Слово товарищу Сталину - Ричард Иванович Косолапов

Сталина 3 июля запала в сознание и память современников не только потому, что была первой в тот страшный период, когда Красная Армия терпела поражения, а враг наступал, но и потому, что взяла за душу каждого. «Выходит, не бросил нас, смирил гордыню, стал с народом вровень… Братья и сестры! Надо же такое сказать!..» — это были типичные рассуждения в рабоче-крестьянской среде. Два обычных слова, родных и теплых, соединенных нехитрым союзом «и» и произнесенных вовремя, произвели, без преувеличения, эффект молнии, поразившей сердца. Они положили начало тому общерусскому, общесоветскому, всенациональному единению, без которого не было бы победы. Они заставили забыть былые, еще недавние обиды многих раскулаченных и репрессированных. бывших монархистов и белогвардейцев, дворян и буржуа, так или иначе ушибленных революцией. Я уже не говорю о «красной» части советского общества, составлявшей абсолютное большинство. Если в 1931 году применительно к гражданской войне Сталин оценивался обиженным на Ленина Г. Соломоном как «неумный, но напористый и лично, по отзывам всех знающих его, до самозабвения решительный и отважный человек» (Вблизи вождя: свет и тени. Ленин и его семья. М., 1991. С. 5), то Вторая мировая война раскрыла его своеобразный, лишенный желания нравиться, емкий и мужественный интеллект. Г. Соломон, видимо, так и не смог понять, что именно подобный интеллект, обширный и сдержанный, и нужен нашей громадной стране.

При всей своей внешней простоте речь 3 июля очень богата содержанием. Ее темы:

— положение на фронте;

— опровержение мифа о непобедимости немецко-фашистских войск;

— показ причин наших поражений;

— объяснение целесообразности пакта о ненападении с Германией, заключенного в 1939 году, для нас и невыгодности его нарушения для противника;

— требования к гражданам, диктуемые военной обстановкой;

— идеология Отечественной освободительной войны: «Великий Ленин, создавший наше Государство, говорил, что основным качеством советских людей должно быть храбрость, отвага, незнание страха в борьбе, готовность биться вместе с народом против врагов нашей Родины… Мы должны немедленно перестроить всю нашу работу на военный лад, все подчинить интересам фронта и задачам организации разгрома врага»;

— прямые инструкции по направлениям работы;

— раскрытие международного значения нашей теперешней борьбы и грядущей победы;

— утверждение о том, что мы не одиноки, ссылка на наших потенциальных союзников;

— сообщение о создании Государственного Комитета Обороны, «в руках которого теперь сосредоточена вся полнота власти в государстве».

Только в одном оратор допустил, как казалось, промах. Он заявил о призыве ГКО ко всему народу «сплотиться вокруг партии Ленина — Сталина…» Это место речи особенно горячо обсуждалось и оспаривалось. Конечно, без ведущей роли Коммунистической партии не мыслилась оборона страны, а формула «партия Ленина — Сталина» считалась каноном предвоенной официальной пропаганды. Не это смущало людей, а то, что в столь ответственный момент ее вдруг произнес сам Сталин. Насколько помнится, ни до, ни после того он ничего подобного себе не позволял. Сталин был не из тех руководителей, которым нечто может вписать какой-нибудь «ответственный» (на деле полу- или безответственный) консультант. Поэтому появление этих слов в его обращении к народу не случайность. С психологической точки зрения оно не от желания возвыситься над другими, примазавшись к святому имени, а от внутреннего ощущения недостаточности только своего личного авторитета и, может быть, чувства одиночества, не от бездумной силы, а от осмысленной самокритики. Она посещает и кажущихся сильными, которым, однако, нужна дополнительная внутренняя и внешняя опора.

19. На вас смотрит весь мир. Речь на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года. Заголовок составителя.

Самый тяжелый момент войны, когда наряду с никогда не умиравшей уверенностью в победе высшей точки достигло безверие, казалось бы, оправданное и с оперативно-тактической, и с морально-психологической точек зрения. Сталин на трибуне ленинского Мавзолея в это ветреное заснеженное утро на слуху у миллионов (фильм с его речью пройдет по экранам позднее) переламывает этот зыбкий баланс. Он кует уверенность и изгоняет сомнение.

Мне рассказали легенду, а, возможно, и быль, что съемка и запись сталинской речи в то утро не получились по техническим причинам. И Сталин произнес эту речь во второй раз перед оцепленной пустой Красной площадью. Такое значение он придавал идейно-нравственному фактору в борьбе.

Начало этой речи напоминает начало предыдущей: констатация все еще трудного для нас положения на фронте и вместе с тем скромная похвала стойкости наших войск.

Однако бывало и хуже, говорит Сталин, и напоминает 1918 год, когда три четверти страны оказалось в руках интервентов. На первый взгляд это неубедительная аналогия, но она играет здесь всего лишь вспомогательную роль. Сталин показывает нашу возросшую мощь и выводит свою основную идею: «Дух великого Ленина вдохновляет нас теперь на Отечественную войну так же, как и 23 года назад.

Разве можно сомневаться в том, что мы можем и должны победить немецких захватчиков?

Враг не так силен, как изображают его некоторые перепуганные интеллигентики. Не так страшен черт, как его малюют».

Сталин указывает на предкатастрофическое положение в стане противника. Его прогноз: «Еще несколько месяцев, еще пол года, может быть, годик, — и гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений».

Мне было тогда 11 лет, и я хорошо помню размышления окружающих по поводу сроков, как казалось, окончания войны. Так сколько же понадобится времени и жертв, почему такая тягостная неопределенность? И зачем тут этот уменьшительно-извинительный «годик»? А война длится, унося каждый день десятки тысяч жизней, и ей не видно конца. Особенно неверным и обидным представился этот прогноз летом 1942 года, когда «немец пер» на восток, окружая и перемалывая массы советских войск, уже поглотив Украину, хватая Россию за ее горло — Волгу и карабкаясь на Эльбрус. 12 августа 1942 года и я, 12-летний, с матерью и бабкой оказался в немецкой оккупации. Нас освободили в ночь на Новый, 1943 год, и только потом, после завершения Сталинградской эпопеи, мы поняли, насколько Сталин был прав. Всего «годик» разделял 7 ноября 1941 и 19 ноября 1942 года — великий поворотный день артиллерийской подготовки перед знаменитым наступлением на Донском фронте, наступлением, которое, в сущности, не кончалось до самого Берлина.

Сталин в предельно лаконичной форме сочетает патриотический мотив с интернационалистским. «Великая освободительная миссия выпала на вашу долю, — говорит он бойцам, уходящим на подмосковные позиции. — Будьте же достойными этой миссии! Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. — И заключительный аккорд, вобравший в себя всю духоподъемную мощь победы: — Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас