Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

смог одолеть такую концентрацию сил и средств. Воронежский же фронт решал задачу обороны иначе: Он рассредоточил свои силы почти равномерно по всей полосе обороны. Именно поэтому, на мой взгляд, враг смог здесь продвинуться на сравнительно большую глубину, и, чтобы остановить его, пришлось втянуть в оборонительное сражение значительные силы из резерва Ставки. Говоря об оборонительных боях войск Центрального фронта на Курской дуге, мне хочется оттенить некоторые характерные моменты. Прежде всего – роль представителя Ставки. Г. К. Жуков долго был на Центральном фронте в подготовительный период, вместе с ним мы решали принципиальные вопросы организации и ведения оборонительных действий и контрнаступления. Не без его помощи были удовлетворены тогда многие наши запросы, адресовавшиеся в Москву. А в самый канун битвы он опять прибыл к нам, детально ознакомился с обстановкой и утром 5 июля, в разгар развернувшегося уже сражения, доложил Сталину: командующий фронтом управляет войсками твёрдо, с задачей справится самостоятельно. И полностью передал инициативу в мои руки».

В черновиках к «Солдатскому долгу» пребывание Жукова в расположении Центрального фронта в период начала сражения Рокоссовский описал несколько иначе: «Утром 5 июля, в разгар развернувшегося уже сражения, он доложил Сталину о том, что командующий фронтом управляет войсками твёрдо и уверенно, и попросил разрешения убыть в другое место. Получив разрешение, тут же от нас уехал».

В одной из статей, посвящённых Курской битве, Рокоссовский, подверженный неким сиюминутным настроениям, что в общем-то для него не было характерно, несколько деформировал обстоятельства подготовки к операции поклоном в сторону тогдашнего главы государства Н. С. Хрущёва. И Жуков, сидевший затворником на подмосковной даче, к тому времени отстранённый от службы, отправленный в отставку, – единственный Маршал Советского Союза в отставке, – прочитав статью, не выдержал и взялся за перо. Из письма Жукова Рокоссовскому, апрель 1965 года:

«Описывая подготовку войск Центрального фронта к Курской битве, Вы написали о выдающейся роли Хрущёва Н. С. в этой величайшей операции. Вы написали, что он приезжал к Вам на фронт и якобы давал мудрые советы, “далеко выходившие за рамки фронтов”. Вы представили в печати его персону в таком виде, что Хрущёв вроде играл какую-то особо выдающуюся роль в войне. А этого-то, как известно, не было, и Вы это знали.

Как Вам известно, с Хрущёвым приезжал и я. Напомню, что было на самом деле: был хороший обед, за которым Хрущёв и Булганин крепко подвыпили. Было рассказано Хрущёвым и Булганиным много шуток, анекдотов, а затем Хрущёв уехал в штаб Воронежского фронта, а я остался во вверенном Вам фронте, где отрабатывались вопросы о предстоящей операции с выездом в войска. Надеюсь, этого Вы ещё не забыли».

Жукова уязвили выводы Рокоссовского по поводу роли и места представителей Ставки.

«Был здесь представитель Ставки или не было бы его – от этого ничего не изменилось, а возможно, даже ухудшилось. К примеру, я уверен, что если бы он находился в Москве, то направляемую к нам 27-ю армию генерала С. Т. Трофименко не стали бы передавать Воронежскому фронту, значительно осложнив тем самым наше положение. К этому времени у меня сложилось твёрдое убеждение, что ему (Жукову. – С. М.) как заместителю Верховного Главнокомандующего полезнее было бы находиться в Ставке ВГК».

Жукова, как видно из письма, возмутило не то, что задним числом советовал ему его бывший командир кавдивизии, а то, что он сделал реверанс Хрущёву. Нелегко было маршалам делить победы. Верно замечено, что солдат, уйдя на войну, остаётся на ней навсегда.

Справедливости ради заметим, что и сам Жуков впадёт в тот же грех: «мудрые советы» ему будет давать начальник политотдела 18-й армии полковник Л. И. Брежнев. Как говорят, что в людях ведётся, то и нас не минует…

Победы в Великой Отечественной войне достигались интеллектом, полководческим талантом генералов и мужеством солдат. Если же с этой формулы слегка удалить глянец пафоса, то, возможно, удастся заглянуть поглубже, и станет очевидным, что победы в той войне достигались также твёрдостью командиров, которая порой граничила с жестокостью.

6 июля, после того как на участке 13-й армии Рокоссовский приказал нанести короткий контрудар силами 2-й танковой армии и 19-го танкового корпуса, он подписал директиву, в которой говорилось:

«Армии Центрального фронта имеют все возможности для полного разгрома и уничтожения наступающего противника.

Однако предварительные итоги двухдневных боевых действий показали, что некоторые части и соединения, особенно в 13-й армии, проявили недостаточную стойкость в обороне, нарушили приказ Народного Комиссара Обороны СССР от 28.7.1942 г. № 227, оставили без приказа свыше свои оборонительные позиции и тем самым позволили противнику вклиниться в нашу оборону и нарушить её прочность.

Некоторые командиры до сих пор ещё не поняли, что самовольный отход хотя бы одной части неминуемо ставит в невыгодные условия соседей и облегчает действия противнику.

Приказываю:

1. Военным советам армий и командирам отдельных корпусов немедленными и решительными мерами пресекать самовольный отход, а к командирам, допустившим таковой, а также к провинившимся в трусости и неустойчивости применять полностью меры, предусмотренные приказом НКО № 227.

2. С получением настоящих указаний ещё раз довести приказ НКО № 227 до всего комсостава и подразделений.

3. В боевых донесениях по итогам боевых действий за день докладывать о мерах, принятых к нарушителям требований приказа НКО № 227.

4. Настоящую директиву объявить под расписку командному составу до командира дивизии, бригады включительно».

Подпиши эту директиву или нечто подобное, к примеру, Жуков, сейчас бы появилось столько публицистики! И здесь уместно заметить, что уважение к полководческому дару и человеческим качествам Рокоссовского настолько велико, что ему готовы простить многое. Так народ любит разве что артистов, и так в прежние годы любили героев, поэтов, художников, космонавтов.

Глава двадцать вторая

На Днепр и дальше

15 июля 1943 года, выстояв под ударами последнего наступления германских войск на Восточном фронте, армии Рокоссовского пошли вперёд. Атаковали почти без всякой паузы. На третий день боёв оттеснили противника на линию, которую противоборствующие стороны занимали на 5 июля. А дальше пошло тяжелее. Немцы стояли здесь два года и успели создать прочные оборонительные рубежи, опорные пункты, соединённые системой перекрёстного огня. Минные поля. Противотанковые районы. Проволочные заграждения. Каждый населённый пункт, каждая высотка были превращены в неприступные цитадели, соединённые ходами сообщения и окопами со смежными, такими же укреплёнными и насыщенными огневыми средствами узлами обороны. Войскам приходилось буквально прогрызать немецкую оборону.

Позже Рокоссовский оценит эти дни и действия своих армий так:

«Снова была проявлена излишняя поспешность, которая, по-моему, не вызывалась сложившейся обстановкой. В результате войска на решающих направлениях выступили без достаточной подготовки. Стремительного броска не получилось. Операция приняла затяжной характер. Вместо окружения и разгрома противника мы, по существу, лишь выталкивали