Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений - Марк Блиев

Жестким было обращение к народам Советского Союза Чрезвычайной сессии Координационного Совета Ассамблеи горских народов Кавказа и Ассоциации национально-государственных, национально-территориальных образований и народов, не имеющих своей государственности. В нем были два главных положения: а) В первом, наиболее важном тезисе указывалось, что «повышая свой государственно-правовой статус, народ Юго-Осетии добивается права быть субъектом обновляющейся федерации – Союза суверенных республик; б) Этот акт народа был предпринят с целью покончить с бесчисленными унижениями и оскорблениями, кампанией травли осетинского народа официальными лицами, средствами массовой информации Грузии. Заканчивалось „Обращение“ заявлением о готовности „оказать необходимую помощь братскому осетинскому народу“. Тем самым давалось понять, что в случае продолжения вооруженного давления на Южную Осетию со стороны Грузии малые народы готовы будут поддержать Южную Осетию в военном отношении. В связи с этим следует заметить – конфликт позже стал не просто разрастаться, но принимал угрожающие для южных осетин формы. Но войну с агрессором Южная Осетия фактически выносила на собственных плечах. Несмотря на это, моральная поддержка малых народов СССР для южных осетин, противостоявших развивающемуся в Грузии фашизму, имела огромное значение. Особо в этом отношении стоило отметить солидарность с Южной Осетией абхазского народа, близкого по культуре и духу осетинам. Народ Абхазии сам под игом грузинского господства испытал немало невзгод и хорошо понимал, с кем и с чем приходится бороться южным осетинам. В письме к Президенту СССР М. Горбачеву и председателю Верховного Совета Грузии З. Гамсахурдия от Народного форума Абхазии „Единение“ подчеркивалось, что „по своему цинизму и жестокости“ грузинские власти превзошли так называемую Демократическую Республику Жордания, а решения Верховного Совета Грузии сопоставлялись с „правительственными и правовыми нормами“ „нацизма и сталинизма“.

Москва и Тбилиси разжигают костер

Относительно вялотекущие события в Южной Осетии не устраивали ни Тбилиси, ни Москву. Грузинский политический сепаратизм, расшатывавший государственные устои СССР, с каждым днем набирал темпы. Чуть ли не ежедневно выступавший по грузинскому телевидению Звиад Гамсахурдия постоянно повторял один и тот же политический лозунг о свободе и независимости Грузии и необходимости создания в республике новой государственности и государственных структур. К выходу из СССР готовились и Прибалтийские республики – их депутаты на сессиях Верховного Совета СССР вели себя подчеркнуто независимо и не скрывали своих политических целей. В этой обстановке, близкой к политическому хаосу, Президент СССР М. Горбачев смотрелся мелко и беспомощно. Решив вскрыть один из главных нарывов СССР, каким, несомненно, был грузинский фашизм, он решил обострить ситуацию на юге и втянуть Грузию в такие события, которые заставили бы неуправляемого Гамсахурдия забыть о главном – о выходе из СССР. 7 января 1991 года М. Горбачев подписал Указ «О некоторых законодательных актах, принятых в декабре 1990 года в Грузинской ССР». Согласно Указу, Президент СССР аннулировал все решения Юго-Осетии о политическом статусе, так же как ликвидацию Грузией Юго-Осетинской автономии, т. е. все как бы возвращалось к исходному положению. Но вполне намеренно в Указе Горбачева был обойден молчанием главный вопрос – о выходе Грузии из состава СССР и о принятом 20 июня 1990 года решении. В Кремле понимали: если отменить то решение, из-за которого Юго-Осетия была вынуждена прибегнуть к сохранению своего политического статуса и к адекватным действиям, то грузинские политические силы во главе с Гамсахурдия обрушатся на центральные власти. Бросить новоявленного грузинского неонациста в Южную Осетию имело больше смысла, да и сделать это было не сложно. В Кремле надеялись, что обострение политической ситуации в Южной Осетии отвлечет Гамсахурдия, остро поднимавшего вопрос о выходе Грузии из состава Советского Союза. В Указе Горбачева «О некоторых законодательных актах...» предписывалось Грузинской ССР «вывести в трехдневный срок с территории Юго-Осетинской автономной области все вооруженные формирования, за исключением войск Министерства внутренних дел СССР»; в Москве знали, что в войне с Южной Осетией действуют под прикрытием МВД СССР войска грузинского МВД, пополненные за счет криминала. Северо-Осетинские власти, проявлявшие политическую наивность, не только поддержали Указ Президента СССР, но и поверили в то, что после этого Указа наступит мир. Здесь еще достаточно консервативно рассматривали перспективы самого государства СССР и не допускали мысли, что кто-то не решится на выполнение Указа самого Горбачева. Более трезво и сдержанно относились к Горбачеву и его Указу в Южной Осетии; здесь были убеждены, что Гамсахурдия не станет выполнять Указ Кремля, и ждали, когда об этом заявит Тбилиси. Только 18 января 1991 года Совет народных депутатов Юго-Осетии принял решение в поддержку Указа Горбачева; в Цхинвали уже знали, что Гамсахурдия решительно отказался выполнять не только этот Указ, но и какие-либо другие решения главы государства СССР. В связи с этой позицией Гамсахурдия Южная Осетия логично предлагала ввести чрезвычайное положение «на всей территории Южной Осетии и осуществить его режим силами войск МВД СССР». Одновременно югоосетинская сторона требовала немедленного вывода контингента грузинской милиции из Цхинвали. Как и замышлялось, Указ Президента СССР подтолкнул Гамсахурдия к эскалации военных действий: наращивался обстрел Цхинвали, в Южную Осетию были введены новые отряды грузинских бандформирований. Не обошлось и без того, чтобы не придать войне с Осетией сугубо грузинский почерк: так, ночью с 12 на 13 января крупнокалиберным пулеметом «из бронетранспортера МВД Грузии» была обстреляна областная больница, поскольку в ней лежали помимо обычных больных раненные югоосетинские защитники Южной Осетии. Но не только в особой жестокости заключался «национальный почерк» ворвавшегося в Цхинвали врага. 19 января, т. е. спустя неделю после обстрела больницы, министр МВД Грузии заявил средствам массовой информации о том, будто осетинские боевики напали на машину скорой помощи. Подобное заявление министра МВД Грузии понадобилось для того, чтобы прикрыть свой вандализм в случае с югоосетинской больницей и в целях сокрытия другого приказа, согласно которому особо тщательному обстрелу со стороны грузинских вооруженных сил стали подвергаться югоосетинские машины скорой помощи. Тотальная стрельба по населенным пунктам, организованная в Южной Осетии, преследовала две цели: а) превратить территорию области, объятую вооруженным террором, в непригодную для проживания и изгнать все ее население в Северную Осетию; одновременно специальные грузинские вооруженные отряды занимались депортацией осетинского населения из всех грузинских районов; б) вокруг геноцида осетин в Грузии развернулась политическая кампания под лозунгом «борьбы за свободу и независимость Грузии». Эти две цели, публично объявленные как «национальные», на самом деле были подчинены решению основной задачи – выходу Грузии из СССР. Гамсахурдия и его соратники рассчитывали, что, «спасая Южную Осетию», Кремль предпримет энергичные вооруженные меры в отношении грузинских войск, и тогда бы это было достаточным поводом для того, чтобы демонстративно объявить о выходе из СССР, которого больше всего ожидала грузинская коррумпированная политическая элита. Но Горбачев и его команда внимательно следили за событиями и вовсе не собирались в Южной Осетии что-либо «гасить», тем более не были намерены мешать грузинскому вождю. Им удобнее и выгоднее было «играть в идиота», и с этой целью Верховный Совет СССР принял «Постановление о положении в Юго-Осетинской автономной области и мерах по стабилизации обстановки в регионе». В пункте «1» этого «Постановления» хладнокровно перечислялись преступления грузинских нацистов – так, будто все это происходило не в СССР, а где-то в Африке с племенем бушменов. В «Постановлении» не было даже слабого упрека или же намека грузинским властям, осуществлявшим геноцид в отношении осетинского народа, о «неудовольствии». Впечатление создавалось такое, что депутаты Верховного Совета СССР, накануне побывавшие в Южной Осетии и видевшие собственными глазами, как в одночасье более 100 тысяч осетин, покинувших Грузию, превратились в бедствующих беженцев, видимо, были не живые люди, а нечто вроде роботов, не выразивших свой протест. Бесчувственность и степень преступности советских депутатов проявились в пункте «2», согласно которому рекомендовалось «Верховному Совету Грузии в трехдневный срок рассмотреть вопрос о распространении режима чрезвычайного положения на всю территорию Южной Осетии с участием внутренних войск МВД СССР». Иначе говоря, высший властный орган СССР поручал бесноватому вождю грузинских неонацистов добить «шаловливых» осетин и тем самым дать ему насладиться вдоволь мизантропией с надеждой, что он останется доволен Кремлем. «Постановление» Верховного Совета СССР и невмешательство самого Президента СССР в войну, происходившую между Грузией и Южной Осетией, как и многое другое – например, болтовня о «перестройке», были явными признаками умиравшего государства. При этом его хоронили не только фашисты Гамсахурдия в союзе с прибалтами, но и бывшие цэковские фундаменталисты, переодевшиеся в «европейских» лжедемократов. Что же до Южной Осетии, то она для них была всего лишь футбольным мячом, все время находившимся в воздухе. Последний удар по нему наносили, как правило, не кремлевские игроки, занятые совсем другими мыслями, а Гамсахурдия. Отвечая на «Постановление» Верховного Совета СССР и лично Председателю А.И. Лукьянову, грузинский лидер «поправил» советских депутатов – он сообщил им, что нет уже «Грузинской ССР», а есть «Республика Грузия». Отсюда вытекало все остальное, и прежде всего выход Республики Грузии из юрисдикции Верховного Совета СССР. Единственное, с чем соглашался Гамсахурдия, – это разоружение «окопавшихся в г. Цхинвали и Джавском районе осетинских экстремистов»...; он также обещал «ответить» «за безопасность населения других районов бывшей АО». Попросту говоря, Звиад Гамсахурдия и депутаты Верховного Совета СССР сошлись на лжи. Обе стороны искали в ней свою собственную выгоду.