Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

Рокоссовского достался трудный участок для наступления. Форсировать пришлось две реки – Десну, а потом Днепр. В начале октября Ставка неожиданно вывела из состава Центрального фронта и передала левофланговому Воронежскому фронту 13-ю и 60-ю армии. Это были лучшие его армии, и командовали ими талантливые, надёжные генералы.

Центральный фронт перенацеливался на северо-западное направление – на Белоруссию. Предстояла огромная работа по переброске не только войск, но и тылового хозяйства на новое, гомельское направление.

В один из этих дней позвонил недавно назначенный на должность начальника Генерального штаба Антонов и заговорил о праздничном салюте в честь войск Центрального фронта, успешно форсировавших Днепр и начавших взламывать твердыни Восточного вала.

– Я думаю, – сказал Рокоссовский, – что с этим следует подождать. Незачем раньше времени настораживать немецкое командование. А вот об ударе на Киев не мешало бы ещё раз подумать. Черняховский сейчас находится в очень выгодном положении.

– Согласен с вами, – ответил Антонов. – Советую доложить свои соображения Верховному главнокомандующему.

Рокоссовский тотчас же связался со Сталиным.

– Товарищ Рокоссовский, – выслушав его, сказал Сталин, – вопрос о действиях войск на киевском направлении решён, и вы об этом знаете. Пересматривать что-либо поздно.

Тогда Рокоссовский, пользуясь случаем, заговорил о фронтовых средствах усиления, которые были переданы на левый фланг.

– Все фронтовые средства усиления остаются в вашем распоряжении. А Пухову и Черняховскому оставьте их штатные танки и артиллерию. Мы уже дали соответствующее распоряжение Ватутину. По всей вероятности, в ближайшее время Ставка примет решение о расформировании Брянского фронта. Часть войск будет передана вам. Что касается салюта… – Сталин немного помолчал. – Тут вы правы: лучше будет его ненадолго отложить.

В начале октября, когда Центральный фронт уже действовал в Белоруссии, ему были переданы 3-я, 50-я и 63-я армии расформированного Брянского фронта. Из резерва Ставки прибыли 61-я армия генерала П. А. Белова[109] и 11-я армия генерала И. И. Федюнинского. С ними Рокоссовский провёл операции по форсированию Сожа, Днепра и Березины, захватил плацдармы, прорвал Восточный вал, расширил фронт прорыва до 120 километров и продвинулся на запад до 130 километров. Началось освобождение Белоруссии. 26 ноября части 11-й и 48-й армий в ходе Гомельско-Речицкой наступательной операции Белорусского фронта[110] освободили Гомель.

Гомельско-Речицкая операция в масштабе фронта носила характер вспомогательной. Главная интрига тем временем развивалась южнее, в районе Киева. Войска 1-го Украинского фронта с боем захватили Киев. Немцы не осмелились снять с гомельско-речицкого участка ни одной дивизии, чтобы облегчить участь киевской группировки. Задача была выполнена.

Однажды, когда войска фронта ещё стояли перед Новгородом-Северским, к Рокоссовскому приехала дочь Ариадна. В архивах сохранился любопытный документ:

«Отпускной билет

Радист тов. Рокоссовская А. К. отпущена в краткосрочный отпуск с правом выезда в штаб Центрального фронта с 31 августа по 6 сентября 1943 г.

Срок возвращения в часть 6.9.43 г.

Начальник радиоузла

Инженер-капитан Покровский».

Ариадна приехала к отцу не без умысла. Работа радисткой передвижного радиоузла Центрального штаба партизанского движения её не устраивала. Не хватало фронтовой романтики. Отцовская кровь требовала пребывания в огне. И в огонь она попала в первый же день «гостевания» у отца.

Штаб фронта Ариадна отыскала как раз в тот момент, когда командующий садился в машину, чтобы выехать в войска. Она уговорила его взять её с собой. Поехали. В дороге налетели немецкие самолёты. Водитель остановил машину. Все сидевшие в ней рассыпались по обочинам. Замешкалась только перепуганная Ариадна. Видя её беспомощность, Рокоссовский бросился к машине и прикрыл дочь собой. Так и лежали возле машин в кромешной пыли и копоти, пока самолёты делали заход за заходом, поливая дорогу и машины огнём своих пушек и пулемётов. Впоследствии Ариадна Константиновна рассказывала сыну Константину Вильевичу, что офицеры штаба в первые мгновения после того, как немецкие самолёты улетели, смотрели на неё почти с ненавистью – за то, что подвергла смертельной опасности их командующего. В тот же день после строгого разговора с отцом дочь отбыла с фронта. Сам Рокоссовский объяснял невозможность пребывания Ариадны рядом тем, что его сердце не выдержит от постоянной мысли о том, что его единственной дочери каждую минуту угрожает смертельная опасность.

Центральный фронт потому и был переименован в Белорусский, а вскоре в 1-й Белорусский, что именно его соединениям предназначалась роль основного действующего лица в ходе освобождения советской Белоруссии от немецкой оккупации.

Всю осень 1943-го, зиму и весну 1944 года войска Рокоссовского расширяли свои плацдармы и накапливали силы для предстоящего решающего удара.

Однако в конце ноября Рокоссовскому пришлось срочно оставить свой фронт и на несколько дней выехать в расположение соседнего 1-го Украинского.

Сталин позвонил из Тегерана, где проходила встреча лидеров союзнических государств, и сказал, что «у Ватутина неблагополучно, что противник перешёл в наступление и овладел Житомиром».

– Положение становится угрожающим, – сказал Верховный; в голосе его чувствовались раздражение и тревога. – Если так и дальше пойдёт, то противник может ударить во фланг Белорусского фронта. Товарищ Рокоссовский, вам следует немедленно выехать в штаб Первого Украинского фронта в качестве представителя Ставки, разобраться в обстановке на месте и принять все меры к отражению наступления врага.

Ситуация складывалась критическая. Немцы, смяв наши войска, контратаковали в направлении на Киев. Их ударные силы на отдельных участках продвинулись на глубину до 40 километров. Создавалась реальная угроза не только потери Киева, но и сокрушительного удара во фланг Белорусскому фронту.

Рокоссовский тотчас же вместе с командующим артиллерией генералом Казаковым отбыл в район Киева. На хозяйстве был оставлен заместитель – надёжный и опытный генерал И. Г. Захаркин[111]. Перед выездом, уже в машину Рокоссовскому принесли радиограмму от Верховного: «В случае необходимости немедленно вступить в командование 1-м Украинским фронтом, не ожидая дополнительных указаний». Ситуация складывалась примерно такая же, что и в конце сентября 1942 года, когда он прибыл на КП генерала Гордова и принял командование войсками Сталинградского фронта.

О встрече с Ватутиным Рокоссовский оставил такие воспоминания:

«Как я ни старался, дружеской беседы на первых порах не получилось. А ведь встретились два товарища – командующие соседними фронтами. Я всё время пытался подчеркнуть это. Но собеседник говорил каким-то оправдывающимся тоном, превращал разговор в доклад провинившегося подчинённого старшему. В конце концов я вынужден был прямо заявить, что прибыл сюда не с целью расследования, а как сосед, который по-товарищески хочет помочь ему преодолеть общими усилиями те трудности, которые он временно испытывает.

– Давайте же только в таком духе и беседовать, – сказал я.

Ватутин заметно воспрянул духом, натянутость постепенно исчезла.

Мы тщательно разобрались в обстановке и ничего страшного не нашли.

Пользуясь пассивностью фронта, противник собрал сильную танковую группу и стал наносить удары то в одном, то в другом месте. Ватутин вместо того, чтобы ответить сильным контрударом, продолжал обороняться. В этом была