Тайный воин - Мария Семенова

Болт нашёл взглядом царевну, склонившуюся над бёрдом. Представил её, угловатую, мальчишистую, в постели. Содрогнулся. Когда уже ей няньку найдут из красных боярынь, чтобы наставила на ум?

Невлин обозрел зал. Кивнул служителю учельни:

– Пусть начинают.

Тощий служитель бегом скрылся за занавесью. Там послышался топот, возня, плеск, полстина колыхнулась… и на подвысь у начала забора вытолкнули перепуганного юнца. Высокий войлочный колпак, увенчанный махрами, сползал ему на глаза. Отрок держал на ладонях большое блюдо, по самые края налитое водой.

– Унот должен обойти прясельник, не расплескав воду, – негромко пояснял Невлин царевичу, стараясь, чтобы поняла даже несведущая царевна. – Его будут всячески искушать, смотри пристально, господин…

Паренёк на подвыси нерешительно оглянулся через плечо, но сзади его ткнули, понукая вперёд. Делать нечего, он крепче схватил блюдо, ступил на узкую доску…

Он-то ждал, ему прикажут без ошибок считать!

Стоило Тадге сделать полдесятка шагов, как в срединном шатре пронзительно заверещала дудка. Унот вздрогнул, остановился, повернул голову. В шатре того только и ждали. Матерчатые стены разом облетели на пол. Ярко запылали подожжённые светочи…

…и Невлин чуть за голову не схватился от ужаса. Источница Айге предваряла его, что юношей на испытании будут сбивать с толку девичьи танцы, но это!.. Хоть всё напрочь бросай, уводи царевну от неподобного зрелища!.. Едва расцветшие тела, лишь для виду прикрытые лентами, вереницами бус… накладные ресницы, претворяющие каждый взгляд в лукавый призыв… дивные манящие кудри, светлорусые у двух, иссиня-вороные – у третьей… тонкие, гибкие то ли руки, то ли крылья, распахнутые для полёта…

Все взгляды неудержимо тянулись к милым плясуньям. Окаменел Невлин, взабыль таращились рынды, шагнул вперёд Болт… Лишь Эрелис продолжал гладить кошку. Царевна, как обещала, не подняла головы от рукоделья, но искоса наверняка полюбопытствовала и она.

Госпожа Айге опустила дудку.

– Всё! – весело сказала она. – Готово!

Ученик на полочке захлопнул рот, встрепенулся… Правая рука у него стояла на пядь выше левой. Вода из блюда почти вся успела вылиться на пол.

– Ступай, дитя, – сказал Невлин.

Отрок заметался. Идти вперёд казалось глупо, назад пятиться – вовсе. Он спрыгнул, поскользнулся в луже, едва не выронил блюдо, исчез за полстиной…

Матерчатые стены шатра, увлекаемые верёвками, поползли вверх, светочи погасли.

Второму ученику хватило сосредоточения миновать юных прелестниц. То есть сначала он раскапустился, как и первый, но вода облила ему пальцы – очнулся. Через великую силу отодрал взгляд от капелек росы на нежных телах. Пошёл дальше.

Он-то ждал, здесь велят толковать и красиво чертить додревние буквицы…

Источница Айге почти не целясь вскинула небольшой самострел. Стрела пошла с жутким воем, от которого подпрыгнули рынды, выметнул руку Болт, а старик Невлин, кажется, прянул вперёд, на защиту царевича. Тупой снаряд разлетелся щепами о стену под потолком… и в тишине стал слышен затихающий дрызг. Это искрошилось по полу упавшее блюдо.

– Готово, – засмеялась Айге.

Ардван подхватил колпак, свалившийся с головы, начал собирать осколки, бросил, стыдливо прыснул за полсть…

После короткого ожидания пустили третьего ученика.

Выкормыш Чёрной Пятери был года на два моложе первых двоих, притом хрупок телом. По мнению Болта, всё вкупе давало ему несправедливое преимущество. Мальчишка прошёл мимо дивных плясуний, даже не покосившись, с отрешённой полуулыбкой. Так вперился в блюдо с водой, словно оно заключало в себе погибель вселенной. Наверное, просто не дорос ещё любоваться на девок, рассудил Болт. Когда паренёк не дрогнул под гудящей стрелой, презрительная уверенность поколебалась.

«Глухой, что ли?..»

Ознобиша тоже загодя боялся, тоже гадал о природе испытания, но на самом деле не ждал ничего, потому что его торили воином, а воин должен быть готов всегда и ко всему.

Источница Айге одобрительно прищурилась, взяла другую стрелу. Длинную, с наконечником, обмотанным паклей. На сей раз она целилась тщательно.

Мальчишка продолжал идти, ровно ступая по узкой доске.

Стрела сорвалась с лонца, окунулась в языки светоча, вспыхнула.

Чиркнула по макушке высокого колпака…

Пакля и шерстяные махры были напитаны одинаковой смесью. Она не столько пламенела, сколько сыпала искрами, дымила и премерзко воняла.

Худенький паренёк продолжал невозмутимо шагать, неся на голове трескучий костёр, а в руках – воду.

Одолев весь забор, он скрылся за полстью. Там протопали поспешные шаги, что-то зашипело – и приглушённо прозвучал мальчишеский голос, полный удивления:

– Ой! Правда горит…

Царский дар

Обратно его, торжествуя, вывели сразу оба наставника. Дыр и Годун шли с таким видом, будто сызмала воспитали сокровище. Ознобиша озирался по сторонам, только теперь как следует замечая шатёр, светочи, охрану, великих гостей. С хозяйского престола, успокаивая ворчащую кошку, смотрел белобрысый ровесник. Круглые щёки, сонные рыбьи глаза…

Ознобиша подошёл. Преклонил колено, как подобало. Царевна знай уточила пояс, потупившись над бёрдом. Густая бисерная сеточка щекотала ей нос. Холостой конец нитей тянулся к ножке стольца.

– Поднимитесь, наставники, – негромко подал голос царевич. – Я ещё не привык, чтобы мне кланялись почтенные мудрецы… – И обратился к Ознобише: – Ты преуспел, друг мой. Остальным свезло меньше. Как тебе удалось?

Он говорил медлительно, словно семь раз отмеряя каждое слово. Зяблик пискнул, кашлянул, ответил взрослым голосом:

– Мне велели донести воду, государь. Я на неё и смотрел.

– Но тебя всячески подпугивали и сбивали, – сказал седовласый вельможа, стоявший у трона. – Другие не справились.

Ознобиша затосковал, не умея объяснить того, что у него само собой получалось. Они бы ещё Сквару взялись пытать, как он песни слагал.

– Не ведаю, государь… Я на воду смотрел…

У царевича дрогнул уголок рта.

– Перед тобой плясали красные девушки, над ухом стрелы жужжали, на голове шапка горела…

Ознобиша окончательно потерялся:

– Не вели казнить, государь… Я на воду смотрел…

Эрелис снял пальцы с пушистой дымчатой спинки. Развязал кошель.

– Зачем же мне рубить яблоньку, от которой можно дождаться зрелого плода? Подойди сюда, не бойся. Дай руку.

Ознобиша послушно вскочил, приблизился к возвышению. Царевич держал серебряный наручень дивной старой работы.

– Рукав заверни, бестолочь, – прошипел сзади Дыр. – Правый!

Зяблик поспешно дёрнул вверх шерстяную тканину. Все уставились на верёвочный плетежок, изрядно засаленный и потёртый.

– Нищей самоделке не место рядом с царской наградой, – процедил усатый витязь, подошедший из глубины зала. Он казался на кого-то смутно похожим, но на кого, смекать было некогда. – Сними живо, малыш, не срамись перед праведным государем!

Ознобиша жутко побелел, вскочил, прянул прочь, схватил левой рукой правую. Натянул рукав на самые пальцы.

– Нет! – выдохнул. – Не сниму!..

Боярин шагнул вперёд, встопорщил усы:

– Живо, щенок…

Ознобиша судорожно прижал запястье с плетежком к животу:

– Руку режь, не сниму!

Витязь удивился:

– Будто не отрежу?

– Оставь его, – велел с трона царевич.

Боярин зло оглянулся, мгновение помедлил… кивнул, покоряясь. Ознобиша снова начал дышать, с надеждой поднял глаза.

– Подойди, друг мой, – повторил Эрелис. – Что за оберег ты так рьяно хранишь?

Сирота пробежал мимо поражённых ужасом наставников, снова опустился на колено. Показал руку. Царевич уважительно присмотрелся к Сквариным искусным узлам, даже пальцем тронул. Ознобиша вдруг увидел, что руки наследника были сплошь в рубцах и мозолях, а взгляд – вовсе даже не рыбий.

– Памятка, стало быть? – догадался Эрелис.

Ознобиша едва не начал икать, но справился.

– Это… из верёвки, на которой… мой старший брат умер…

Болт Нарагон перестал слушать. Насельники дремучего Левобережья уступали в грубости лишь дикомытам. У них, говаривали, старшим сыновьям было принято отделяться, а младшему – сидеть на корню, блюсти родительский дом. С гнездаря станется променять царский дар на верёвочный витушок. А царевичи вроде Эрелиса будут вознаграждены тем, что их вовсе чтить прекратят.

К Ознобише сзади подошёл учитель Дыр.

– Государь, – выждав взгляда Эрелиса, склонил голову темнолицый южанин. – Дозволь предложить тебе ознаки иных дарований нашего ученика. Он неплохо запоминает стихи, с ним давно уже никто не конается в читимач…