Новый Мир ( № 8 2011) - Новый Мир Новый Мир

Илья Плеханов. Снято самоцензурой. Почему военная литература оказалась на обочине. — “Новая газета”, 2011, № 49, 11 мая.

“На книжных полках регулярно появляются новые книги современных военных авторов, тиражами 5 — 10 тысяч экземпляров выходят переиздания, поэтические сборники, военные писатели осваивают новое направление — аудиокниги, на двух военно-литературных сайтах — „Окопка” ( http://okopka.ru ) и Art of War ( www.artofwar.ru ) — кипит творческая жизнь. <...> Но время от времени возникает ощущение, что военная литература проходит мимо большей части нашего общества. Военные повести, рассказы и поэзия не на слуху. О новинках военной литературы не прочитаешь в популярных газетах и журналах, о текстах не пишут литературные критики, не услышишь дебаты, не увидишь рекламу новых текстов, не прочитаешь интервью с авторами. Современная военная литература находится вне так называемого литературного процесса. Как будто бы писателей и нет, как будто бы нет бурлящего, развивающегося пласта современной литературы”.

“Наиболее часто встречающиеся упреки современной военной литературе со стороны профессиональных критиков — это ее личностный, мемуарный характер, отсутствие надличностной идеи и сомнительный художественный характер. Если последние претензии можно списать на недостаточно близкое знакомство с текстами, то первое объясняется проще. Недаром в литературной среде в последнее время ломают много копий вокруг „нового реализма”. Людям как воздуха не хватает настоящих характеров, читатель устал от выдуманных миров, от бесконечных пустых сюжетов ни о чем. Нашему обществу не хватает живых авторов, а не созданных образов. Личностный характер текстов — это огромный плюс военной литературы. Только она возвращает нас к жизни. От хаоса идей, суеты, борьбы за благополучие, от теней прошлого и фантазий о будущем она возвращает нас к истокам — что есть Человек? Потерянный, одинокий, преданный, оставленный наконец-то наедине с собой, наедине с настоящей жизнью и смертью”.

Русский писатель Владимир Крупин. Беседовала Оксана Головко. — “Православие и мир”, 2011, 26 мая <http://www.pravmir.ru>.

Говорит Владимир Крупин: “Обычно я отказываюсь от премий. Так, отказался от премии Льва Толстого, поскольку думаю про него то же, что святой праведный Иоанн Кронштадтский. <...> Но в данном случае — другое дело. Патриаршая премия для меня почетна, ведь это своего рода оценка моих литературных заслуг Церковью”.

“Мне кажется — литература, которая не говорит о Боге, — бесполезна. Литература должна вводить если не в храм, то хотя бы в церковную ограду”.

“Когда слышу: вот у вас в стране верующих-то всего процента три-четыре, я удивленно пожимаю плечами. Веру процентами не измерить, она может быть проверена одним-единственным мерилом — готовностью умереть за Христа. Перед революцией какое было богоотступничество! А когда грянули гонения, сколько людей открыто сказали: „Я — православный” и пошли за это на смерть. Знали ли они в повседневной жизни, что готовы к такому подвигу? Я думаю — нет”.

Салам тебе, Алиса! Беседовал Багдат Тумалаев. — “Настоящее время”, Махачкала, 2011, № 19, 20 мая <http://gazeta-nv.ru>.

Говорит Алиса Ганиева: “Я бы, наверное, не смогла писать адекватные рассказы о Дагестане, если бы жила здесь постоянно”.

“Я люблю экспериментировать, во мне есть что-то от авантюристки. Однажды я надела огромный традиционный дагестанский платок, который спускался почти до колен, и отправилась так с сестрами на площадь Ленина. Мне в нем было очень уютно, но я понимаю, что такой платок абсолютно анахроничен и, к сожалению, неуместен в современной жизни. Что касается исламской моды, то ей не следовали никакие мои предки, так что не вижу причин быть нелепым исключением”.

“Я боюсь, что дагестанские народы исчезнут задолго до того, как вымрут физически”.

Федор Сваровский. Встречи с неподготовленными читателями: слова-маркеры. — “Новости литературы”, 2011, 13 мая <http://novostiliteratury.ru>.

“Как-то мы выступали в г. Норильске. Выступавших было четверо. Совершенно разные авторы. Разный возраст. Разная эстетика. Как ни странно, больше всего части публики не понравился поэт, отличающийся использованием довольно-таки традиционной лексики и стиля и вполне, на мой взгляд, не шокирующий среднестатистические вкусы. <...> Местная интеллигенция, представленная по большей части учительницами литературы, возмутилась. Почему в стихах этого автора звучит слово таракан ? Автор был обескуражен. Я тоже. Учительницы объяснились: таракан является мерзким насекомым, неприятным во всех отношениях, и в стихах упоминаться не должен. Это и было то самое слово-маркер, которое выловили неподготовленные читатели. Именно это слово сформировало отношение к поэту значительной части данной аудитории. Поэт — тараканщик. Все. Вопрос решенный. Могу предположить, что поэзию этого автора они не расслышали и большую часть прочитанного не поняли, но таракан точно задел какие-то нервные окончания. При этом я, например, читал стихи про роботов и мертвецов. Достаточно обескураживающая тематика, но тараканов там не было”.

Слово Предстоятеля Русской Церкви на церемонии вручения Патриаршей литературной премии имени свв. Кирилла и Мефодия. — “Седмица.Ru”, 2011, 26 мая <http://www.sedmitza.ru>.

“Российская словесность сегодня пытается самоорганизовываться разными способами. Так, в качестве центров литературных школ и направлений выступают некие издательства, как правило, небольшие и не очень богатые. Однако сегодня таким издательствам очень сложно, практически невозможно конкурировать с огромными фабриками книг, где, к сожалению, в большинстве случаев к художественным произведениям подходят исключительно как к товару. И в этой ситуации особое значение приобретают литературные премии, которые являются своего рода фокусами притяжения, объединяющими вокруг себя писательские сообщества. Мне очень бы хотелось, чтобы учрежденная недавно Патриаршая премия стала одним из авторитетных центров организации современного литературного процесса, чтобы она стала в первую очередь фактором моральной поддержки для тех писателей, которые осознают свое духовное преемство по отношению к традициям классической русской литературы”.

“Собирались специальные комиссии”. Впервые за последние полторы сотни лет сделан новый перевод Библии на русский язык. Беседу вел Кирилл Решетников. — “Взгляд”, 2011, 2 июня <http://www.vz.ru>.

Говорит филолог-библеист Лука Маневич: “Синодальный перевод, несомненно, устарел — ведь ему более 100 лет. На самом деле, почти 150. Уже в тот момент, когда он появился, высказывались многочисленные нарекания — как со стороны церковной части общества, так и со стороны светских людей. Но нужно иметь в виду, что это было единственное переложение Библии на русский язык. Поэтому до сих пор понятие „русская Библия” ассоциируется у большинства русских людей именно с синодальным переводом”.

“Основной принцип синодальной версии — это буквальная, пословная передача конструкций оригинального текста. Основной принцип нового перевода — не рабское следование оригиналу, а точная передача смысла, причем с ориентацией на максимально широкий круг читателей, в том числе и тех, у которых нет церковного опыта. Текст максимально ясный и доступный. При этом он рассчитан на более или менее образованных людей, знающих русскую литературу хотя бы в объеме средней школы”.

“Мы уверены, что русский язык располагает всеми средствами для того, чтобы передать библейское послание”.

Александр Сокуров. Религия не удержит. Нет других нитей, кроме культурных. Беседовал Борис Вишневский. — “Новая газета”, 2011, № 57, 30 мая.

“Если говорить о кино или музыке — они сохранились там, где существует индустриальное участие. В США это существует не потому, что есть великие режиссеры, а потому, что существует фабричное производство фильмов. Колоссальное поточное производство. Очень много вариантов, много предложений, и внутри них могут реализоваться по-настоящему способные люди. И есть там выдающиеся фигуры в кинодраматургии. Большая часть американских картин — это выдающиеся замыслы, выдающийся сценарий при средней режиссуре и заурядной работе актеров. Страна, которая не имеет своей литературы, смогла сосредоточиться на кинодраматургии. Американцы смогли создать сюжетные и идейные шедевры. Но от этого и „издержки”: так, вся „культура” современного терроризма — она целиком взята из американского кино. А кое-что еще даже не реализовано…”