Дипломат - Джеймс Олдридж.

– Доктор не позволяет ему говорить ни на каком другом языке. Он хотел отправить Гассана обратно на родину, но Гассан съездил к своим и вернулся огорченный. Они показались ему грубыми и некультурными. Он бывало порол меня за то, что я ел зеленые персики.

– Ах, маленького Мак-Грегора пороли! – сказала она.

– Простите, я пойду распоряжусь насчет комнаты. – Мак-Грегор вышел. Гассан шепнул ему, что госпожа может переночевать в маленькой комнате рядом с его собственной, там все приготовлено. Пока Мак-Грегор перетаскивал чемоданы, Гассан подал Кэтрин кофе. Кэтрин оживленно говорила с ним по-английски, и старый араб приветливо улыбался, хоть ничего не понимал, успев давно позабыть и те несколько слов, которым его когда-то научили.

– Чудесный дом, – сказала Кэтрин, когда Мак-Грегор вернулся. – Вот не ожидала! – Она оглядела комнату.

– А что же вы ожидали?

– Право, не знаю.

Он сел напротив нее, убрав со стула свою книгу. Кэтрин взглянула на заглавие, отставила кофе и стала перелистывать страницы.

– Интересно, – сказала она. – Вот не подозревала, что вы разбираетесь в искусстве.

– А я и не разбираюсь, – ответил он. – Особенно в персидском искусстве.

– Это утешительно, – сказала Кэтрин. – И я тоже. – Она вела себя примерно: чинно сидела на краешке стула, скромно подобрав ноги.

– Я несколько поздно спохватился, – сказал Мак-Грегор. – Невежество в вопросах искусства до сих пор меня не огорчало.

– Надо же когда-нибудь начать, – ответила она. – Я сама охотно взяла бы у вас эту книгу, если вы позволите. Я не выношу, когда не знаю того, что мне следовало бы знать. – Затем она стала стыдить его за то, что он не посещал картинных галерей Москвы и Лондона и даже Каира, где ему следовало заинтересоваться хотя бы древнеегипетскими реликвиями. Она делала это не слишком всерьез, но упреки ее били прямо в цель. Мак-Грегор и сам сознавал свое невежество и считал его непростительным. Видя, что он не отвечает на ее поддразнивание, она переменила тему разговора.

– А где же ваш доктор Ака?

– Ушел спать.

– Пожалуй, и мне тоже пора, – сказала она. – Завтра нужно очень рано встать, а днем едва ли удастся выспаться.

– Вот как? – Он уже знал, что последует дальше.

– Вы спросили совсем, как Эссекс, – сказала она.

– Для чего вам завтра так рано вставать?

– Мне надо утром уложить свои вещи, а я слишком устала, чтобы заниматься этим сейчас. Скажите, мне можно будет ходить в лыжных штанах и ботинках или это нарушит общий стиль экспедиции?

– Значит, Эссекс разрешил вам ехать?

– Конечно.

– Когда он согласился?

– Не помню. Мы вместе обедали. Вы недовольны?

– Что вы ему сказали?

– Просто я так надоела ему, что он, лишь бы отделаться, согласился взять меня с собой.

– Трудно этому поверить, – сказал он. – А может быть, он пошутил?

– Едва ли. Кстати, Эл Хэмбер и Стайл приходили в посольство и искали вас.

– А они тоже едут?

– Не думаю. Я звонила Джебу Уилсу. Он говорит, они взбешены, что их не берут. То ли еще будет, когда узнают, что я еду с вами.

– А Джек Адамс?

– Не могу себе представить, чтобы Гарольд взял с собой это ничтожество. Эссексу нужен только один помощник, а именно вы. Так что не ревнуйте его к Джеку Адамсу.

Он проводил ее из библиотеки наверх. Как это ей удалось уломать Эссекса? Она, должно быть, дразнила его, терзала всяческими намеками, догадками и прочими ухищрениями и уловками, которыми она владела с таким мастерством. А в каком из своих обличий явилась Кэтрин теперь? Все резкие черты в ней как бы сгладились. Он не сердился на нее за игру с Эссексом. Наоборот, ему было приятно, что кто-то может так вертеть Эссексом. Мак-Грегор чувствовал, что она ему союзник – союзник, который может раскрыть карты Эссекса. Но надолго ли ее хватит?

Он зажег свет в ее комнате, показал ей ванную и добавил, что Гассан разбудит ее в шесть тридцать. Она спросила его, где его комната.

– Рядом с вашей, – сказал он.

– Вы едете с нами?

– Может быть.

– Мне было бы очень неудобно ехать одной с Эссексом.

Он засмеялся.

– Вы думаете, я не поехала бы с ним одна? – спросила она.

– Уверен, что поехали бы.

– Хорошо, что вы это понимаете, – сказала она. – Он однажды предложил мне вашу должность. Повидимому, тем дело и ограничилось бы. Я знаю, что это вас не тревожит, но вы все-таки подумайте об этом. Ну, так как же? Можно мне ехать в лыжных штанах и ботинках?

– В Иране женщины всегда носили штаны, – сказал он. – Так что это вполне подходит.

– Есть у вас мыло?

– Берите, сколько угодно, в ванной.

Кэтрин прислонилась к двери.

– Как жаль, что мы с вами ссоримся, – вдруг сказала она спокойным тоном.

Глядя на нее, Мак-Грегор чуть не потерял самообладание, но тень прошлых дней, когда он вел себя так глупо, одержала верх. Воспоминание уязвило его, и он пожелал ей спокойной ночи. Он уже готов был улечься в постель, как вдруг услышал, что она зовет его из своего окна. Он высунулся и увидел белую тень, которая поеживалась от холода, охватив плечи руками.

– Вы все-таки не отказывайтесь от поездки, – сказала Кэтрин. – Без вас я бы не поехала.

– Я и не пустил бы вас одну, – ответил он.

– Может быть, я помогу вам повлиять на Эссекса, – весело отозвалась она.

Больше они ничего не сказали, и каждый отошел от своего окна.

Джек Адамс, совсем готовый к отъезду, стоял со своей поклажей у входа, когда Аладин привел машину, в которой сидели Кэтрин и Мак-Грегор.

– Вы едете? – спросила Кэтрин с безжалостным удивлением.

– Надеюсь, – радостно проговорил Адамс. – Пикеринг велел мне быть наготове. – Адаме был в бриджах и кожаной куртке на бараньем меху. – Я еще не видел лорда Эссекса. Какой чудесный день! – Было ясное прозрачное утро; над сонным городом в легкой розоватой дымке вставало солнце. – Я рад, что вы все-таки едете, Мак-Грегор, – сказал Адамс.

– Я тоже,- ответил Мак-Грегор.

Подошли Эссекс и Пикеринг, и при виде Мак-Грегора Эссекс широко ухмыльнулся.

– Вот видите, – сказал он Пикерингу, – Мак-Грегор не мог устоять.

Пикеринг кивнул и спросил Адамса, готов ли он.

– Вполне, – ответил Адаме и пихнул ногой свои вещи; он с детским нетерпением переводил глаза с Пикеринга на Эссекса, ожидая от кого-нибудь из них подтверждения, что его берут с собой.

– Ах, да! Сейчас мы это обсудим, – проговорил Эссекс.

Пикеринг посмотрел на него с нескрываемым неудовольствием.

– Войдемте на минутку, – сказал ему Эссекс.

Они вошли в канцелярию, а Кэтрин, Мак-Грегор и Джек Адамс остались ждать у машины, зная, что в эту минуту решается судьба каждого из них. Кэтрин пошла к воротам полюбоваться Эльбурсом, освещенным первыми лучами солнца. Мак-Грегор сидел на подножке и раздумывал, о ком сейчас спорят Эссекс с Пикерингом и выбирают ли они между ним и Адамсом или между Адамсом и Кэтрин. Адамс сидел рядом с ним, молчаливый и притихший, предчувствуя свое поражение.

По бесстрастному лицу Пикеринга Адамс понял, что проиграл. Пикеринг натянуто улыбнулся. – Очень сожалею, Джек, – сказал он. – Вам, очевидно, придется остаться.

– Слушаю, сэр, – сказал тот.

Мак-Грегору стало жаль Адамса. Он чувствовал, что Адамс пострадал из-за него. Но все четверо англичан, как водится в таких случаях, промолчали. Пикеринг по-джентльменски взял все на себя. Эссекс сказал: – Крайне сожалею, Джек! – и не стал больше терять времени. Он уселся вместе с Кэтрин на заднее сиденье, а Мак-Грегор сел рядом с Аладином. Ровно в семь сорок пять по часам Мак-Грегора они тронулись, оставив позади расстроенного Адамса и недовольного Пикеринга, который едва махнул им рукой на прощанье.

Молча смотрели они, как исчез из виду Эльбурс и мелькали перед ними улицы Тегерана. Когда они доехали до окраины города, Кэтрин заговорила первая, словно чувствуя себя виноватой в этом тягостном молчании. Быстрое движение, широкий простор открытого плато слева и горный пейзаж справа от дороги успокоили их и настроили на мирный лад. Все трое наслаждались ровным гудением форда на коротком участке хорошей дороги и вдыхали свежесть зимнего дня, сулившего им столько интересного впереди. А к тому времени, когда их форд покрыл двадцать с лишним миль и подъезжал к Кереджу, они уже единодушно радовались предстоящему путешествию.

Вблизи Кереджа им пришлось остановиться у жандармского поста: дорогу преграждал длинный шлагбаум, и Аладин дал гудок. Из маленькой казарменной постройки с бойницами вместо окон, которая лепилась у подножья голого склона, выбежал солдат. Жандармский офицер в помятом пыльном мундире лениво шел за ним следом. Аладин яростно заорал, чтобы они поторопились, потому что в машине у него сидит английский посол. Солдат поднял шлагбаум, но офицер велел Аладину подождать. Он подошел к машине и заглянул внутрь.