Ад и Рай Евы (СИ) - "Госпожа Энн"

Сдерживаться становилось сложнее, Голос с явным наслаждением издевался надо мной, поэтому я молчала, закусив губу и сосредоточившись на Яне.

— Странно, что он позволяет тебе так глупо себя вести. Например, та ситуация с президентом. Ну, разве можно было быть такой наивной? Неужели ты действительно поверила, что он бы без тебя не справился? Он прожил без тебя столетия! И, уж поверь мне, побывал и не в таких передрягах.

Я упрямо молчала. Голосу не стоило знать, что я делаю Яна уязвимым. Не буквально, втягивая в неприятности или заставляя о себе переживать, нет. Дело было в чём-то другом. Чтобы быть рядом со мной, ему приходилось что-то делать со своей силой, как-то ограничивать её проявления. Это было сложно объяснить, но я чувствовала, что с моим появлением его сила изменилась. Он изменился, и ему это не нравилось. И я несла ответственность за то, что сделала его слабее. А в тот день он был ещё и ослеплён самолюбованием. Что ж, его хвастовство когда-нибудь его и погубит.

Голос заметил, что я замечталась и позволила себя улыбаться, и зашёл с другой стороны. Как бы невзначай он заметил:

— Что-то я не припомню, чтобы он так же сидел возле тебя, когда тебе было плохо. Например, той ночью, после первой вечеринки.

А вот это было уже чуть болезненнее. Воспоминание о том, как Ян просто исчез с вечеринки, бросив меня на Макса, до сих пор жгло обидой. Мне впервые захотелось упасть коленями в этот мягкий ил и больше не чувствовать усталости и боли. Как в ту ночь, когда мне было слишком больно физически, но ещё не душевно, потому что Ян тогда ещё только раздражал меня, и я даже почти не ревновала к Кристине. Почти. И всё же, как прекрасно было лежать на его руках, купаться во внимании и восторге. И зависти. Это было новое чувство, прекрасное и опасное, как наркотическое опьянение. И Ян очень умело и постепенно приучал меня к нему.

Но тогда мне было обидно. Обидно, потому что я почувствовала себя каким-то аксессуаром, декоративной собачкой, которую берут с собой на вечеринку, совершенно не интересуясь её желанием. Но, если честно, в тот вечер я была не особо-то и против, ведь Ян щедро компенсировал мне все неудобства. Вот только нынешняя я на это бы уже не пошла, даже за ту, как мне тогда казалось, заоблачную сумму.

У всего этого был огромный минус: праздник когда-нибудь заканчивается, и наступает неловкое утро, полное усталости и похмелья, и это в лучшем случае. К хорошему быстро привыкаешь, но за всё приходится платить. «Приходится платить» — от этой фразы я чуть усмехнулась, но наконец-то пришла в себя. Вот и мой час расплаты за всё то, что было, и за часть того, что будет. Ян никогда ничего не даёт просто так. И он знал, что я пойду за ним, что не брошу его, что пройду всё до конца. Он мной подло воспользовался? Возможно. Но я и не против.

— Ты что-нибудь мне ответишь?

— Ты и так слышишь все мои мысли, — слова уже давались мне с трудом. Я берегла силы, чтобы просто продолжать дышать.

— Праздник закончился. Я выключаю свет, — Голос с противным смешком исчез.

И он не обманул: на небо быстро набежали такие плотные тучи, что я снова оказалась в кромешной тьме. Мне показалось, или действительно стало заметно холоднее, и мне больше уже не хотелось окунуться в воду, потому что и она колола ледяными иголочками. Хорошо, что моё настоящее тело сейчас слишком далеко отсюда, а всё это мне только кажется.

Как бы там ни было, но ощущения оставались неприятными и никаким установкам не поддавались. Не думать ни о чём, отпустить ощущения, оттолкнуть боль и усталость… В конце концов, я уже не раз делала нечто подобное. Даже в тот вечер с Яном, как же у меня тогда болели ноги, я думала, что не смогу сделать и шага, но как-то умудрилась даже танцевать. Потому что он был рядом, потому что я хотела это сделать. Но сейчас у меня уже не хватало сил что-то хотеть, только упасть и спать, свернуться калачиком и умереть.

Видимо, усталость всё-таки победила, но поняла я это только, когда вода вдруг попала мне в нос и отрезвила меня. Я отряхнулась, жадно вдохнула и поняла, что всё закончилось. Яна рядом не было. Только темнота и ледяная вода, вызывающая уже не просто дискомфорт, а откровенную боль. Я ненавижу холод, лучше уж жара, зимой, перемерзая на морозе, я буквально начинала плакать, потому что не могла терпеть это отвратительное покалывание и онемение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Заплакала я и в этот раз, но не столько от холода, сколько от ужаса, что всё пропало. Я заметалась в этой кромешной темноте, ноги по-прежнему были больше чем по колено в иле, а вода доходила до груди, но Яна рядом не было. Никого и ничего рядом не было.

— Вот видишь, как оказалось, стоит только немного ошибиться, чуть-чуть расслабиться — и он исчезнет.

Это был противный, мерзкий шёпот, такой вкрадчивый, такой липкий, что я уже не могла понять, это всё тот же голос, что был со мной всё время испытания, или же это прорезался мой самый тайный страх. В любом случае, это было уже слишком. Наконец-то я позволила себе расслабиться, перестать бороться, опуститься в воду и тихонько рыдать.

Я не сразу поняла, что из одной темноты попала в другую. Электрический свет большого города неприятно резал глаза, поэтому я не спешила их открывать, а старалась свернуться клубочком и продолжить спать. Наконец-то мне было спокойно и уютно, хоть и немного холодно. Я поджала замёрзшие ноги и от этого резко пришла в себя. Я могла шевелиться! А значит, больше не в иле и не в том отвратительном озере!

— Наконец-то ты очнулась. Я уже начал переживать, ты долго была без сознания.

Тёплый мягкий плед, объятия Яна, всё та же веранда в Венеции… Я была так счастлива, что всё это закончилось, что едва не расплакалась. Но почему это я сидела на коленях у Яна, да ещё и дольше него была без сознания? Почему всё наоборот?

— Всё нормально? — Ян как-то подозрительно тревожно заглянул мне в глаза, хоть и старался мило улыбаться, будто ничего не было. Ничего не было. Нет смысла говорить о том, что только что происходило в том озере. Всё прошло.

Я не могла отвечать: если бы я раскрыла рот, то непременно началась бы истерика, а я не хотела ещё больше портить вечер. Но ноги всё-таки замёрзли, а корсет под шёлковым платьем жутко натёр, поэтому я жалобно попросила:

— А можно уже домой?

— Как это мило. Вот уже моя квартира стала для тебя домом, — промурлыкал Ян, сгребая меня как ребёнка.

Но вот мне мурлыкать в ответ не хотелось. Ещё острее захотелось забраться в горячий душ и уснуть в нём. И больше не просыпаться. Вот только глубоко в сердце засел тот голос и его слова, а вместе с ним — и новый страх, тихий, почти незаметный, но неотступный. Поэтому я попыталась выглядеть максимально счастливой. В конце концов, ночь ведь ещё не закончилась, и я ведь не зря всё это терпела, ведь, правда же, не зря?

========== Глава 42. 08.08.18. Первая ночь ==========

Эта ночь когда-нибудь закончится? Я уже не верила, что день моего двадцатилетия вообще закончится. Хоть я и спала несколько раз днём, но сейчас снова падала с ног. И ещё этот ритуал… Я внимательно следила за Яном, за его довольным лицом, за сияющими глазами, и не понимала, почему так получилось, что он бодр и полон сил, а я едва держусь на ногах?

Самым ужасным для меня было то, что вернулись в Киев мы всего лишь в девять вечера! А устала я так, будто уже было утро. Часы, проведённые в озере во время ритуала, никак не учитывались в моей жизни, будто их и не было, будто не было всех тех бесконечных мучений, холода, усталости, боли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ян вернул нас в ту самую комнатку в салоне Жанетты, и я принялась переодеваться сразу же, мгновенно, как только поняла, что мы в Киеве.

— Помочь тебе с корсетом? — засмеялся Ян, с неким удивлением наблюдавший за тем, с каким остервенением я срывала с себя дорогущий шёлк с кружевами.

— Да, пожалуйста, быстрее. Я в нём дышать не могу! Зачем вообще надо было подбирать мне такое платье?