Мертвое царство - Анастасия Александровна Андрианова

своими просьбами! Да тут проще разгневать Дуба и Мохота, навлечь на себя ещё и их войска. Но вслух я сказал:

– Буду пробовать, отец. Но вряд ли князья меня послушают. Хоть по сути я и прав: враги грозят не только мне, но послушать меня может только Пеплица как мудрая женщина. Остальные же горды и тщеславны, мне вряд ли удастся скоро с ними договориться.

– Мы толкуем о множестве смертей, – вдруг впервые произнёс водяной из Сырокаменского. Голос у него был низкий и тягучий, как омут или стоячая болотная вода. – Что скажут на это Владычица Яви и Господин Дорог?

– Владычица Яви уже обеспокоена навью, гуляющей по ночам, – признался я. – Вряд ли ей нравятся войны. Хотя, с другой стороны, ничто не происходит без ведома Господина Дорог и никто не умирает без позволения Владычицы Яви. Быть может, они как раз продумали так, чтобы битва неминуемо произошла?

– Нави тоже могут напугать не хуже нечистецей. – Перлива подкинул в костёр хворостину. Из-за такого количества Великолесских лесовых поляна постепенно просыпалась, так, словно вдруг наступала весна. – Ты не думал, князь, воспользоваться этой силой?

– Думал, как же. – Устав стоять, я присел на оттаявшую землю. Воздух у костра настолько прогрелся, что мне хотелось расстегнуть кафтан у горла. – И о нашей с Трегором нечистецкой ворожбе, и о нави. Обо всём уже думал, да так, что голова распухла. Я пообещал своим людям, что разберусь в одиночку, да только справиться одному будет очень сложно. Навей призвала Ивель – ворожея из Царства. Она неопытна, но горяча нравом, вот и вышло так… как вышло. Не мне её судить, но я попытаюсь извлечь выгоду даже из нашествия тварей Нижнего мира. Я уже попросил её отвести навей к Перешейку, но, боюсь, ей будет трудно вести их к своим. Несмотря ни на что, она остаётся чужачкой.

Мне было больно говорить так об Ивель, но я решил, что лучше говорит и принимать правду, чем застилать себе глаза рассветным туманом, а потом платить за глупость чужими жизнями. При всём, что между нами было, Ивель останется подданной Царства, даже если родит мне наследника, который обеспечит хоть какой-то мир с царём и упрочит моё положение в Горвене.

– Почему мы думаем о том, как князю-получеловеку прогнать врагов? – возмутился Гранадуб. – Это не наше дело, Смарагдель! С меня довольно!

Гранадуб махнул рукой, и вокруг него завьюжил такой сильный ветер, что языки костра пригнулись к земле, ощерились искрами. Поднялся страшный гвалт: Перлива тут же поддержал Гранадуба, стал громко и властно выкрикивать согласия, Тинень, бросив на Трегора будто бы извиняющийся взгляд, тоже выразил недовольство. Смарагдель, к моему удивлению, молчал, недобро сверкая изумрудами глаз из-под чёрных бровей. Я-то ждал, что он будет отстаивать свой замысел, что пойдёт наперекор братьям-лесовым, но он просто ждал, когда буря стихнет. Ольшайка смущался совсем как человек: жевал губу и вскидывал брови, явно переживая из-за того, что отцовское предложение не встретило должного воодушевления. Я устало подмигнул ему, чтобы не терялся так.

Мне хотелось встать и уйти отсюда – бессмысленной и страшной виделась мне ссора нечистецей. Я ощущал себя так, как ребёнок, стравивший вдруг своих родителей – беспомощным и виноватым, хотя умом понимал: моей вины нет в том, что Смарагдель задумал пойти против всех. С чего он взял, что его поддержат? Да, Княжества принадлежат лесовым даже больше, чем людям, но разве должен князь убирать помои, разлитые чернавкой? Не-ет, я во всеуслышание заявил, что справлюсь сам, чего бы мне то ни стоило.

Я не сразу заметил, как на моё плечо опустился светлячок.

Нечистецы резко замолчали, стоило на кромке поляны появиться невысокой фигуре в сверкающем кафтане. Я медленно поднялся на ноги, отряхнул одежду и поклонился Господину Дорог. Тот пока молчал, осматривая собравшихся с выражением величайшего разочарования на лице, казавшемся то старым, то молодым. Трегор тоже отвесил поклон, положив руку на грудь, но ни лесовые, ни водяные не удостоили Господина Дорог почтением. Нелюдские судьбы не свяжешь золотой ниткой, не сплетёшь из них кружево, значит, нечистецам нет смысла лебезить перед властителем земных путей.

– Очень хочется думать, что вы просто забыли меня пригласить, – печально произнёс Господин Дорог. – Не могу поверить, будто вы пытались решить что-то важное без моей помощи.

Первым ухмыльнулся Смарагдель – где-где, а тут нечистецы сходились: Господин Дорог виделся им не соратником, не врагом, а соперником, которого каждому хотелось, да не моглось перехитрить.

– Что тебя приглашать? Ты сам явишься, – произнёс мой отец. – Наверняка уже выплел свои кренделя, да такие, что мы не сможем ничего изменить, сколько не будем тут ссориться и голосить.

Господин Дорог медленно обошёл вокруг костра. Я всё смотрел на него, словно заворожённый: видел его всего-то пару раз в жизни, и сейчас никак не мог отвести взгляда. Маленький, неказистый, с этим его странным переменчивым лицом, а всё-таки он завораживал. Блики костра плясали на кафтане, щедро отделанном золотым кружевом и неровными речными жемчужинками. Седые пряди в волосах серебрились, словно и правда были выкованы из металла, а в походке сквозила такая непринуждённая лёгкость, словно Господин Дорог не шагал, а просто… плыл? парил? Я потряс головой.

Он сунул ладони прямо в костёр и даже не поморщился, только удовлетворённо улыбнулся.

– Вы играете в важные решения. Вам нравится чувствовать себя властными, умелыми, всемогущими. Но мир не повернётся по воле нечистецей и их смертных сыновей. Вы ничего не меняете, как бы громко ни спорили – только блуждаете по своим тропкам, а приходите всё равно только туда, куда я приведу.

– Ты не властен над нечистецами, – заявил Гранадуб, складывая руки на груди. Его голова из человеческой сделалась бычьей, а глаза засверкали пуще прежнего. – Хватит чесать языком, Дорожник. Ты уже свил какой-то гадкий путь для всех Княжеств, верно?

– Тебя же не слишком волновала судьба Княжеств, только своя собственная, – шикнул Смарагдель.

Господин Дорог вскинул обе руки вверх, и в воздух взмыла целая стайка светляков вместе с искрами костра.

– Я плету судьбы не по своей прихоти. Мне нельзя иначе. Золотой Отец и Серебряная Мать поручили мне заботиться о судьбах живых – и в Княжествах, и в Царстве. Поэтому… – он склонил голову набок, с любопытством оглядывая собравшихся, – я забочусь, но так, как считаю нужным. Люди способны учиться – в этом их лучшая особенность. Вы пытаетесь помешать им учиться, и это меня огорчает.

– Смерть – не обучение! – возмутился я. – Чего ты хочешь? Чтобы нас растерзали с разных сторон? Чему обучатся мёртвые?

– Лерис… – предостерегающе буркнул Трегор, но я только отмахнулся и продолжил с вызовом смотреть на Господина Дорог.

– Мёртвые ничему не обучатся. Зато обучатся те, кто будет жить после них. Я готовлю почву для будущих