Обратная сторона медали - Ольга Борискова

– У вас прекрасное метро, – сказал Стефан, остановившись напротив одинокого музыканта.

– У нас много чего прекрасного, – улыбнулась Алиса.

Люди, не останавливаясь, проходили мимо, и лишь некоторые кидали в раскрытый кофр монетки и мелкие купюры. Музыка закончилась, вместе с ней оборвалась и грустная песня саксофона. Алиса потянула Стефана дальше, но он остановил её, придержав за локоть.

– Не торопись, Алиса, – то ли попросил, то ли приказал он, и она, с непонятно откуда взявшейся покорностью, осталась стоять на месте.

Через минуту из колонки вновь заструилась музыка, и саксофон, усталый, немного осипший, вторгся в самое её сердце, наполняя мелодию особенным, живым смыслом.

– Потанцуй со мной, – попросил Стефан и, поставив пакет с шампанским возле стены, подал Алисе руку.

– Прямо тут? – с непониманием спросила она, неуверенно вкладывая свою ладонь в его.

– Разве нельзя?

– Можно, но…

– Тогда давай потанцуем.

Мягко придерживая Алису за талию, Стефан вывел её на самый центр широкого перехода и, прижав к себе, повёл в медленном танце. Она смотрела в расстёгнутый ворот его рубашки, видела перед собой его шею, вдыхала его запах… Саксофон уводил их за собой, смешивая реальность с миражом, со сказкой, в которой она была сбежавшей с бала Золушкой, а он – принцем. Нереально реальным принцем в синем костюме от Армани и Лоруенсами на запястье. Стены раздвинулись и исчезли, так же как исчезло время. Остались лишь они двое и поющий им в тиши саксофон. Люди обходили их, оборачивались и шли дальше, а она видела лишь его серые глаза с ободком из болотной зелени и блестящими чёрными зрачками.

– Самое прекрасное метро… – прошептал он, не отводя от неё глаз. – И самая прекрасная музыка…

– Это музыка из грустного фильма, – отозвалась она шёпотом.

– Не важно. – Он сжал её пальцы чуть сильнее. – Совсем не важно.

Выдохнув, она прижалась щекой к его груди и закрыла глаза. И правда не важно.

Когда саксофон, прокатившись прощальным эхом аккордов, затих, Стефан коснулся губами её лба, а затем, достав из кармана бумажник, вынул крупную купюру и, подойдя к музыканту, положил в кофр. Среди россыпи монет и редких рублёвых бумажек банкнота в двести евро выглядела довольно странно. Трубач ничего не сказал, лишь посмотрел на Стефана взглядом умудрённого жизнью человека и легонько кивнул в знак благодарности.

– Двести евро… это много, – произнесла Алиса, когда они, забрав пакет, пошли дальше. За спиной их вновь зазвучала тягучая песня.

– Не так много за одно из самых ярких мгновений в моей жизни.

Алиса не нашлась, что ответить. Ладонь её покоилась в надёжном убежище его ладони, а душу окутывала дымка чего-то неуловимого, щемяще-нежного с лёгкой примесью светлой грусти. Она чувствовала себя бессовестно счастливой, смущённой и совсем юной. Такой юной, какой не чувствовала себя, наверное, никогда прежде.

Глава 20

Россия, Москва, август 2020 года

Несмотря на то, что небо вот уже как несколько часов висело хмурое, затянутое набухшими влагой тучами, Алисе казалось, что такой тёплой ночи в её жизни ещё не было. Из метро они вышли в самом центре, совсем недалеко от сердца города и неспешно, время от времени останавливаясь, чтобы коснуться друг друга губами, направились к гостинице. Где-то внутри неё всё ещё звучал тягучий саксофон, а кровь текла по венам так горячо и живо, что Алисе хотелось танцевать. Не так, как там, в переходе, а просто танцевать: безбашенно, расправив руки и кружась в ритме, ведомом лишь одному её телу.

Свернув в один из маленьких кривых переулков, они отыскали стоящую в глубине лавочку. Окружающие дома приглушали доносившиеся с главной улицы звуки, и два последовавших друг за другом хлопка вылетевших из бутылок пробок прозвучали, подобно мягким выстрелам. Пузырьки согревшегося шампанского защекотали язык и горло, и Алиса, не задумываясь, придвинулась ещё ближе к Стефану.

– Иди сюда, – сказал он, отодвигая полу пиджака.

Прильнув к нему, она тихонько мурлыкнула себе под нос и, сделав ещё несколько глотков из бутылки, спросила:

– Как получилось, что мальчик, у которого есть всё, что только можно пожелать, решил заниматься фигурным катанием?

– А как получилось, что ты начала заниматься? – вопросом на вопрос ответил Стефан и, прижимая Алису к себе, тоже отпил порядочный глоток.

– Не знаю… Просто влюбилась в лёд. – Она тихонько, рвано засмеялась. – Родителям отдали билеты на какое-то шоу в Лужниках, ну а меня оставить было не с кем, пришлось взять с собой. Вот и взяли…

– Ну вот видишь. – Стефан улыбнулся. – И меня тоже взяли…

Он умолк, и только пальцы его неспешно, словно лаская, поглаживали руку Алисы возле острого локотка. Так и не дождавшись продолжения, она потихоньку толкнула его плечом, и он перевёл на неё взгляд. Двор освещали лишь тусклые светильники, висящие над подъездными дверьми, и она не могла в точности определить выражение его глаз, но зато явственно увидела приподнятые в улыбке уголки губ. Коснувшись её бутылки своей, он тихо произнес:

– Мои родители никогда не кичились деньгами, Алиса. И мы с братом, и сёстры, просто знали, что можем рассчитывать на любую помощь, но нас приучили ставить во главу угла совсем другие ценности. Понимаешь… человек должен управлять деньгами, а не деньги человеком. Иначе в них нет смысла.

– Не всегда выходит так… – с долей грусти заметила Алиса.

– Не всегда, – согласился Стефан. – Но наши родители постарались, чтобы мы не стали заложниками семейного дела. Так что, когда я захотел кататься, против они не были.

– И так сразу отвели тебя на каток?

– Ну как сразу… – Стефан глотнул шампанского. – Для начала я разбил мамину вазу из итальянского фарфора… Нарисовал себе на рубашке помадой сестры какие-то безумные узоры и попробовал изобразить что-то похожее на прыжок.

Засмеявшись, Алиса едва не подавилась шампанским.

– Ну и как? – вытирая покатившуюся по подбородку капельку, поинтересовалась она. – Получилось?

– Не очень. – Стефан забавно нахмурился. – Но родители впечатлились и пришли к выводу, что лучше решить дело мирно. Так что уже через неделю я поехал на первую тренировку. Правда,