Дорога без возврата - Татьяна Николаевна Зубачева

что, дескать, куда столько, чтобы небрежно сказать: дети пойдут – тесно станет. Но Эркин ни о чём не спросил. Дескать, его какое дело. Хоть в десяти живите. Тиму стало как-то… неловко. Он слышал, смутно, правда, что со спальниками что-то такое особое делают, и красавчиков этих потом на случку никогда не берут, потому как детей от спальников не бывает. В самом же деле, что за удовольствие беляшке от раба беременеть, мулатов и хозяин от рабынь наделает, вон их сколько получилось. И не сам же парень в спальники пошёл, как и он в телохранители не просился. Тим ещё раз покосился на молча идущего рядом Эркина и спросил о магазинах. Эркин рассказал о Филиппыче, что на самое первое обзаведение самое лучшее.

– Ага, сойдёт, – кивнул Тим. – Далеко к нему?

– Не очень. Ты как, хорошо ориентируешься?

Тим счёл вопрос настолько глупым, что не стал отвечать. Эркин усмехнулся и продолжил:

– Вон от того фонаря возьми направо и до переезда через пути. А там…

Выслушав его, Тим кивнул.

– Понял, – и, помедлив, добавил: – Хорошо объясняешь.

– А что тут сложного? – удивился Эркин.

Тим улыбнулся его вопросу и промолчал. Они уже подходили к дому.

– Ты где?

– В левом крыле, семьдесят седьмая. А ты?

– В центральной башне. Двести сорок седьмая, – Тим улыбнулся. – Семёрка – счастливое число, а у тебя аж две.

– А я вообще везучий, – весело ответил Эркин.

У самого дома они разошлись по своим подъездам.

Тим поднялся к себе на четвёртый этаж, свалил ношу у двери с двести сорок седьмым номером и достал ключи. Прислушался. За дверью тишина, но живая. Он открыл дверь и наклонился, чтобы поднять и занести покупки. Тут же на него обрушились радостный визг Димы и Кати, смех Зины и руки, тёплые живые руки, теребящие его за полы и рукава куртки, затаскивающие внутрь, хватающие свёртки и коробки.

– Тише, тише, – приговаривала Зина, – зайти-то отцу дайте. Тима, ты раздевайся, устал, наверное. Суп горячий, поешь сейчас.

Тим сам не понял, когда и как всё случилось, но он уже без куртки и шапки, как все босиком, в кухне, и от запаха горячего супа сладко ноет в животе, а… а это откуда?!

– Вот, – Зина заметила его взгляд и смущённо улыбнулась. – Вот, на новоселье нам… соседи подарили.

– Соседи? – переспросил он, рассматривая стол и табуретки.

– Ну да, не в лесу живём, Тима, среди людей живём, – Зина говорила быстро, успокаивающе. – Нам помогут, мы поможем.

Тим медленно кивнул. И Зина захлопотала, накрывая на стол, расставляя привезённые с собой миски и ложки.

– Пообедаем сейчас.

Ей хотелось расспросить Тима, как он сходил, как устроился, но она помнила усвоенное с детства: мужика сначала накормить, всё остальное – потом.

– Дима, Катя, руки мыть, живо. Найдёте, найдёте ванную, не заплутаете, – Зина рассмеялась и кивнула Тиму. – Представляешь, забежали на тот конец и кричат. Мама, где мы? – пропищала она тоненьким голосом.

Тим невольно рассмеялся, прислушался к детскому визгу в ванной и покачал головой.

– Пойду разберусь.

И наконец сели за стол. Зина разлила суп, положила нарезанный хлеб.

– Вкусно как, – заявил Дим, облизывая ложку.

– Ну так домашнее же, – гордо улыбнулась Зина.

Тим кивнул.

– Да, вкусно.

Сам он не мог бы сказать, нравится ли ему, вкусно ли, но дети довольны, суп сытный, горячий… конечно, хорошо. Он ел и чувствовал, как медленно выходит из него холод. Он, оказывается, здорово замёрз и даже не заметил за беготнёй.

– Тима, ещё?

Он покачал головой.

– Нет, сыт.

– Пап, а ты чего купил? – вклинился Дим.

– Дай поесть отцу, – строго сказала Зина, мимоходом погладив Дима по голове. – Сейчас чаю попьём, – и, поглядев на Тима, спросила: – Ну, как всё? Хорошо сходил?

– Да, – Тим улыбнулся. – С работой всё в порядке. В четверг уже выхожу. В Комитете я всё оформил. Ссуду нам дали. Безвозвратную.

Зина сидела напротив него и смотрела. Смотрела так… Тим не знал, как это назвать. Не было в его жизни ещё такого, вот и слов для названия нет.

– Сегодня на полу спать придётся. Завтра пойдём, купим, постели, кровати, посуду…

Зина кивала и поддакивала.

После чая он показал Зине покупки. Она ахала, расставляла, раскладывала…

– Я… – он запнулся, не зная, стоит ли называть Эркина его индейским именем, в лагере, как он помнил, его называли только Морозом, наверное, и здесь лучше так. – Я Мороза встретил.

– Это Женькин муж? – живо спросила Зина.

– Дядя Эрик, да? – немедленно влез с уточнением Дим.

– Да, – кивнул Тим. – Они тоже здесь живут. В семьдесят седьмой.

– И Алиска здесь? – обрадовался Дим. – Во весело будет!

– Сугроб будете измерять? – улыбнулся Тим.

И тут позвонили в дверь. Зина удивлённо посмотрела на Тима. Почему-то Тим сразу решил, что это Эркин. И спокойно пошёл открывать. Даже не спросив, кто там, щёлкнул замком и распахнул дверь. И замер. Перед ним стоял белый в форме. Не армейской, но… Полиция?! Зачем?!

– Участковый инспектор старший лейтенант Фёдоров, – и чётко привычный взмах руки под козырёк. – Могу я войти?

Тим попятился, впуская странного гостя в квартиру.

Обо всех новых пассажирах «Беженского Корабля» Фёдоров получал информацию трижды. От Мани с Нюрой, коменданта Ванина и под конец по сопроводилке из Комитета. И, подшивая официальный лист в официальную папку, он уже знал, чего и сколько новичок купил в магазине, в какой квартире живёт и ещё массу всяких интересных мелочей, которых в бумагах просто не бывает.

Вот и сегодня, когда он шёл по своему обычному «вторничному» маршруту, его окликнули:

– Родион Макарыч!

Нюра в белом халате и накинутом на голову платке махала ему с заднего – оно же грузовое – крыльца магазина. И, когда он подошёл, зачастила:

– Вы уж зайдите, мы же ж тут совсем без вас…

– И чего тут у вас стряслось? – спросил он, заходя в маленькую подсобку.

– Ты как хочешь, участковый, – с ходу встретила его Маня, – а я так не могу. Мне ещё жить, а тут…

И обе наперебой стали выкладывать участковому, какого страха натерпелись, когда, ну, как раз перед обедом, ввалился к ним, чёрный, страшный, ну да, ну, такой страшный…

– Ну уж и страшный? – усомнился Фёдоров, усаживаясь за стол, служивший Мане сейфом, столовой, бухгалтерией, косметическим салоном и… много чего ещё на этом столе делалось. – Ты, я помню, и на Мороза баллоны катила.

– Да сравнил! Мороз что, индей вот только, а так ничего, даже красивый. А этот… ну, страшо́н, ну… Ты пост хоть мне поставь, а то я одна…

– Чего тебе поставить? – удивился Фёдоров.

– Да ну