Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала - Петр Румянцев-Задунайский

Памятная монета в честь победы русских войск при Кагуле с профилем Екатерины II на аверсе

Одному лишь Сердцеведцу известны тайны человеческих помыслов; не станем вдаваться в напрасные исследования на счет отношений Румянцева к Вейсману, но не оставим без внимания упрека в умышленной его гибели. Весьма естественно, что Румянцев, как многие из людей, стоявших на высоте почестей и славы, иногда подвергался неблагонамеренным толкам. Но эти обвинения падают сами собой. Тот, кто при Кагуле разбил в восемь раз сильнейшую армию, тот, без всякого сомнения, мог с твердою надеждою успеха послать одного из надежнейших своих генералов против четверных сил. Румянцев, давая Вейсману опасное поручение, открывал ему вернейший путь к отличиям и славе, которые на войне всегда сопряжены с опасностями.

À vaincre sans pе́ril, on triomphe sans gloire[167].

Победа при Кайнарджи способствовала главным силам русской армии отступить через Гуробалы за Дунай, без всякого препятствия со стороны турок (в конце июня). Румянцев, желая показать им, что он не избегал с нимивстречи, приказал генералу Райзеру, принявшему начальство над войсками Вейсмана, отступить, по правой стороне Дуная, к Измаилу.

В то время еще, когда фельдмаршал наступал к Силистрии, генерал Салтыков получил приказание переправиться также на правую сторону Дуная и содействовать главным силам. Но он, неизвестно почему, оставался в бездействии, ограничиваясь отряжением Суворова против турок, снова занявших Туртукай.

Этот пункт, важный по положению своему между Рущуком и Силистрией, был укреплен и занят пятью тысячами войск. Суворов, которого отряд усилен был до 2400 человек[168], немедленно сделал нужные приготовления к переправе через Дунай. Предположено было сплавить лодки в Дунай вниз по Аржису и построить близ устья сей речки батарею для шести орудий, долженствовавшую обстреливать противолежащий берег Дуная. Прикрытие орудий составлено было из 600 человек; а прочие силы отряда, в числе 1800 человек, назначены для нападения на Туртукай. Большая часть этих войск состояла из рекрут либо из кавалеристов, вооруженных ружьями со штыками.

В сумерки 16 июня отряд выступил из Негоешти и в полночь достиг сборного пункта на Дунае. Как собранных судов было недостаточно для одновременной переправы всех войск, то назначено было переправить их, разделив на три отделения: первое, под командою полковника Батурина, состояло из шести рот Астраханского полка; второе, секунд-майора графа Меллина, – из четырех рот Астраханского полка и рекрутского батальона; третье, полковника Мещерского, – из спешенных карабинеров. Часть кавалерии, состоявшая из 100 карабинеров, 250 казаков и 200 арнаутов, получила приказание переправиться вплавь. Сам Суворов, изнемогавший от продолжительной болезни, не иначе мог ходить, как с пособием двух солдат, которые водили его под руки. Сначала он оставался на левом берегу, для ускорения переправы, но вскоре, убедившись в необходимости присутствия своего под Туртукаем, переправился со вторым отделением на правую сторону реки.

Полковник Батурин высадил свою команду на правый берег и овладел ближайшим укреплением, но не воспользовался этим успехом, а оставался в бездействии. Между тем прибыл сам Суворов со вторым отделением, овладел другим шанцем и, в ожидании прибытия спешенных карабинеров, имевших при себе пушку, ограничивался перестрелкой с янычарами и отражением спагов, бросавшихся на укрепления, взятые нашими войсками.

Русская офицерская сабля.

Середина XVIII в.

Уже начинало светать. Карабинеры вместе с казаками пошли в атаку на турок, между тем как спешенные карабинеры вышли на берег и открыли огонь из своей пушки в тыл неприятелю. Но спаги не подавались назад. Начальник их, прекрасный собой, славный силой и мужеством Сари-Мегметпаша, стал в челе своих всадников и помчался во весь карьер на ближайший к нему шанец. Но в то самое время, когда он старался увлечь за собой спагов, пуля сразила его; казаки и спаги смешались в толпу вокруг его тела; наконец одному из донцов удалось пронзить пикой начальника турок. Суворов, заметив смятение неприятельских войск, бывшее следствием гибели их вождя, вывел своих гренадер из укреплений; вся пехота его дружно ударила в штыки, опрокинула турок и обратила их в бегство. Неприятельский лагерь, 15 орудий[169] и 24 лодки достались в добычу победителям. Турки потеряли более 1000 человек; с нашей стороны урон неизвестен. В тот же день, 17 июня, вечером, Суворов со всем своим отрядом переправился обратно на левую сторону Дуная.

В продолжение двух месяцев, июля и августа, войска взаимно противных сторон, разобщенные одни от других Дунаем, оставались в бездействии. Главная квартира нашей армии находилась в деревне Жигалее, против Гуробал, а потом в Браилове. На правой стороне Дуная русские занимали только один пост Гирсов, сообщение с которым производилось посредством судов. Оборона этого пункта поручена была Суворову с 2500 человек[170].

Неизвестный художник. Портрет Александра Васильевича Суворова с фельдмаршальским жезлом.

Первая половина XIX в.

Суворов, по прибытии в Гирсов, в половине августа, немедленно обозрел окрестную местность, исправил находившиеся там укрепления и построил новые, усилив их палисадами и волчьими ямами. Несмотря на обычную деятельность Суворова, еще не все приготовления к обороне были окончены в то время, когда получено было известие о наступлении из Карасу сильного неприятельского отряда. 3 сентября вечером уже видны были из нашего лагеря огни, разведенные турецкими передовыми постами. Суворов, зная, что турки неохотно предпринимали ночные нападения, полагал весьма основательно, что неприятель не имел намерения атаковать его прежде рассвета. План действий Суворова был очень прост: он решился, допустив турок без выстрела к укреплениям, встретить их внезапно картечным и ружейным огнем и потом ударить в штыки на ошеломленного неприятеля. С этою целью укрепления были заняты 500 человек 1-го Московского полка; остальная пехота и гусары расположились в лощине позади укреплений, а казаки высланы были вперед для завязки боя.

4-го числа в 8 часов утра неприятель численностью 7 тысяч (4 тысячи янычар и 3 тысячи конницы) приблизился к укреплениям. Руководимые французскими офицерами, турки двигались в трех линиях – янычары в центре, спаги на флангах. «Смотрите, – сказал Суворов окружавшим его, – эти нехристи хотят драться в рядах и шеренгах. Плохо им будет».

Между тем турки продолжали подаваться вперед; ни огонь наших войск, ни волчьи ямы и рогатки не могли остановить их. Не отставая от Байрактара, шедшего со знаменем впереди войск, они подошли к палисадам и стали рубить их. Но в этот самый момент русская пехота и гусары, стоявшие в засаде, бросились на турок и ударили по ним с обоих флангов. Неприятели, расстроенные огнем войск, занимавших укрепления, и не привыкшие сражаться в порядке, были обращены в бегство. Казаки и гусары преследовали их на расстоянии 30 верст и изрубили несколько сот турок, потеря которых вообще простиралась более 1000 человек; 7 орудий и множество военных и съестных припасов досталось в добычу победителям, урон которых не превосходил 400 человек. Вскоре после того Суворов произведен был в генерал-поручики.

Императрица была весьма обрадована известием о переходе 1-й армии за Дунай; но вслед за тем получены были донесения о неудачном покушении на Силистрию, о смерти храброго Вейсмана и о возвращении Румянцева на левую сторону Дуная. Несмотря на все неудачи, Екатерина не изменила принятого ею намерения, отправила подкрепления в Турцию и подтвердила фельдмаршалу неизменную волю свою, чтобы вверенная ему армия возобновила решительные действия[171].

Румянцев готовился исполнить повеление императрицы и только выжидал глубокой осени, времени, когда турки обыкновенно расходятся по домам. Фельдмаршал намерен был переправить войска через Дунай, неожиданно на нескольких пунктах, и, действуя со всевозможною настойчивостью, одержать в продолжение кратковременного осеннего похода, по возможности, наибольшие успехи. С этою целью генерал-поручику князю Долгорукому (Юрию Владимировичу), с 5 тысячами войск, предписано было переправиться в начале октября у Гирсова и соединиться у Бабадага с находившимися там уже два месяца войсками бывшей дивизии Вейсмана, в числе 3 тысяч, поступившей под команду генерал-поручика барона Унгерна. Затем сии войска должны были атаковать турецкий отряд, стоявший у Карасу и, разбив его, направиться к Шумле и Варне, для овладения этими важными пунктами. Ослабление турецких войск на берегу Черного моря и разногласие начальствовавших ими пашей подавали надежду на успех этого предприятия. Для отвлечения же внимания турок и для скрытия цели наших действий предполагалось, чтобы генерал Глебов, с несколькими полками, переправился у Гуробал, а Потемкин и Салтыков сделали демонстрации нападений на Силистрию и Рущук.