Ольга. Запретный дневник - Ольга Берггольц

БАБЬЕ ЛЕТО

Есть время природы особого света,неяркого солнца, нежнейшего зноя.Оно называется                                бабье летои в прелести спорит с самою весною.

Уже на лицо осторожно садитсялетучая, легкая паутина…Как звонко поют запоздалые птицы!Как пышно и грозно пылают куртины!

Давно отгремели могучие ливни,всё отдано тихой и темною нивой…Всё чаще от взгляда бываю счастливой,всё реже и горше бываю ревнивой.

О мудрость щедрейшего бабьего лета,с отрадой тебя принимаю… И все же,любовь моя, где ты, аукнемся, где ты?А рощи безмолвны, а звезды всё строже…

Вот видишь — проходит пора звездопада,и, кажется, время навек разлучаться……А я лишь теперь понимаю, как надолюбить, и жалеть, и прощать, и прощаться…

ЕВГЕНИЮ ЛЬВОВИЧУ ШВАРЦУ

Не только в день этот праздничный —в будни не позабуду:живет между нами сказочник,обыкновенное Чудо.

И сказочна его доля,и вовсе не шестьдесятлет ему — много более!Века-то летят, летят…

Он ведь из мира древнейшего,из недр человеческих грезсвое волшебство вернейшее,слово свое нежнейшеек нашим сердцам пронес.

К нашим сердцам, закованнымв лед (тяжелей брони!),честным путем, рискованнымдошел,               растопил,                                   приник.

Но в самые темные годыот сказочника-поэтамы столько вдохнули свободы,столько видали света.

Поэзия — не стареется.Сказка — не «отстает».Сердце о сказку греется,тайной ее живет.

Есть множество лживых сказок —нам ли не знать про это!Но не лгала ни разумудрая сказка поэта.

Ни словом, ни помышлениемона не лгала, суровая.Спокойно готова к гонениям,к народной славе готовая.

Мы день твой с отрадой празднуем,нам день твой и труд — ответ,что к людям любовь — это правда.А меры для правды нет.

Простите бедность этих строк,но чем я суть их приукрашу?Я так горжусь, что дал мне Богпоэзию и дружбу Вашу.Неотторжимый клин души,часть неплененного сознанья,чистейший воздух тех вершин,где стало творчеством — страданье —вот надо мною Ваша власть,мне все желаннее с годами…На что бы совесть оперлась,когда б Вас не было меж нами?!

"Рассыпали набор…"

Рассыпали набор —                               тягчайших дней,Светлейших, пламенных —                                                  Его не понимаю.Рассыпали набор — всей книжки,                                                               всей моей…О, Господи, к Тебе в тоске, взываю…Разобрали набор…

ПЕРЕД РАЗЛУКОЙ

…Пусть падают листки календаря,пусть будет долог жизненный твой путь.Но день двадцать шестого октября,но первый снег его — забудь.                                                      Совсем забудь.

Как не было… Тот мокрый, вьюжный снег,застывшее движенье городское —и до смерти счастливый человек,под артогнем бредущий человекв жилье чужое, но еще людское.

Как буйствовала в подворотне мгла,голодная, в багровых вспышках вьюга!Как я боялась в доме — как ждалавойной-судьбою суженого друга.

О, первый грозный, нищий наш ночлег,горсть чечевицы, посвист канонадыи первый сон вдвоем…                                        Забудь о нем навек.Совсем забудь. Как не было. Так надо.

Я всё оставляю тебе при уходе:всё лучшее                       в каждом промчавшемся годе.Всю нежность былую,                                            всю верность былуюи краешек счастья, как знамя, целую:военному, грозному —                                    вновь присягаю,с колена поднявшись, из рук отпускаю.

Уже не узнаем — ни ты и ни я —такого же счастья, владевшего нами.Но верю, что лучшая песня моя навексбережет отслужившее знамя…

…Я ласточку тоже тебе оставляюиз первой, бесстрашно вернувшейся стаи —блокадную нашу, под бедственной крышей.В свой час одинокий                                       ее ты услышишь…А я забираю с собою все слезы,все наши утраты,                                    удары,                                                  угрозы,все наши смятенья,                                все наши дерзанья,нелегкое наше большое мужанье,не спетый над дочкой                                        напев колыбельный,задуманный ночью военной, метельной,неспетый напев — ты его не услышишь,он только со мною — ни громче, ни тише…

Прощай же, мой щедрый! Я крепко любила.Ты будешь богаче — я так поделила.

"Но я всё время помню про одну…"

Но я всё время помню про одну,про первую блокадную весну.……………………………………А сколько ржавых коек и кроватейна улицах столпилось в эти дни!Вокруг развалин горбились они,бессмысленно пытаясь прикрывать их.Костлявый их, угрюмый хороводкружил везде, где рыли огород…И просто так толпились тут и тамна набережной —                           черные, нагие,как будто б отдыхала по ночамна них сама врагиня Дистрофия.Идешь, считаешь, и — не сосчитать…Не спать на них хозяевам, не спать!Железным пухом ложе им стеля,покоит их державная земля.……………………………Я столько раз сердца терзала вашинеумолимым перечнем утрат.Я говорила вслух о самом страшном,о чем и шепотом не говорят.Но Ленинград,                        отец мой,                                              дом и путь,всё в новые пространства посылая,ты говоришь мне:                          «Только не забудь!»И вот — ты видишь:                                    я не забываю.

"Вновь тебя увидала во сне я…"

Вновь тебя увидала во сне я.Не просила я этого сна…Мне довольно того,                                    что имею.Этот город, стихи и война.Не смущай же меня,                                    не забытый,не достойный моей строки,не оплаканный,не убитый,не подавший в беде руки.

ИЗ ЦИКЛА «АННЕ АХМАТОВОЙ»

…Она дарить любила.                                        Всем. И — разное.Надбитые флаконы и картинкии жизнь свою, надменную, прекрасную,до самой той, горючей той кровинки.Всю — без запинки.Всю — без заминки.

…Что же мне подарила она?                                Свою нерекламную твердость.Окаяннейшую свою,                               молчаливую гордость.Волю — не обижаться на тех,                                кто желает обидеть.Волю — видеть до рези в глазах,                                и все-таки видеть.Волю — тихо, своею рукой задушить                                подступившее к сердцу отчаянье,Волю — к чистому, звонкому слову.                                И грозную волю — к молчанию.

У Фонтанного дома, у Фонтанного дома,у подъездов, глухо запахнутых,у резных чугунных воротгражданка Анна Андреевна Ахматова,поэт Анна Ахматована дежурство ночью встает.

На левом бедре ее                                  тяжелеет, обвиснув, противогаз,а по правую руку, как всегда, налегке,в покрывале одном,                                      приоткинутом                                                                над сиянием глаз,гостья милая — Муза                                          с легкою дудочкою в руке.А напротив, через Фонтанку, —                                                   немые сплошные дома,окна в белых крестах. А за ними ни искры,                                                                              ни зги.И мерцает на стеклах                                         жемчужно-прозрачная тьма.И на подступах ближних отброшены                                                               снова враги.О, кого ты, кого, супостат, захотел                                                                     превозмочь?Или Анну Ахматову,                                     вставшую у Фонтанного дома,                                                                                     от Армии невдалеке?Или стражу ее, ленинградскую эту бессмертную                                                                                    белую ночь?Или Музу ее со смертельным оружьем,                                                               с легкой дудочкой                                                                                          в легкой руке?

"О, как меня завалило жгучим пеплом эпохи!.."