Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России - Андрей Алексеевич Нечаев

В итоге это агентство так и не было создано. Поистине трудно найти вменяемых сотрудников для конторы, которую еще нужно создать, а потом всего через полтора года ликвидировать. Агентство было идеей Чубайса и приписывалось его ведомству. Это один из редких случаев, когда Чубайс не реализовал свою же идею. То ли сами условия создания агентства оказались малореалистичными, то ли Анатолий быстро потерял к нему интерес, но контора так и не появилась. Возможно, Чубайс рассматривал анонсирование создания подобной структуры как сугубо пропагандистский и одновременно потенциально дисциплинирующий жест, пытаясь несколько сдержать эмиссионный пыл Центробанка. Правда, много позже было создано другое ведомство, но с частично близкими функциями – Федеральное управление по делам несостоятельности, то есть госагентство по банкротству. Первым его руководителем стал заместитель Чубайса по Госкомимуществу Петр Мостовой.

Нужно сказать, что идея агентства, несмотря на планировавшийся краткий срок его жизни, была достаточно изящной. Она состояла в том, что по госпредприятиям агентство становится как бы собственником всех их долгов и финансовых активов, образовавшихся в результате взаимозачета (чистых долгов и обязательств). Далее агентство должно было взыскивать с предприятий-должников их итоговую задолженность по зачету и гасить долги перед чистыми кредиторами. Для ускорения процесса устанавливалось право агентства выпускать специальные обращаемые на рынке долговые обязательства или другие ценные бумаги, погашаемые в дальнейшем за счет взыскания долгов с чистых должников. Для облегчения взыскания предусматривались всякие страшилки. В частности, в этом указе был пункт о внесении на рассмотрение Верховного Совета проекта постановления о замораживании заработной платы предприятиям, имеющим обязательства перед этим агентством по управлению долгами госпредприятий.

В указе был и другой пункт, отражающий подход правительства ко всему мероприятию. Устанавливалось, что возможность использования фонда потребления госпредприятия ставится в зависимость от размера его просроченной задолженности. Еще важнее, что в соответствии с указом предприятия, имеющие просроченную задолженность по расчетам с поставщиками или бюджетом по состоянию на 1 июля, обязаны были начать продавать на рынке свои активы в иностранной валюте и прочие ликвидные финансовые активы (депозитные сертификаты банков, акции, гособлигации и так далее) для ликвидации этой задолженности. Предписывалось ежемесячно продавать не менее 20 % таких активов вплоть до погашения долгов. Так мы старались воспитывать предприятия, отучать их от иждивенческих настроений, заставляли хозяйственников крутиться, одновременно пытаясь снизить эмиссионную нагрузку на финансовую систему.

Для иллюстрации того, что предприятия нуждались в подобном воспитании, сделаю маленькое отступление.

В каждодневной практике нам приходилось часто сталкиваться с таким явлением. Приходит директор, начинает живописать тяжесть положения своего предприятия. Рассказывает, что поставщики замучили, требуя денег, а потребители в свою очередь не платят, все останавливается, зарплату платить нечем. При этом у него чуть ли не полгорода «на иждивении». А в конце разговора вдруг лукаво спрашивает: «Андрей Алексеевич (или Егор Тимурович), у меня тут немного валюты – пара миллионов долларов – имеется, так вы не подскажете, лучше ее еще подержать немножко или сейчас продать? Какие у вас вообще прогнозы относительно курса доллара?»

Ну, конечно, такого человека почти убить хотелось или вышвырнуть в окошко. Он долго тратил свое и твое время, объясняя, как он, бедный, плохо живет, что у него ни копейки нет, чтобы заплатить поставщикам и собственным рабочим, а тем более бюджету. А у него при этом несколько миллионов долларов есть. Некоторые директора при этом искренне удивлялись, когда мы их за это упрекали, говоря: «Как же у вас нет денег, когда у вас валюта на счетах? И вы еще нахально советуетесь, что с ней делать». Ответ часто был наивен и безграмотен одновременно: «Ну это же валюта! А мы про рубли говорим». Это были, безусловно, издержки советского опыта хозяйствования.

В плановой системе валюта и рубли существовали внутри страны в разных финансовых мирах. Например, для закупки импортного оборудования недостаточно было иметь рубли. Нужно было еще получить лимит на валюту, без которого твои рубли с точки зрения импорта ничего не стоили. У многих хозяйственников это разделение плотно засело в головах. Лишь по мере становления рыночной экономики они поверили, что рубль может быть свободно конвертируемым и, имея рубли, можно будет в любой момент приобрести для своих нужд любую валюту. Правда, для наступления этого времени и укрепления рубля нам и приходилось прилагать титанические усилия по достижению финансовой стабилизации, которая некоторым нашим критикам казалась эдаким оторванным от жизни фетишем правительства.

Повторюсь, предусмотренное указом агентство так и не было создано. Впрочем, Центробанк, не дожидаясь создания агентства, почти сразу после завершения взаимозачета провел эмиссию и завершил расчеты. Деньги были зачислены на специальные счета чистых кредиторов. Более того, ЦБ в нарушение договоренностей с правительством и собственных первоначальных планов, в соответствии с которыми предприятия могли получить доступ к этим деньгам лишь через полгода, довольно быстро перевел их на расчетные счета предприятий. Должников же в итоге фактически простили, хотя формально образовавшиеся в результате взаимозачета долги какое-то время за ними числились.

Печальные результаты массовой раздачи денег

Осуществленная для проведения взаимозачета масштабная кредитная эмиссия имела сильные инфляционные последствия. Самое прискорбное, что взаимозачет, дав толчок ускорению инфляции, проблему неплатежей кардинально не решил. На мой взгляд, и не мог решить.

Сохранение проблемы через пару месяцев вынужден был констатировать и горячий энтузиаст взаимозачета Верховный Совет. 23 октября 1992 года он принял специальное постановление по этому вопросу, где отмечал, что взаимная задолженность предприятий несколько снижена, но проблема неплатежей не решена. Правительству предписывалось разработать очередные меры по предотвращению роста неплатежей, а также по укреплению финансовой дисциплины государственных предприятий и организаций. Последнее было сделано уже с нашей подачи. В постановлении мы получили одобрение Верховного Совета на внесение проектов законодательных актов по вопросам усиления госконтроля за назначением руководителей государственных предприятий и акционерных обществ, в которых государство владеет контрольным пакетом акций, и стимулирования деятельности этих предприятий, направленной на увеличение рентабельности и снижение себестоимости. Разумеется, подобные меры априори могли иметь весьма скромный эффект. О каком повышении финансовой ответственности предприятий можно говорить, если власть только что де-факто простила им долги.

Верный своему кредо раздавать деньги направо и налево Верховный Совет одновременно предлагал правительству рассмотреть вопрос о списании задолженности сельхозпредприятий и выделении очередных 300 миллиардов рублей кредитов на пополнение оборотных средств предприятий. О выданных с его подачи совсем недавно 600 миллиардах рублей парламент в октябре, видимо, уже забыл. Подобная странная логика – в рамках борьбы с финансовой безответственностью предприятий списать им долги и дать еще денег – была вообще свойственна решениям Верховного Совета. Популизм – это великая сила.

К сожалению, летняя вакханалия в финансах взаимозачетом не ограничилась. Последовали масштабные кредиты для завоза