Поединок (сборник). Выпуск 14 - Леонид Млечин

Мустафин покачал головой и, не дожидаясь команды, выдернул из чехла радиостанцию, брякнул гарнитурой.

— Сообщай по обстановке, — одобрил действия напарника старший наряда.

А ветер уже тянул с напором, и море, ворча, отзывалось на его порывы тугими накатами, громыхало поднятой со дна галькой и пеной завивалось у ног полностью экипированных для службы людей.

Калинин двинулся по наклонной отмели к месту, в направлении которого вели следы волока, встречный злой северный ветер выбивал слезу, сек его по щекам, выдувал из-под одежды тепло.

Нет, не напрасно Калинин стремился проработать обратный след, не зря так упорно, увязая в песке, тащился сквозь норд к гребню плоских дюн, обозначенных в серой предутренней кисее только что начавшегося буса плотной грядой кустарников.

— Иди сюда! — едва достигнув верха, позвал он напарника. — Смотри...

В быстро намокавших от дождя лесопосадках, будто доисторическое ископаемое, мрачно высился грузовик — видавшая виды бортовушка. Осторожно, дав знак напарнику и взяв оружие на изготовку, Калинин приблизился к двери. Кабина оказалась пуста, и никакие предметы не могли навести пограничников на мысль, что же здесь недавно происходило. Заглянули и в кузов — кроме щепы и двух добротных лаг там ничего не оказалось. Калинин пощупал решетку мотора: радиатор еще хранил слабое тепло.

«Полчаса, максимум час, как здесь были люди», — на глазок определил Калинин. Больше тут делать было нечего, и наряд, вторично выйдя на связь с заставой и сообщив дополнительные результаты осмотра, спустился к побережью, чтобы встретить выехавшую на место происшествия тревожную группу.

Море из оловянного, тусклого делалось жестяным, потом, подсвеченное мучительным рассветом, стало проблескивать ртутью и на всем видимом протяжении вскипало белесыми гребнями волн.

— Наверняка движется шторм, — обронил Калинин, и оба они посмотрели на беснующийся залив, пытаясь представить тех, кого понесло за неведомой надобностью в дождь и непогоду в открытое море.

Обсудить предположение они не успели: издалека, колебля фарами сумрак, прытко мчался к наряду «уазик» уже одним своим появлением вселяя в души пограничников облегчение и обещая скорую развязку.

— Эй, чужак, ты бы лишний раз не высовывался, — Рыжий плавно переложил руль, глянул насмешливо, с превосходством. — Еще смоет ненароком. Видал, идет шторм? А то привязался бы на всякий случай. Мало ли...

Джеймс захлопнул футляр глицеринового компаса, по которому, часто выбираясь из-под купола надувного плота, определялся по месту. Муторно было вылезать из укрытия к близко клокотавшей воде, но еще муторней оказалось сидеть в неведении и темноте, даже отдаленно не намекавшей на появление долгожданных корабельных огней.

— Ты ведь не за мою жизнь беспокоишься, верно? Тебя больше интересует мой карман. — Пассажир натужно расхохотался и достал из внутреннего кармана пиджака пачку банкнот достоинством по десятке. — Ты заполучишь содержимое моих карманов, когда сделаешь дело, или же все это уйдет на дно, — держа пачку за уголок, Джеймс опасно покачал деньги двумя пальцами над самой водой.

Рыжий облизнул губы, но удержался, чтобы не встать.

— Дернуло меня связаться с тобой, ненормальным, — только и сказал он.

Твердая мысль поскорее избавиться от пассажира глубоко тлела в его душе, постепенно, исподволь дозревая на углях расчета и корысти, чтобы в какую-то подходящую минуту выплеснуться наружу жарким огнем действия.

— Еще минут сорок ходу — и мы у цели, а? Как думаешь? — Джеймс бодрился, прогоняя таким образом собственный страх и нехорошие предчувствия.

— Посмотрим, — нехотя отозвался рулевой, не оборачиваясь больше в его сторону. — Однако с берега прожектором нас уже не взять: далеко.

Снизу по днищу хлопнуло, проскрежетало, будто напоролись на скальный выступ, и плот с маху сначала вздыбило, потом обвально швырнуло вниз. Мотор смолк.

Оглушенные, не до конца поняв, что случилось, пассажиры с минуту сидели не двигаясь.

— Кажется, хана. — Рыжий включил маленький карманный фонарик, пощупал мотор: — Закидало. Теперь сносить будет ветром.

— Куда сносить? Зачем сносить? — Джеймс подскочил к нему вплотную.

— Обыкновенно куда. В море. Будем мотаться, как это самое в проруби... Не трепыхайся! Сядь и сиди, пока нас не опрокинуло. А то храбрый больно, размахался деньгами...

Белесым рассветом мазнуло по линии горизонта, когда пограничный сторожевой корабль, получив задачу, снялся с линии дозора и взял курс на указанный квадрат, где предполагалось в данный момент нахождение неопознанного плавсредства.

Одновременно с этим в небо поднялся со стоянки поисковый вертолет, ушел для осмотра акватории бухты, отчаянно меся лопастями тяжелый сырой воздух, который чем выше, тем угрюмее обжимал со всех сторон пляшущую в одиночестве машину.

— Борт, что наблюдаете? — запрашивали с земли.

«Синее море и белый пароход», — буркнул себе под нос командир вертолета, не отвечая дерзко вслух лишь потому, что знал, какая сейчас внизу, на земле, идет работа, какой повсюду стоит начальственный телефонный трезвон и как ширится, вовлекая в себя все новых и новых людей, начавшийся пограничный поиск.

— Штурман, сколько идем?

— Тридцать, — едва метнув взгляд на часы, отрапортовал на запрос штурман.

По блистеру, по всему остеклению кабины, лишая видимости, ползла влага, будто разливалась вазелиновая мазь; тенями промахивали и уносились назад клочья облаков. А надо было вырваться из этой проклятой каши, в которой увязли по самые уши, и надо было, черт побери, прозреть, чтобы не жечь напрасно горючку и не морочить пустым облетом так много ждущих от тебя людей на земле.

— Потолок, командир, — борттехник с треском расстегнул и застегнул, молнию на куртке. — Выше «сотки» не поднимемся, обложило.

— Не психуйте, ребятки. Прорвемся.

Он отдал книзу ручку циклического шага, и вертолет, охнув и как бы присев, выдрался из пены, враз очистился, и тотчас, едва немного развиднелось, машина легла на галс, выпевая винтами мелодию надежно работающей небесной «бетономешалки», дающей сейчас людям в этой сатанинской круговерти приют и тепло.

А начинающийся день тем временем замешал из света и влаги — взамен канувшей тьме — высокий плотный туман.

— Уходим под облачность, — объявил экипажу командир.

На миг высвободился от хмари и мороси, проглянул снизу порядочный кусок моря, в котором игрушечно, точной уменьшенной копией обрисовывался красивыми строгими обводами, резал вспененную форштевнем воду пограничный сторожевик.