось настоять на том, чтобы Типпи приняла его предложение. Такая возможность… зарплата, которую этот человек ей предложил… Как я мог ей запретить?

Он передернул плечами так, как это свойственно французам, но на его глазах блеснули слезы.

– Я смогу сопроводить Типпи в Нью-Йорк, – предложил Джереми. – У меня там дела.

Итак, они расстались – Джессика и ее подруга, шедшие рука об руку с самого детства. Теперь ее зовут Изабеллой, тем именем, которое Типпи дали при крещении. Так настоял ее новый работодатель. Типпи энергично и со слезами на глазах отказывалась от предложения, но Джессика видела в ее взгляде нечто, свидетельствующее о том, что подруга предвкушает то время, когда ее мечта станет явью. Именно этот взгляд помешал Джессике серьезно воспринять аргументы, которые Типпи выдвигала против переезда в Нью-Йорк.

– Ты должна ехать, Типпи.

– Как я могу от тебя уехать, Джессика?

– Выйдя через парадную дверь дома, дорогая. Это та возможность, которой ты ждала столько лет.

– Я испортила тебе день рождения.

– У меня будут еще дни рождения.

Типпи показала подруге вытянутый вверх большой палец, и та «подцепила» его своим.

– Что мы пообещаем друг другу? – спросила Джессика.

– Что вновь встретимся на твой пятидесятый день рождения.

Взгляд Джессики остановился на первых желтых крокусах и гиацинтах, показывающих свои нераспустившиеся головки из‑за железной оградки вокруг бельведера. Большинство луковиц даже не проросли из-под земли, но увиденное напомнило Джессике о Типпи и тех далеких вазах с крокусами и гиацинтами. Подруга тогда перевязала цветы белыми атласными лентами. Это произошло много-много январей тому назад. Сегодня утром, когда Сайлас поцеловал ее на прощание, Джессика не решилась ему напоминать. Лицо мужа было бледным от волнения. Долгая череда бессонных ночей далась ему нелегко.

– Не жди меня и Томаса. Мы приедем поздно, – сказал он напоследок. – Мы должны помочь нашему управляющему и надсмотрщикам успокоить рабов и дать им работу, чтобы не маялись дурью.

Джессика прекрасно его понимала. Слухи о политической ситуации начали просачиваться в деревушки рабов и на хлопковые поля. Плантаторы подавляли малейшие признаки брожения среди негритянских масс. Джессика проводила мужа в путь, даже не упомянув о том, что сегодня – двадцать пятая годовщина их свадьбы.

– Миссис Джессика! – Петуния махнула зажатым в руке письмом, которое Джимми забрал на почте. – Мне кажется, это важное письмо. В противном случае я бы вас не беспокоила.

Джессика плотнее укуталась в шаль и приняла из рук Петунии сложенный листок плотной бумаги кремового цвета, запечатанный официального вида восковой печатью. Из обратного адреса следовало, что отправитель – юридическая фирма в Бостоне.

– Спасибо, Петуния.

– Миссис Джессика! Вы еще долго будете здесь сидеть? Становится прохладно, – обеспокоилась та.

– Напротив. Приятная температура. После летней жары еще более приятная, – несколько рассеянно промолвила хозяйка, читая написанное сверху.

– Уже время подавать ужин, – напомнила ей Петуния. – Может, вам лучше немного поесть? Мистер Сайлас и мистер Томас одному только Господу известно на сколько задержатся. Они привыкли ужинать холодными блюдами, но вы бы поели чего-нибудь, пока не остыло.

– Мне бы только чаю, – ответила Джессика. – Пожалуйста, вынеси чайник сюда. А я пока почитаю, что тут пишут.

– Сегодня у нас должны были бы подавать шампанское и торт, миссис Джессика. Вы даже забыли, что сегодня – годовщина вашего брака.

Джессика удивленно взглянула на свою молодую экономку.

– Как, ради всего святого, ты узнала?

– А как я могла забыть? В январе 1856 года у меня было воспаление легких. Вы настояли на том, чтобы меня перевезли в ваш городской дом, сказали, что так я буду всегда под присмотром врача. Я помню, как вы пришли прямо с бала в красивом платье и пощупали, горячий ли у меня лоб. Когда я спросила, почему вы так пышно одеты, вы сказали, что сегодня – годовщина вашей свадьбы. Вы еще назвали день – пятнадцатое января, а я запомнила.

– Точно, пятнадцатое января, – подтвердила Джессика.

Она и сама помнила тот прием. Сайлас назвал тогда двадцатую годовщину «вехой». Мы должны каждые пять лет устраивать грандиозный праздник в ознаменование нашего счастья.

– Но пусть это будет нашей тайной, Петуния, – сказала Джессика. – Мистер Сайлас расстроится, если узнает, что забыл о годовщине. В последнее время ему и так хватает, о чем волноваться. Скажи малышке Эми, что перед сном я ей почитаю.

– Слушаюсь, миссис Джессика. Она будет очень рада, а чай я принесу сейчас же.

Джессика сломала печать на письме. Его содержание свело на нет все ее старания не давать воли слезам. Умерла тетя Эльфи. Свою мягкосердечную вдовствующую тетушку Джессика не видела с того самого дня сплошных унижений в канун Рождества на родительской плантации. Тетя Эльфи умерла в день, когда Южная Каролина вышла из Союза. В письме от душеприказчика выражались соболезнования, описывались подробности кончины ее тети, а главное, сообщалось, что все состояние Эльфи Саммерфилд, как ни странно, завещано ей – Джессике Виндхем Толивер. Душеприказчик просил Джессику приехать в Бостон для подписания необходимых документов и вступления в права владения особняком «в отличном состоянии», который отходит ей по завещанию тети.

Воспоминания о величественном здании до сих пор свежи были в ее памяти. Во время обучения в пансионе Джессика провела много счастливых дней, сидя в гостиной, отделанной в викторианском стиле, завтракая и обедая в небольшой солнечной столовой, ночуя по выходным в обитой обоями с цветочным узором спальне, которую все называли «комнатой Джессики». Теперь этот дом и вся его богатая меблировка принадлежат ей.

И что ей со всем этим делать? Как она сможет сама отправиться на Север, ставший вражеской территорией, и вступить в права владения?

Глава 57

Когда Сайлас вернулся домой, Джессика уже спала. Сон у нее был глубоким. А утром, когда женщина проснулась, муж уже ушел. На его подушке подле нее лежали испачканная землей алая роза и записка. Женщина прочла: Извини меня, любимая! Я совершенно забыл о годовщине, но обещаю, что возмещу все сполна владычице моего сердца. Навечно твой, Сайлас.