Притяжение Андроникова - Коллектив авторов

Обо всем этом я думал теплым июньским вечером в Москве, слушая рассказы Ираклия Луарсабовича Андроникова.

Когда гости стали разъезжаться, я спросил Андроникова, помнит ли он тот ленинградский вечер на улице Рубинштейна.

Ираклий Луарсабович возмущенно всплеснул руками.

– Что за странный вопрос! – воскликнул он. – Как же я могу его не помнить! На квартире у Штейна под лестницей, когда я рассказывал вам о Толстом, Качалове, Жирмунском, Щербе. И конечно, о Соллертинском. Хотите знать точно, когда это было? – Я думаю, в тридцать третьем году.

– Это-то несомненно, что в тридцать третьем. Но когда именно?

Андроников на секунду задумался.

– Это было 12 февраля 1933 года. Ошибиться я не могу, потому что был в гостях у Штейна лишь однажды.

Признаться честно, я онемел. Андроников не только не забыл нашу ленинградскую встречу. Он помнил, когда она состоялась!

Но может быть, Ираклий Луарсабович просто пошутил надо мной?

Я стоял с таким глупо-растерянным видом, что меня пожалела Вивиана Абелевна, жена Андроникова.

– Напрасно вы удивляетесь, – снисходительно сказала она. – У Ираклия очень хорошая память на эти вещи. Хотя и не такая, как у Ивана Ивановича Соллертинского…

ИГОРЬ ИЛЬИНСКИЙ. Первооткрыватель жанра

Его искусство своеобразно. Художественное чтение – это одно. А он и автор, и рассказчик, и актер-импровизатор. На телевидении он читает перед глазком телекамеры, но ведет себя как перед большой аудиторией. Он вдохновляется сию минуту, он заражает вас своим эмоциональным зарядом и, воодушевившись этим, идет дальше.

Интересен он нам и тем, что проникает за рамки профессиональной сферы. Зритель увлекается вместе с ним, следует за ним, чувствуя в Андроникове живость и реальность, свежесть и неожиданность, то ироничность, то теплоту и лиричность, и при этом всегда наблюдательность. Высоко ценятся и его устные рассказы, и литературные изыскания. Мне кажется, что любовь Ираклия Луарсабовича к музыке, Ленинградской филармонии, даже к самому залу как одушевленному предмету – это удивительно. Его эрудиция, знания, тяга ко всяким видам литературы вызывают огромное уважение.

В своей работе чтеца я делал какие-то поправки с учетом подмеченного у Андроникова. Вот, например, давно идут споры: должен ли рассказчик изображать читаемое, то есть играть, или он обязан академически произносить текст? Когда я слушал Андроникова, исполняющего свои произведения, я думал: а почему нельзя так же, например, читать Чехова или вести повествование от лица Антона Павловича? Почему не представить какой-то образ, не показать героя рассказа? В общем, Андроников натолкнул меня на мысль – не надо бояться некоторой театральности в рассказе. Надо быть читающим актером.

ДМИТРИЙ СОЛЛЕРТИНСКИЙ. На концертах И. Л. Андроникова в Ленинградской филармонии

Большой зал Ленинградской филармонии. Шестидесятые-семидесятые годы прошлого века. Зал успешно и весьма плодотворно работает. В месяц не менее тридцати концертов, среди них больше половины – симфонических. В филармонии два превосходных оркестра. Старейший и самый известный в стране – Заслуженный коллектив Республики симфонический оркестр филармонии, который возглавляет первый дирижер СССР, мировая знаменитость Евгений Мравинский. С оркестрами работает замечательный дирижер Арвид Янсонс, с ними выступают выдающиеся советские дирижеры: Евгений Светланов, Кирилл Кондрашин, Геннадий Рождественский, Натан Рахлин, Николай Рабинович и многие другие. Победив на Всесоюзном конкурсе дирижеров, молодой Юрий Темирканов начинает работать в филармонии и с первого же концерта обретает признание и любовь публики. А солисты – С. Рихтер, Д. Ойстрах, Э. Гилельс, М. Ростропович… Мэтрам по популярности почти не уступают молодые: В. Спиваков, Э. Вирсаладзе, Е. Образцова и юные: Г. Соколов, М. Плетнев… Зарубежных звезд даже не будем упоминать. Чтобы попасть на концерты всех этих прекрасных музыкантов, публика становится в очередь к кассе с ночи, пишет списки. Видеть ранним утром стоящих у еще закрытой кассы филармонии людей – дело привычное и довольно частое. Хочется всех пустить на концерт. Филармония вызывает гордость и радость…

Среди этого музыкального великолепия достойное место в Большом зале занимают сольные выступления Ираклия Луарсабовича Андроникова, которому этот зал знаком с раннего детства, да и родился он в получасе ходьбы от здания Дворянского собрания.

Воспоминания о его выступлениях начнем с афиши. На ней – только дата и заголовок: «ИРАКЛИЙ АДРОНИКОВ. УСТНЫЕ РАССКАЗЫ». Самая лаконичная афиша в истории филармонии! Билеты раскупаются стремительно. Ни одного свободного места в зале и в ложах для гостей. Ираклию Луарсабовичу не нужны репетиции. Для испытывающего жестокий дефицит репетиционного времени зала это – подарок небес. Не нужна акустическая техника, осветительная аппаратура. На сцене только круглый стол и кресло, которые ставят за несколько секунд. Артист-мечта! Публика очень хорошая, много молодых, много семейных пар. Чувствуется: уровень образованности весьма высок. Симфоническая публика перед концертом постепенно затихает, сосредотачивается и обретает несколько благостный вид. Пришедшие на Андроникова радостно приподняты, разговорчивы, общительны, и чем ближе к началу, тем выше градус общего возбуждения. Выходит Ираклий Луарсабович. Буря аплодисментов. Мог бы он себе позволить чуть-чуть задержать начало, любезно кланяться во многие стороны и в это время искупаться в волнах зрительской любви. Но нет. Андроников начинает быстро, решительно и объявляет первый рассказ: предположим, – «Римская опера». Здесь надо отметить: на афишах никогда не было расшифровки, никаких названий рассказов.

Удивительно, но публика не звонила в дирекцию филармонии с попытками узнать заранее, какие рассказы прозвучат. Кстати, дирекция ничего и не знала, ибо сам автор не раз говорил, что он решает буквально в последнюю минуту, что исполнит и в каком порядке. Среди публики было много постоянных посетителей, которые слышали рассказы Андроникова два, три, а может, и десять раз. Поразительно, но слушатели, знавшие каждое слово, помнившие рассказы почти наизусть, воспринимали их вновь с восторгом, с радостью. Это феномен Андроникова, удивительный и неповторимый. Я сравнивал его рассказы с любимыми симфониями, например Моцарта, Чайковского, которые можно слушать много, часто… всегда. К великому счастью, телевидение сняло и сохранило записи выступлений Андроникова, в том числе и в Большом зале Ленинградской филармонии, поэтому даже не пытаюсь что-то сказать об Ираклии Луарсабовиче на сцене, а только осмелюсь порекомендовать вновь и вновь смотреть его выступления на экране. Программа в двух отделениях – три или четыре рассказа – закончена. Но исполнитель возбужден, рад огромному, искреннему успеху, долгим аплодисментам и отдыхать не хочет. Да и следы усталости у него трудно заметить.