Охота на Церковь - Наталья Валерьевна Иртенина

братию тоже за ребра подцепляют. Недавно главного редактора «Правды» арестовали.

– Понятно… – пробормотал Морозов.

– Ничего тебе не понятно, Коля. Мне самому ни хрена не понятно! Только скажу тебе, что таких чисток у нас в стране еще не было… Поджилки у всех трясутся. А попы… ну давно надо было их прижать к ногтю. Погоди, дам тебе интересную книжицу…

Кочетов погремел ящиками стола, отыскивая книжку, и бросил перед Морозовым пухлую брошюру.

– Бэ Кандидов, – вслух прочел тот. – «Церковь и шпионаж. Некоторые факты контрреволюционной и шпионской деятельности религиозных организаций».

– По секрету, Коля, – разоткровенничался главред, снова понизив голос. – На днях в Арзамасе арестовали сестру московского митрополита Сергия. Старуху, видимо, расстреляют. Не в лагерь же ее отправлять, она для работы не годится. Но дело не в этом. Чуешь, куда ниточки тянутся? К самому главному в СССР церковнику Сергию (Страгородскому). Политика, Коля!.. Так не будешь пить? – в последний раз предложил он.

Кочетов налил себе полстакана водки и жестом бывалого питейца лихо опрокинул в глотку.

13

С треском и тарахтеньем чернобрюхий Л-300 лихо заложил пару кругов по мощенному камнем двору райотдела НКВД. Фырча, он остановился в паре метров от крыльца главного входа. Всадник в кожаном мотоциклетном шлеме с плотно прилегающими очками не торопясь заглушил мотор и поставил своего зверя на подпорку. Неспешно расстегнул ремешки шлема, стянул с головы. За ним с лавочки наблюдали двое рядовых внутренней охраны, вышедшие на перекур.

– Здорово это у вас, товарищ старший оперуполномоченный, – восхищенно покивал один из парней. – Как эти… в древние времена такие были… ну конь, а к нему вместо конской башки человек по пояс приделан. Вот и вы так же.

Старухину сравнение польстило.

– Учитесь, малята.

На крыльце возник сержант Горшков в шинели и низко надвинутой на лоб фуражке. За ним маячил его новый помощник, румянолицый курсант школы НКВД. С сентября таких недоучек в количестве полудюжины прикомандировали к райотделу для усиления и практического обучения. Горшков пасмурно уставился на мотоцикл, затем на Старухина.

– Тоже из кассы? – хмуро поинтересовался сержант, опознав имущество бывшего заместителя начальника райотдела Баландина.

– Конфисковал у вдовушки. Пыталась оказать сопротивление, но я обещал арестовать ее как члена семьи изменника Родины. – Довольный приобретением, Старухин был словоохотлив.

Горшков равнодушно угукнул и отправился восвояси с курсантом, старавшимся попадать с ним в ногу. У Старухина же было неотложное дело к начальству. Взлетев по лестнице на второй этаж – это дело его окрыляло, – через пару минут он уже охмурял Кольцова:

– Помните наш разговор летом о предателе в отделе?

– Ну. – Младший лейтенант проявил настороженный интерес.

– Я с прошлой недели после оперативки голову ломаю. А вдруг, думаю, в отделе не один враг работал, а двое? Если, муха-цокотуха, Баландин сам по себе, а который из золотопогонников – отдельно? Или они в связке работали. Теперь, когда одного разоблачили, второй зашухарится или наоборот – активизируется.

– В верном направлении мозгуешь, Макар, – согласился Кольцов. – Сам уже мыслил про это. Сомнения у меня большие, что Баландин белогвардеец. Я ж эту белую кость нюхом чую, на Гражданской повидал их, пощупал.

– Так вы, товарищ младший лейтенант, обнюхайте всех, – грубо сострил Старухин, осклабясь.

– Ты мне намётку давай, кого конкретно обнюхивать, холера, – осерчал Кольцов. – Не с пустыми же руками пришел, а?

– Не с пустыми. Вы меня еще тогда спрашивали, на кого думаю. Я сказал, что пока рано пальцем тыкать. Теперь в самый раз. Подсобрал фактики, понаблюдал.

– Не тяни кобылу за хвост!

– Прищепа.

Произнеся это, Старухин отвалился на спинку стула и с жестяной полуулыбкой следил за выражением лица начальника. Словно ожидал, что тот сей момент хлопнет себя по лбу и воскликнет: «Как же я сразу не догадался!» Но Кольцов лишь озадаченно пошевелил бровями.

– Прищепа не работает в отделе.

– Его уволили в январе. Тот беспризорник, болтавший о чекисте-предателе, весной мог об этом еще не знать.

– Допустим, холера. – Мыслительный процесс в мозгу младшего лейтенанта отражался движением складок на лбу. – Дальше?

– Прищепа человек странный. Нелюдимый. Товарищей по службе сторонится, брезгует компаниями…

– Еще скажи, что он не пьет. – Кольцов издал звук, схожий с хрюканьем. – Неболтливость в наше время незаменимое качество.

– Наверняка пьет. Но в одиночку, дома. Из опасений проболтаться спьяну.

– Ты мне факты, холера, факты давай! – волновался начальник.

– Факты такие, – жестко, следовательским тоном, промолвил Старухин. – Из НКВД Прищепа уволен по профнесоответствию, за сочувствие к антисоветскому элементу. Летом он пытался выгораживать членов вскрытой в Карабанове кулацко-повстанческой организации. От меня лично требовал отпустить их, дескать, муха-цокотуха, невиновные. Я пытался привлекать его к сотрудничеству по нашим следствиям, но Прищепа шел на это с неохотой, только под нажимом. Дело о кулацко-поповском бунте в Карабанове в декабре прошлого года он провалил, а там однозначно вырисовывался террор. Позднее следствие это подтвердило. Ну и кремовая розочка на торте.

Старухин выложил на стол помятый клок бумаги, обрывок листа из школьной тетради. На клочке в столбец были написаны иностранные слова.

– Это что? – с подозрением смотрел на бумажку Кольцов.

– Выпало у Прищепы из кармана на улице. Я подобрал. Слова французские. Мне, товарищ Кольцов, специалист растолковал. С виду – чушь. Как будто он учит французский и выписал слова, чтоб запоминать. Только вопросик: зачем сотруднику советской милиции учить французский? Дети у него еще мелкие, в школу не ходят. Значит, сам.

– Или жена.

– А жене советского милиционера зачем? – Оба одновременно подняли головы от бумажки и с полным пониманием заглянули друг другу в глаза. – Может, это вообще шифр?

– Может. – Кольцов забрал улику и спрятал в стол под ключ. – Но сейчас этой бумажкой даже не подтереться – мала. Если б ты изъял ее при обыске, тогда был бы другой разговор. Как докажешь, что она из кармана Прищепы? Может, ты ее сам накропал. Еще факты имеются?

– Найдутся, – безмятежно обещал Старухин.

– Ищи. О своих подозрениях – никому ни гу-гу. У Прищепы перед глазами не маячь, насторожишь. Если что вдруг – сразу ко мне, понял?

– Так точно, товарищ младший лейтенант.

– На мотоциклетке не навернись, лихач, – крикнул в спину выходящему Кольцов. – У меня теперь каждое рыло в отделе на вес золота. Поломаешься – запишу в саморубы и дезертиры, понял, а?

– Враги не дождутся.

Старший оперуполномоченный подпустил в свой ответ душевный надрыв и нотки жертвенности.

14

Второй день под гадкой, холодной октябрьской моросью Борька Заборовский и Миша Аристархов ходили по домам неграмотных. Школа поручила им шефство над десятью гражданами, которые при составлении списков избирателей сказались не умеющими читать и писать. Дело было ответственное. Борька хотя