Мириады миров - Коллектив авторов

в отверстии форточки показалась голова рассыльного в клеенчатой фуражке. – От мистера Симпсона, менялы на улице Геркулеса, 27. Прошу расписаться в получении!

Питер Грифинс обменялся прискорбным, горестным взглядом со своими двумя товарищами, расписался в получении и отворил дверь бюро, у порога которого рассыльный оставил пакет и при нем письмо, затем удалился.

Питер Грифинс вскрыл письмо и прочел его вслух:

«Весьма сожалею, что принужден возвратить вам прилагаемые при сем пятьсот акций вашей компании, которые вы поручили мне распространить. Несмотря на все мои старания, мне не удалось пристроить ни одной из них по какой бы то ни было цене. Кроме того, состояние рынка не позволяет рассчитывать даже и в более или менее близком будущем на более благоприятный оборот дела. Примите уверения в совершенной моей готовности служить вам.

Артур Реджинальд Симпсон».

– Это, кажется, последние акции, какие у нас еще находились в чужих руках? – спросил Питер Грифинс.

– Последние. Все остальные давно уже вернулись к нам обратно и лежат в чинном порядке в этом шкафу, – отозвался Игнатий Фогель, отворяя дверцы шкафа, искусно замаскированного в стене.

– Десять тысяч прелестных листов английской бумаги, каждый лист которой стоил бы два пенса, если бы на нем ничего не было напечатано, а теперь все они вместе не стоят ни одного лиара, потому что на них красуется наша виньетка! – добавил он с глубоким вздохом.

Убрав присланные господином Симпсоном акции на единственную оставшуюся еще свободной полку, он закрыл дверцу потайного шкафа и вернулся к своему пюпитру.

– Ну, скажите! – жаловался Костерус Вагнер, – право, можно думать, что акции эти или заколдованные, или отравленные, что все их так избегают! Я понимаю, что он не мог пристроить всех, – ну, продал бы, положим, всего тысячу акций, ну, скажем, даже сто!., пятьдесят наконец! Но ни одной! ведь это что-то совсем невероятное! Подумать только, что на целом австралийском континенте нашлось ни одного, – ни одного человека, который отнесся бы сочувственно к нашей идее, к нашему труду и пожертвовал бы двадцать фунтов стерлингов делу.

В этот самый момент, как будто укоризненный ропот Вагнера, подобно заклинанию, вызвал из недр вселенной ту редкую птицу, о существовании которой он мечтал теперь, дверной звонок возвестил о посетителе, – и вслед за тем кто-то робко постучался в форточку «Справок».

– «Electric Transmission Company»? – спросил господин с бледным, желтоватым, свежевыбритым лицом, выплывающим из высокого пристежного воротничка, туго накрахмаленного, безукоризненной белизны.

– Здесь! – отозвался Костерус Вагнер, в обязанности которого входило давать все справки.

– Разве подписка уже закрыта? – с видимой тревогой осведомился бледнолицый господин.

– Какая подписка?

– На акции компании – limited…

– Да, милостивый государь, – ответил Костерус Вагнер довольно брюзгливым тоном, предполагая в словах незнакомца злую мистификацию.

– Ах, как я жалею!., как я жалею!.. – воскликнул бледнолицый господин. – Я только вчера прочел ваше объявление в старом номере «Герольда», но надеялся, что я еще успею подписаться на несколько акций! Боже мой, как я, право, жалею, я вам сказать не могу!..

Несмотря на эти уверения и несомненное прискорбие, отразившееся на физиономии незнакомца, Костерус Вагнер продолжал подозревать в его словах злую шутку.

Однако лицо бледного господина казалось настолько серьезным и опечаленным, в его маленьких сереньких глазах так ясно читалось сожаление о том, что он опоздал и теперь должен лишиться возможности участвовать в несомненных выгодах этого блестящего дела, что Костерус Вагнер невольно почувствовал себя обнадеженным, а по некотором размышлении даже несказанно обрадованным и восхищенным.

– Когда я говорю, что подписка закрыта, – заговорил он тоном опытного дипломата, – то говорю это об общей подписке… Как вы, вероятно, и сами можете понять, у нас не осталось более на руках ни одной акции нашего Общества; нам пришлось сильно ограничить число требований, поступавших к нам со всех сторон с первого же дня открытия подписки…

После этих слов бледная физиономия незнакомца стала еще печальнее и тихий вздох прискорбия слетел с его уст.

– Но, – продолжал Костерус Вагнер, – если бы вы пожелали кое-чем пожертвовать и уплатить хотя бы небольшую премию за громадное преимущество стать обладателем нескольких наших бумаг, то, быть может можно было бы побудить кого-нибудь из наших акционеров уступить вам несколько таких акций… Много ли вы желали бы иметь их?

– О, нет! совсем немного!., штук тридцать-сорок, не больше!., если только это возможно…

Сорок акций!.. Это составляло около тысячи фунтов стерлингов!.. Костерус Вагнер обменялся многозначительным взглядом со своими двумя компаньонами, онемевшими от недоумения и радости.

– Я полагаю, что сумею вам это устроить, – покровительственным тоном продолжал Вагнер, – если вы намерены уплатить за каждую акцию по двадцати одному фунту стерлингов вместо номинальных двадцати. Но для этого необходимо будет произвести зачет!

– Я имею всю эту сумму при себе! – сказал посетитель, вытаскивая из бокового кармана с лихорадочное поспешностью пачку банковых ассигнаций.

– Прекрасно! Я сейчас приму от вас деньги… Игнатий Фогель, будьте любезны приготовить расписку. Потрудитесь перейти вон к тому окну, милостивый государь. Позвольте узнать ваше имя, фамилию и общественное положение.

– Тиррель Смис, камердинер сэра Буцефала Когхилля, баронета из Лондона, Керзон-стрит, 29, в настоящее время в отеле «Виктория», в Мельбурне!

– Превосходный дом, – одобрительно покачав головой, произнес Костерус Вагнер. – В случае, если бы сэр Буцефал также пожелал приобрести несколько акций на тех же условиях, то мы будем очень счастливы служить ему, предоставив желаемое количество наших бумаг… Вот наша расписка, милостивый государь… Вы не имеете при себе марки?… Нет!.. Игнатий Фогель, будьте любезны передать марку господину Смису… До скорого приятного свидания, господин Смис!.. по прошествии двух-трех дней акции будут готовы к вашим услугам. – И форточка закрылась, поглотив банковые билеты Тирреля Смиса, который удалился торжествующий и довольный.

Восемьсот сорок фунтов стерлингов! Такого богатства никогда еще не видала касса «Electric Transmission Company»!

– Прежде всего, – воскликнул Игнатий Фогель без малейшего вступления, – я предлагаю, господа, серьезный ленч!

Предложение это было единодушно принято остальными компаньонами. Беседовать за столом с яствами несравненно приятнее, чем за высоким бюро с газетой на коленях.

Мюллер, рассыльный мальчик, состоявший при конторе и проводивший целые дни в пустынном вестибюле, позевывая во весь рот и томясь удручающей скукой, был немедленно послан в ближайшую гостиницу, – и вскоре на столе в конторе появился пышный завтрак, а места перед высокими красного дерева конторками опустели.

– Мое мнение таково, – сказал Питер Грифинс, когда челюсти стали уже менее энергично работать и запас яств значительно убавился, – что нам следует немедленно приступить к разделу дивиденда и сегодня же вечером тихонько улизнуть. Тот акционер, о котором мы так долго тщетно мечтали, нашелся наконец, он существует, да,