Дорога без возврата - Татьяна Николаевна Зубачева

Эркин говорил, уткнувшись глазами в свою чашку, – давай… давай их цветными сделаем, а? Когда всё белое, это… – он перешёл на английский. – Это как обработочная камера, в Паласе, ну, где нас током били, наказывали. И в имении пузырчатка, ну, это где я до Свободы был, там камера для наказаний, вся белая была. Я подумал… – он замолчал.

– Ну, конечно, Эркин, – улыбнулась Женя и продолжила специально по-русски, чтобы он не думал о прошлом. – Ты очень хорошо придумал. Конечно, сделаем ванную весёлой. А ты как хочешь, с красным или синим? Ну, кафель мы менять не будем, он там хороший. А то и возни много, и дорого. А трубы перекрасить уже легче.

– Да, – кивнул Эркин. – Спасибо, Женя.

– За что? – удивилась она.

– Что поняла меня, – Эркин виновато посмотрел на неё и снова опустил глаза в чашку.

– Ну, конечно же, Эркин. Это же наш дом, он должен быть… Ну, чтобы нам было хорошо и приятно. Мы же сюда на всю жизнь приехали.

– На всю жизнь, – тихо повторил Эркин.

Женя встала и, собирая чашки, погладила его по плечу, а он, как когда-то, повернув голову, прижал на мгновение её руку к своей щеке.

– Знаешь, – заговорил он, когда Женя вымыла чашки и расставляла их на сушку, – я видел там, мне сказали, что это для ванной, шкафчик, зеркало, полочки разные, крючки… И я подумал… Ну, если купить всё это одним набором, то трубы того же цвета делать. А?

Женя на мгновение остановилась, пытаясь представить, как тогда будет выглядеть ванная, и кивнула.

– Да, так будет хорошо. Я тоже их видела. А какой набор тебе понравился?

– Он не зелёный и не синий, – Эркин неопределённо повёл рукой. – И там зеркало самое большое.

– Ага, помню, – кивнула Женя. – Это цвет морской волны называется. Мне он тоже понравился. А краска такая есть?

– Там много цветов, – бодро ответил Эркин. – Подберу.

– И набор, и шкафчик, и краска… Донесёшь?

– Нет проблем! – улыбнулся Эркин и встал. – А обои…

– За обоями мы вместе пойдём, – решительно сказала Женя. – Надо только решить, когда. И договориться. И чтобы, когда к нам придут на беженское новоселье, мы были готовы. Согласен?

– Да, – кивнул Эркин. – Да, конечно.

– Ну вот, – улыбнулась Женя. – Давай ложиться спать. А то завтра рано вставать, – и с удовольствием выговорила: – на работу.

И, как уже у них получалось не раз, Эркин успел лечь, пока Женя ещё возилась на кухне и в ванной. А когда она легла, Эркин уже спал, без притворства. Он всё-таки сильно уставал, отвыкнув за месяц лагеря от работы.

Россия

Рубежин – Загорье

Дорога до Загорья оказалась сложнее, чем ожидал Тим. Нет, всё было сделано, как надо. Билеты, талоны, пайки, обеды… на этот счёт он был спокоен. Волновался только за отрезок до границы. Мало ли что. Просто чувствовал, что если заденут детей или Зину, то сорвётся. Но обошлось. Они заняли отдельное купе. Дим и Катя увлечённо глазели в окно, Зина поила их соком, кормила шоколадом и бутербродами из пайка, и сама ела. Он тоже время от времени присоединялся к трапезе, но сидел так, чтобы, если приоткроют дверь, оказаться лицом к лицу с вошедшим. К счастью, их ни разу не побеспокоили. Проблема была только с туалетом. Идти в белый Зина боялась, а вести их в цветной уже он не хотел, зная, какая там неминуемая грязища. Но, опять же на их счастье, в одном из соседних купе ехали две монахини шки, которые, увидев растерянную Зину, взялись её опекать и проводили с детьми в дамскую комнату. Зина сообразила сказать им только, что она с детьми едет на родину. Они даже посочувствовали, что ей приходится ехать в одном купе с негром, и предложили, если что, звать их. Дим с Катей всё и сами сообразили, молчали и не выдали правды. Так что до Стоп-Сити доехали благополучно.

И на таможне обошлось. Им обменяли их деньги. Анкеты заполняла Зина: русской же грамоты Тим не знает. Она писала медленно и очень старательно. Тим стоял рядом и смотрел, как она даже не выписывает, а вырисовывает непривычные, но и чем-то похожие буквы.

– Ну вот, – вздохнула Зина. – Теперь деньги. У меня двадцать кредиток и ещё мелочь, – и аккуратно выложила рядом с анкетами замусоленные купюры и тусклые монетки. – А у тебя?

Тим вытащил из внутреннего кармана куртки пачку кредиток.

– Семь тысяч сто восемьдесят три, – высыпал рядом звенящую горсть. – И тоже мелочь.

Зина округлившимися глазами ошеломлённо смотрела на пачку. Она знала, что у Тима есть деньги. Он же столько всякого накупил, но… но не такие же! И Тим сам пересчитал все деньги. Офицер показал ему строчку, и он вписал цифры. Семь тысяч двести пять. Подвинул анкету Зине, и она выписала это словами.

– Что ещё? – спокойно спросил Тим.

И, подчиняясь его спокойствию, Зина прочитала:

– Изделия из драгоценных металлов и камней. Это про золото? – и, не ожидая ответа, потянулась к серёжкам.

Тим остановил её руку.

– Это не золото.

Офицер, мельком глянув на Зину, молча кивнул. Зина поставила прочерк и прочитала следующую фразу:

– Оружие…

Она хотела тоже поставить прочерк, и опять Тим остановил её. Перебрал их бумаги и протянул офицеру разрешение на оружие. Тот быстро и удивлённо посмотрел на Тима.

– А где оружие?

Тим достал из-под куртки и протянул ему небольшой, но толстый пакет. Офицер проверил печати, вскрыл пакет и выложил на стойку пистолет, обойму и нож-кинжал. Быстро, чётко сверил номера и кивнул Тиму.

– Можете забирать.

Тим вложил пистолет, обойму и нож обратно в пакет и спрятал его под куртку. Внутри всё дрожало. Неужели он проскочил? Невозможно поверить.

Вещи им проверили быстро, и они прошли за барьер. В Россию. Империя, Алабама, Старый Хозяин, – всё это осталось позади, за чертой. В вокзальном буфете, где получали паёк на дорогу, выпили русского, да, уже совсем русского чаю. Он купил большую плитку русского шоколада и ещё бутербродов с дорогой рыбой. Да, конечно, он понимает: потом будут траты. Нужна тёплая одежда всем, бельё, посуда, и какое бы ни было жильё, но его надо будет обставлять и оплачивать, а ещё неизвестно, что и как у него будет с работой, и конечно же, глупо вот так тратить сбережённые деньги, но… Но они переступили черту, свершилось то, о чём даже не мечтал, так… так надо же это отпраздновать, чёрт возьми! Он же не дурак и понимает: осетрину и сёмгу автомеханики не едят, и так шиковать им очень