Королевство грешников - Шанджида Нусрат Али

плену несколько месяцев. — Ее голос немного срывается, как будто само воспоминание причиняет ей боль. — Его отец искал его повсюду, но потом один из губернаторов сообщил нам, что наш сын был найден в российском военном госпитале. Раненый. Его тело было покрыто кровью… — Она шмыгает носом, быстро моргая глазами. — Ему потребовалось пять дней, чтобы прийти в себя. И в ту минуту, когда он открыл глаза, он просто лихорадочно оглядывался в поисках кого-нибудь.

— Кого?

— Angel. Его ангел. Это то, что он повторял снова и снова. В течение нескольких дней он был в отчаянии и умолял врачей покинуть больницу, просто чтобы найти своего ангела. Потребовалось много времени, чтобы успокоить его, но в тот день, когда он пришел в себя, он умолял меня отвезти его туда, где его держали в плену. Его отец отказывал ему с самого первого дня, потому что думал, что Максвелл переживает травму. Но я видела отчаяние в его глазах, я видела правду. Поэтому я отвезла его на место, но когда мы добрались туда, там ничего не было. Не было ни церкви, ни ворот. Не было ничего, кроме сгоревшего здания и снега.

В моей голове пустота, пока я стою там безмолвно, слушая "Прошлое, которое скрывается во тьме" Максвелла. Правда.

— Он продолжал кричать об ангеле часами. Он повсюду искал ее, как потерянную душу. В течение нескольких дней он был тих… и когда он начал идти по стопам своего отца, он искал ее. День и ночь он искал любую зацепку, которая привела бы к ней. Он даже устроил несколько засад в борделях, надеясь найти ее. Но когда он увидел, как это делает его слабым и уязвимым, он остановился. Он перестал искать ее и превратился в того, кем никогда не хотел быть. Максвелл купил это место и превратил его в здание, в котором его держали в плену. Но, взяв на воспитание этих детей, помогая им всем, он превратил это место в рай.

Проглатывая комок в горле, я облизываю пересохшие губы, когда мой взгляд возвращается к Максвеллу. Он стоит на том же месте, что и мальчик, положив руку на крошечное плечо мальчика.

Почему он остановился? Почему он сдался?

Почему, Максвелл?

Мой желудок начинает сжиматься от тревожного предчувствия, от которого перехватывает горло.

— Он скрывает от меня прошлое этих детей, но я знаю все. В глубине души мой милый маленький мальчик там. Он просто потерялся в этом темном мире, и некому вывести его на свет. Он показывает мне только эту свою сторону, но я не буду здесь вечно. Однажды я умру, и что тогда? Тогда он полностью замкнется в себе. Даже малейшая надежда будет потеряна. — По ее щекам стекает несколько слезинок, и даже я понимаю, что тоже плачу, когда мое зрение затуманивается. — Но с тобой, — она касается моего плеча, одаривая меня своей мягкой улыбкой, — ты можешь вернуть моего потерянного сына, Элиша. С того дня, как я увидела тебя с ним, я скучала по тому, как он смотрел на тебя. Я видела эту искру в его глазах. Эту скрытую любовь к тебе. Все, что ему нужно, — это руководство, моя дорогая. Кто-то, кто был бы рядом с ним. — Мои глаза опускаются, а слезы продолжают течь. Я закусываю губу. Я чувствую, как меня охватывает чувство вины. Что я наделала? — Ты любишь моего сына, Элиша? — спрашивает она, и ее глаза светятся надеждой, в то время как в моих застыла неуверенность.

Все это время я позволяла себе верить, что Максвелл использовал меня. Он никогда бы ничего не почувствовал ко мне… ему не суждено было быть. Но сейчас?

После того, что я сделала и что услышала от его матери, я понимаю, какую ужасную ошибку совершила. Я не могу думать сквозь туман вины и боли… Я не знаю, что делать.

— Миссис Резникова, сцена подготовлена, — приходит к нам одна из горничных, чтобы сообщить Кэтрин.

— Конечно, э-э… вынесите всю еду на улицу, когда шоу закончится.

Мы оба тайком вытираем слезы и выходим на улицу, заканчивая разговор на данный момент.

— Пойдемте, дети с нетерпением ждут кукольного представления. Давайте все зайдем внутрь.

Кивком она приглашает всех войти в здание. Максвелл присоединяется ко мне, обнимает меня и ведет внутрь. Это двухэтажное здание. Мы спускаемся по главному холлу, где две лестницы с обеих сторон ведут на второй этаж. Интерьер выглядит довольно старым из-за резных узоров, но в то же время он по-прежнему сохраняет свою элегантность. Мы все занимаем свои места на деревянных скамейках и смотрим вперед, где установлена небольшая сцена с бархатным тентом.

Шорохи и шепот детей эхом отдаются в огромном коридоре, оставляя во мне успокаивающее чувство. В этом месте есть что-то чистое и прекрасное. Как будто это было построено, чтобы показать всем, что невинность все еще существует. Чем больше я смотрю, тем больше понимаю, насколько архитектура похожа на церковь, в которой нас обоих держали в плену. Максвелл построил его для детей, но в глубине души хотел наказать себя, наслаждаясь воспоминаниями.

— Ты в порядке? — спрашивает он с ноткой беспокойства в голосе. — Я киваю, не произнося ни слова в ответ. — О чем вы так долго говорили с моей матерью?

— Ничего. Я просто помогала ей с едой.

— Это чушь собачья, и ты это тоже знаешь. Что ты ей сказала?

— Если ты думаешь, что я говорила о том, что ты относишься ко мне как к своей личной шлюхе, то не переживай. Я не разрушала твой идеальный образ перед ней. Просто забудь об этом и смотри шоу, — сердито шепчу я, скрещивая руки на груди и глядя вперед, пока не отвечая на его вопросы. Когда свет гаснет, всеобщее внимание возвращается к сцене. Шоу начинается с двух хлопчатобумажных кукол, наряженных девочками, пока рассказчик рассказывает их историю.

— Жили-были две сестры, — раздается пронзительный женский голос из глубины сцены. Просто услышав слово "сестры", я начинаю чувствовать себя еще более виноватой. — Они жили в прекрасном дворце как принцессы. Их любили король и королева. — Несколько детей впереди радостно хлопают в ладоши, в то время как я чувствую невидимую стену, погружающую меня в старые воспоминания. Мы с Реей никогда не жили жизнью принцесс. Наши жизни начались с мрачного путешествия, к которому мы не были готовы.

— Они жили счастливой жизнью вместе, но однажды на их королевство напали. — Зрители ахают, когда огонь, сделанный из красной хлопчатобумажной одежды, движется. Мое дыхание становится прерывистым, когда воспоминание о