Венецианский бархат - Мишель Ловрик

Но вы не можете возвести прочный фундамент на крови и тем более изгнать оттуда злых духов. Они лишь вернутся на прежнее место, став еще сильнее, чем прежде, после насмешек и издевательств над вами.

Никто не может позволить себе не верить в магию в Венеции. Даже немцы. Их fondaco исполнилось всего несколько сотен лет, у него нет своего привидения, но, если вы спросите меня, я отвечу вам, что это всего лишь вопрос времени.

Глава вторая

…Все, что сказать человек хорошего может другому Или же сделать ему, сделал и высказал я. Сгинуло все, что душе недостойной доверено было.

В старом доме Ca’ Dario нашли еще один труп. Убийство это было или самоубийство, никто не знал; да это никого особенно и не волновало. Безотказное проклятие забрало очередную жертву. Дом подвергся очередной попытке очистить его от злых духов, обитавших в нем. Вновь пошли разговоры о том, что на его месте будет построен прекрасный новый палаццо, чтобы красотой стереть с лица земли его прежние грехи.

Агент владельца распродавал мебель на Кампиелло Барбаро в тени большого дерева. Венецианцы спешили мимо, покачивая головами. Кто же согласится купить сувенир из проклятого места, которое, несмотря на все свое величие, штампует трупы, как мельница?

Венделин, проходя мимо ветхого прилавка, зацепился взглядом за изящное бюро с выдвижными ящичками. Люссиета постаралась познакомить его с репутацией Ca’ Dario, да и вообще с каждой улицей Венеции, на которой обитали призраки. И хотя ее сказки иногда ему нравились, точнее, нравилась ее манера рассказывать их, он не ощущал в себе предрассудков, свойственных венецианцам. Город не смог напугать его, разве что в коммерческом смысле.

– Венеция, – с улыбкой говорил он жене, – пребывает в перманентном состоянии жажды новых историй, вот почему она изобретает байки о призраках. Это всего лишь урчание в желудке, требующее новизны и видений.

Но его жена только покачала головой и сообщила ему, что в результате таких вот историй венецианцы, случается, умирают.

– Если и умирают, то не от призраков; они умирают от того, что слушают все эти истории и забывают о житейской практичности. Этак действительно можно в некотором роде превратиться в призрака.

Его супруга с улыбкой возразила, что он так и не понял венецианцев. На этом они и остановились, после чего, взявшись за руки, отправились взглянуть на своего сына, мирно спящего в кроватке, и все разногласия тут же были изгнаны из комнаты при виде его мягких губ, полуоткрытых в улыбке.

Но в тот день в Ca’ Dario Венделин обнаружил, что Венеция в достаточной мере проникла в его кровь, чтобы его внимание привлек чудесный предмет, который он захотел приобрести для себя. Кроме того, поразмыслив, он пришел к выводу, что его покупка самым практическим способом докажет жене, что таких вещей, как дом с привидениями, попросту не существует. Маленький изысканный кусочек Ca’ Dario в их собственном жилище излечит ее детские страхи перед палаццо, да и, как он надеялся, перед всеми остальными местами.

Не исключено, что он искал утешения в столь экстравагантном поступке. Сейчас, когда дела его шли весьма плачевно, это был жест отчаянной и безнадежной веры – вложить деньги в покупку какой-либо вещи исключительно ради ее красоты.

А деньги у него были при себе. Сегодня днем он обошел местных cartolai. Ни один из них не продал ни единого экземпляра Катулла в тот день. Но ни один из них не получил удовольствия от унижения Венделина фон Шпейера, и многие поспешили уплатить ему старые долги, так что рукав ему оттягивала приличная сумма серебром. И не имело никакого значения, что эти деньги можно было потратить на куда более насущные нужды. Он с обожанием взирал на серо-зеленое бюро, поглаживая кончиками пальцев края монет, покоившиеся внутри рукава.

Он насчитал в нем сорок семь выдвижных ящичков, на каждом из которых были нарисованы премиленькие и крайне неприличные сценки из деревенской жизни. Венделин подошел ближе, с удовольствием рассматривая влюбленные пары, которые сплелись в жарких объятиях в лесах и рощах. Три года назад он бы немедленно отвернулся, залившись краской. Сейчас же он с жадностью рассматривал бюро, отметив четыре плетеные ножки спереди, четыре прямые – сзади и темные трещины возраста, кое-где избороздившие его гладкую поверхность. В мареве жаркого дня оно, казалось, дрожало и расплывалось перед ним и даже сделало крошечный шажок ему навстречу.

Он выдвинул один из ящичков и обнаружил внутри полое воробьиное яйцо, покрытое пятнышками веснушек, словно бедное детское личико. В соседнем ящичке лежало большое черное яйцо, внутри которого по-прежнему оставался белок, если судить по весу и отвратительному запаху. В третьем перекатывалось красное яичко, пустое и невесомое, как мыльный пузырь. В четвертом отделении обнаружилось крошечное куриное яйцо.

«Должно быть, бюро принадлежало какому-нибудь любителю пернатых или коллекционеру яиц, – подумал Венделин, – кому-нибудь вроде молодого Бруно». При мысли о Бруно, к которому он относился с отеческой любовью, бюро показалось ему еще милее.

В голове у него забрезжила идея о том, какое замечательное применение он ему найдет. И какое удовольствие он получит, претворив этот план в жизнь!

– Сколько? – поинтересовался он у торговца, наклоняясь к нему поближе, поскольку в эту минуту между ними свистнул порыв ледяного ветра, всколыхнув душный воздух. Тот назвал сумму, настолько же нелепую, насколько и ожидаемую Венделином.

– Оно из Дамаска, вы только взгляните на…

– Сколько? – Ветер взъерошил волосы Венделина, отчего те встопорщились, словно иглы ежа.

Торговец обнажил в улыбке зубы.

– Этот бесценный и замечательный предмет мебели прибыл сюда по морю…

Венделин постарался, не слишком нарушая приличия, прервать поток его красноречия. Он торопился укрыться от ветра, который забрался ему под воротник и неприятно холодил щетину на подбородке. Более того, ему представлялось верхом безвкусицы спорить о деньгах, когда прекрасное бюро стояло совсем рядом. Как можно оценить в денежном выражении подобную красоту и полезность? Он чувствовал себя так, словно прикидывал стоимость собственной жены. Развязав рукав, он вручил торговцу три дуката, которые тот потребовал, пытаясь не думать о том, что они составляют стоимость полугодичной аренды небольшого дома. Пока венецианец стоял с открытым ртом, Венделин старательно втолковывал ему, что завтра в три с половиной часа пополудни сюда придут двое подмастерьев из stamperia и заберут у него бюро. Торговец молча улыбнулся и, порывшись в своем переднике, стал выписывать ему купчую, которую Венделин, не читая, сложил вчетверо и сунул в рукав, радуясь тому, что получил документальное подтверждение своего фантастического приобретения.