Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

Рассказал о своём разговоре с Рокоссовским, когда тот на вопрос, сможет ли он сейчас наступать, ответил, что для наступления ему нужны дополнительные силы и средства, чтобы гарантировать успех, и настаивал на том, что немцы обязательно начнут наступление, но не выдержат долго, ибо транспортных средств у них еле хватает сейчас лишь на то, чтобы восполнять текущие расходы войны и подвозить продовольствие для войск, и что противник не в состоянии находиться в таком положении длительное время.

– Неужели Рокоссовский ошибается?.. – Немного помолчав, Верховный сказал: – У него там сейчас Жуков.

Из этой реплики мне стало ясно, с какой задачей находится Георгий Константинович у Рокоссовского. Было уже утро, когда я собирался попросить разрешения уйти, но раздавшийся телефонный звонок остановил меня. Не торопясь, Сталин поднял трубку ВЧ. Звонил Рокоссовский. Радостным голосом он доложил:

– Товарищ Сталин! Немцы начали наступление!

– А чему вы радуетесь? – спросил несколько удивлённо Верховный.

– Теперь победа будет за нами, товарищ Сталин! – ответил Константин Константинович.

Разговор был окончен.

– А всё-таки Рокоссовский опять оказался прав, – как бы для себя сказал Сталин. И, обращаясь ко мне, добавил: – Отправляйтесь, пожалуйста, на Курскую дугу, свяжитесь с Жуковым и помогайте им там. О том, что вы вылетаете, я Жукову сообщу.

Распрощавшись, я вернулся в штаб, оттуда выехал прямо на аэродром и – снова на фронт.

Считаю нужным привести эти факты потому, что укоренилось такое мнение: оборонительные действия на Курской дуге были заранее предусмотрены, и они рассматриваются сейчас как само собой разумеющееся. В действительности события протекали по-иному. Именно на Курской дуге было решено нашим Верховным Главнокомандованием продолжить дальнейшие наступательные действия. Гитлер также решил именно здесь искать успешного решения кампании 1943 года. Рокоссовский первым разгадал замысел противника, но было не так-то просто подготовку наступления переключить на организацию глубокоэшелонированной обороны, выиграть время и заставить немцев начать наступление первыми. Это был напряжённейший отрезок времени, когда, можно прямо сказать, шла борьба двух мнений – наступать или продолжать обороняться».

А начиналось всё так. В ночь на 5 июля в полосе 13-й армии генерала Н. П. Пухова[104] и 48-й армии П. Л. Романенко[105] почти одновременно разведчики захватили в плен немецких сапёров, те разминировали минные поля и делали проходы в проволочных заграждениях. Их притащили в свои окопы, тут же допросили. Показали пленные одно и то же: их войска вышли на исходные и ждут сигнала к атаке, начало артподготовки назначено на три часа.

Когда об этом доложили в штаб фронта, Рокоссовский посмотрел на часы, потом на Жукова, который сидел рядом над развёрнутой картой. Часы показывали два часа.

– Верить пленным или не верить?

– Надо доложить о пленных в Ставку, – предложил кто-то из офицеров штаба.

– Докладывать уже поздно, – сказал Рокоссовский и посмотрел на Жукова. – Остаётся одно – немедля отдать приказ на проведение контрподготовки.

– Времени терять не будем, Константин Константинович, – согласился Жуков. – Отдавай приказ, как предусмотрено планом фронта и Ставки, а я сейчас позвоню Сталину и доложу о принятом решении.

Как потом вспоминал Жуков, его тут же соединили с Верховным. Сталин находился в Ставке и только что закончил разговаривать по телефону с Василевским. Жуков «доложил о полученных данных и принятом решении провести контрподготовку».

– Что ж, начинайте, – согласился Сталин. – Буду в Ставке ждать развития событий.

«Я почувствовал, – писал в «Воспоминаниях и размышлениях» Жуков, – что Верховный находится в напряжённом состоянии. Да и все мы, несмотря на то, что удалось построить глубоко эшелонированную оборону и что в наших руках теперь находились мощные средства удара по немецким войскам, сильно волновались и были крайне возбуждены. Была глубокая ночь, но сон как рукой сняло.

Мы с К. К. Рокоссовским, как всегда в таких случаях, перебрались в штаб фронта. Начальника штаба Центрального фронта М. С. Малинина я знал со времени битвы под Москвой, тогда он являлся начальником штаба 16-й армии. Это был всесторонне подготовленный командир, штабной работник высокого класса. Он отлично выполнял возложенные на штаб обязанности. Ему очень помогал начальник оперативного отдела генерал И. И. Бойков. Скромный, трудолюбивый, инициативный, он был правой рукой начальника штаба фронта. Вот и сейчас – кругом телефонные звонки, нетерпеливые вопросы и запросы, а он спокоен, как всегда.

Здесь же находился начальник штаба артиллерии фронта полковник Г. С. Надысев. Он то и дело выходил для переговоров с командирами артиллерийских соединений резерва Верховного главнокомандования и с командующим артиллерией фронта генералом В. И. Казаковым, находившимся в это время в 4-м артиллерийском корпусе.

Следует сказать, что штабы артиллерии и все командующие артиллерией фронтов, армий и соединений хорошо и умно поработали над организацией артиллерийской обороны и контрподготовки. В 2 часа 20 минут был отдан приказ о начале контрподготовки. Всё кругом закрутилось, завертелось, раздался ужасный грохот – началось величайшее сражение в районе Курской дуги. В этой адской “симфонии” звуков словно слились воедино удары тяжёлой артиллерии, разрывы авиационных бомб, реактивных снарядов М-31, “катюш” и непрерывный гул авиационных моторов.

Вражеские войска от нашей штаб-квартиры находились по прямой не более чем в 20 километрах. Мы слышали и ощущали ураганный огонь, и невольно в нашем воображении возникла страшная картина на исходном плацдарме противника, внезапно попавшего под ураганный удар контрподготовки. Застигнутые врасплох вражеские солдаты и офицеры наверняка уткнулись носом в землю, в первую попавшуюся яму, канаву, траншею, любую щель, лишь бы укрыться от ужасающей силы разрывов бомб, снарядов и мин…

В 2 часа 30 минут, когда уже вовсю шла контрподготовка, позвонил Верховный и спросил:

– Ну как? Начали?

– Начали.

– Как ведёт себя противник?

Я доложил, что противник пытался отвечать на нашу контрподготовку отдельными батареями, но быстро замолк.

– Хорошо. Я ещё позвоню.

Тогда трудно было сразу определить результаты нашей контрподготовки, но начатое противником в 5 часов 30 минут недостаточно организованное и не везде одновременное наступление говорило о серьёзных потерях, которые она нанесла противнику.

Захваченные в ходе сражения пленные рассказали, что наш удар был для них совершенно неожиданным. По их сведениям, сильно пострадала артиллерия и почти всюду была нарушена связь, система наблюдения и управления.

Однако следует сказать, что к началу действий противника план контрподготовки у нас в деталях полностью ещё не был завершён. Не были точно выявлены места сосредоточения в исходном положении и конкретное размещение целей в ночь с 4 на 5 июля. Хотя при тех разведывательных средствах, которыми мы тогда располагали, нелегко было точно установить местоположение целей, но всё же можно было сделать значительно больше, чем это было сделано.

В результате нам пришлось вести огонь в ряде случаев не по конкретным целям, а по площадям. Это дало возможность противнику избежать массовых жертв. Через два – два с половиной часа он сумел перейти в наступление и в первый же день, несмотря на небывалую плотность огня нашей обороны, продвинулся