Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

в тыловые районы. На второй день прорыв удалось увеличить. Противник начал отходить на север и северо-запад.

На исходе первого же дня успех вполне определился, и в последующие сутки Рокоссовский последовательно наращивал удар, делая ситуацию необратимой. Нерв гигантской атаки он как командующий постоянно держал в своей руке. Штаб работал как часы.

Позвонил Жуков:

– Поздравляю с успехом! Болота вы проскочили лихо, по-кавалерийски! Похоже, что руку придётся подавать вам – Горбатову, с южного берега Березины.

26 июня к исходу дня Батов доложил: его авангарды вышли к Березине южнее Бобруйска. Лучинский продвигался в том же темпе: передовые соединения форсировали реку Птичь и с ходу овладели Глуском. Южная группировка вышла на оперативный простор.

Вскоре и северная ударная группировка после повторной артподготовки проломила бреши в немецкой обороне. Горбатов рисковал, бросая в бой на неподавленную противотанковую оборону две танковые бригады. Риск оправдался. Уже на следующий день в прорыв был введён весь 9-й танковый корпус генерала Б. С. Бахарова[122]. К утру 27 июля танкисты Бахарова, прорвавшись в тыл немецкой группировки, вышли на восточный берег Березины, перехватили шоссе и переправы северо-восточнее Бобруйска. Началось формирование бобруйского «котла».

29 июня Бобруйск был взят.

В бобруйском «котле» оказались немецкие войска численностью до сорока тысяч человек. Их основательно блокировали группировки 3, 48 и 65-й армий 1-го Белорусского фронта, а затем без промедления, энергично начали сдавливать. Часть окружённых была уничтожена, часть захвачена в плен.

Уничтожение бобруйского «котла» проходило стремительно и жестоко. Участники тех боёв оставили множество воспоминаний, среди которых истории, рассказывающие о пресечении попыток немцев вырваться из окружения. Дело в том, что Гитлер приказал своим войскам в Белоруссии стоять насмерть. В это время в Нормандии союзники высадили воздушный и морской десант[123], захватили побережье и начали развивать наступление вглубь материка. Именно на отражение десанта англичан, американцев, канадцев и французов, составлявших основу армии союзников, Гитлер бросил все свои резервы, подкрепив сражавшихся в Белоруссии лишь жёсткими приказами и Железными крестами.

Всё очень напоминало сталинградскую историю. Вечером 24 июня, изучив донесения командиров корпусов и командующих армиями, фельдмаршал Буш[124] запросил разрешения отвести войска за Днепр с последующим сокращением линии фронта для уплотнения обороны. Гитлер в категоричной форме отверг предложение командующего группой армий «Центр». Спустя месяц фюрер и вовсе заменит, как ему казалось, ненадёжного Буша на «гения обороны» фельдмаршала Моделя, который не раз уже спасал положение на Восточном фронте.

Немецкая военная машина всё чаще давала сбои. Командиры вермахта, которые в начале войны буквально подавляли своего противника инициативой и гибкостью управления войсками, теперь были лишены этой инициативы. Проиграв политическую битву своему главному и самому опасному сопернику – Сталину, Гитлер кинулся лично управлять армиями, наивно полагая, что сможет победить на поле боя. Но здесь он столкнулся с молодыми маршалами и генералами Сталина, которые к этому времени окончательно овладели инициативой и уже не собирались выпускать её из рук.

4-я полевая армия группы армий «Центр», контратакуя и всё ещё надеясь на благополучный исход, пятилась к польской границе. Её командующий генерал Типпельскирх впоследствии писал: «В начале июля участь 9-й и 4-й армий была решена. В то время как по крайней мере части сил 9-й армии (в общей сложности около 15 тысяч человек) без тяжёлого оружия и артиллерии удалось соединиться с высланной навстречу в район северо-восточнее Слуцка танковой дивизией, слабые силы, которыми командование 4-й армии надеялось прикрыть отход своих корпусов к Березине, всё больше отходили под ударами противника с флангов. Западнее Березины противник нанёс удары на север в район Бобруйска и на юг через Борисов, удержание которого после отвода 5-й танковой дивизии оказалось невозможным. Чтобы не потерять последние остатки войск и не открыть окончательно дорогу на Минск, 4-й армии пришлось уйти с Березины».

Типпельскирх, конечно же, смягчает. Корпуса его 4-й полевой армии были буквально смяты ураганом артиллерийского огня и массированными налётами советской авиации, а потом разрезаны ударами пехоты и бронетанковых частей 1-го Белорусского фронта. Армия, которая летом 1941 года кромсала наши войска под Смоленском, Рославлем и Вязьмой, а зимой угрожала Москве, армия, которая упорно и умело удерживала ржевский выступ, а потом обороняла северный фас Курской дуги, не давая советским войскам овладеть Брянском и выйти на тылы рославльской группировки, была наконец разбита – рассеяна, уничтожена, пленена. Она фактически перестала существовать.

Вот как описывает атмосферу, царившую в окопах группы армий «Центр», бывший офицер Восточного фронта, а впоследствии немецкий историк и военный публицист Вернер Хаупт:

«Было 2.30 ночи 24 июня, когда вдруг по главной линии обороны 134-й пехотной дивизии ударили сотни орудий советской 3-й армии. Снаряды непрерывно сыпались на окопы, опорные пункты, огневые точки, блиндажи, гати и огневые позиции артиллерии. Когда на горизонте забрезжил рассвет, полки штурмовиков начали пикировать на передовые позиции. Не осталось ни одного квадратного метра земли, который бы не был перепахан. В эти минуты гренадеры в окопах не могли поднять головы. Артиллеристы не успели добежать до своих орудий. Линии связи были нарушены в первые же минуты. Адский грохот стоял 45 минут. После этого русские перенесли огонь в наш тыл. Там он пришёлся по местам расположения тыловых служб. При этом была повреждена квартирмейстерская служба и почти полностью уничтожен 134-й отряд полевой жандармерии. Ни одна обозная повозка не уцелела, ни один из грузовиков не заводился. Земля горела.

Потом на узком фронте пошли в атаку советские стрелковые дивизии. Во втором эшелоне через Друть двинулись тяжёлые танки по мостам, наведённым советскими сапёрами. Орудия 134-го артиллерийского полка, уцелевшие в огненном вихре, открыли огонь. Гренадеры на передовой приникли к карабинам и пулемётам, готовясь дорого продать свою жизнь. Несколько штурмовых орудий 244-го дивизиона проехали в восточном направлении. Начался ближний бой.

Наступление приходилось отражать практически по всему фронту. Хотя первые цепи вражеских стрелков удалось отразить ещё перед линией обороны, атакующие второй волны уже смогли ворваться на позиции. Связи между полками, батальонами и ротами не было уже с утра. Волна русских стрелков, а затем и танков просачивалась во все бреши.

Оборонявшийся южнее Озерани 445-й гренадерский полк не смог долго держать оборону. Потери были велики. Все командиры рот были убиты или ранены. Лейтенант Нойбауэр (адъютант 1-го батальона), который погиб через несколько дней, и лейтенант Цан, офицер для поручений 2-го батальона, были ранены. Полковник Кушински был обессилен от ранения. Когда вечером полк был подвергнут массированному налёту авиации, главная линия обороны была прорвана. 445-й гренадерский полк перестал существовать как воинская часть. <…>

26 июня остальные армии группы армий “Центр” тоже вели последнее сражение в своей истории.

В тот день 4-я армия больше