Секретная миссия Рудольфа Гесса - Питер Пэдфилд

Поскольку понедельник известий тоже не принес, страх Гитлера за Гесса перерос в уверенность, что произошло непоправимое. Тогда он распорядился, чтобы шеф печати, Дитрих, составил заявление. После многократных изменений, ибо дать разумное объяснение было не просто, в 8 часов вечера, то есть спустя 48 часов после старта Гесса, радиостанции Германии передали коммюнике:

"Партийное руководство заявляет: член партии Гесс, которому, ввиду его болезни, с годами все более усугублявшейся, фюрер категорически запретил пользоваться летательными машинами, на днях, нарушив приказ, сумел завладеть самолетом. В субботу, 10 мая, примерно в 18.00 Гесс отправился из Аугсбурга в полет, из которого до сих пор не вернулся. Оставленное им письмо, к несчастью, свидетельствует о признаках психических нарушений и позволяет заключить, что Гесс стал жертвой галлюцинаций. Фюрер немедленно отдал приказ об аресте его адъютантов, которые знали о полете и о запрете фюрера и все же не помешали полету и немедленно не доложили о случившемся. В свете этих печальных обстоятельств Национал-социалистическое движение вынуждено констатировать, что член партии Гесс разбился или попал в аналогичную аварию".

Гамильтон и Киркпатрик еще находились в воздухе на пути в Шотландию, когда сообщение прозвучало по радио. Его приняли в Англии и передали в девятичасовых новостях по Би-Би-Си. Иден тотчас позвонил Кадогану, тот запросил текст германского коммюнике, и вместе с «Си» они встретились в министерстве иностранных дел с Иденом, оттуда троица отправилась к Черчиллю в его подземную совещательную комнату. Стрелки часов приближались к одиннадцати. Черчилль набросал проект заявления, основанный преимущественно на рапорте Гамильтона, и краткий биографический очерк о Гессе, подготовленный совместно со своим сотрудником, осуществлявшим связь с разведывательной службой, майором Дезмондом Мортоном; в последнем содержалось следующее замечание: "Он [Гесс] имеет довольно слабый характер, и его моральный облик вызывает определенные сомнения (в непристойных кругах его окрестили "Первая леди страны")". Черновик Черчилля, который он, вероятно, зачитал, начинался такими словами: "Рудольф Гесс, заместитель фюрера Германии и руководитель национал-социалистической партии, приземлился в Шотландии при следующих обстоятельствах…" После описания аварии «Me-110» близ Глазго говорилось, что неподалеку от места происшествия был обнаружен немецкий офицер со сломанной лодыжкой, который сначала "назвался Хорном, но потом заявил, что он Рудольф Гесс и что прибыл в Англию с гуманной миссией и надеждой, что между Великобританией и Германией возможно заключение мира…".

Кадоган поморщился, Иден, вероятно, тоже. Только в прошедшие выходные Иден говорил с Робертом Брюсом Локхартом из отдела политической разведки, разместившегося в Уобернском аббатстве, о сторонниках политики «умиротворения» в консервативной партии, которых было «множество», как он сказал. Он был прав: в тот самый день, в субботу, 10 мая, владелец аббатства герцог Бедфорд обратился к Дику Стоуксу, члену парламента от лейбористской партии, с предложением, чтобы Ллойд Джордж, "очевидно, единственный человек, способный спасти страну", сделал публичное заявление с перечислением условий заключения мира, на которые Германия могла откликнуться. Два дня спустя, когда они обсуждали составленное Черчиллем коммюнике, Хью Далтон записал в своем дневнике, что некоторые пэры утратили сдержанность и открыто предлагают выступить осенью за мир. Иден и Кадоган уговорили Черчилля исключить объяснения визита Гесса, и заявление в 11.20 поступило в прессу без опасного параграфа.

После чего Кадоган удалился и отправился спать. Он так устал, что даже не нашел сил, чтобы сделать запись в дневнике. Открыл он его только следующим вечером, записав, что у Черчилля имеется текст заявления, констатирующего, что Гесс прибыл "во имя гуманизма". Но так не пойдет, писал он; это походит на предложение мира, в то время как они могут представить дело так, что Гесс поссорился с Гитлером.

* * *

Когда Гамильтон и Киркпатрик приземлились в Тернхаусе, им стала известна новость о германском заявлении. Согласно распоряжению сэра Арчибальда Синклера, министра авиации, им следовало немедленно явиться для установления личности задержанного. Практически тотчас они сели в автомобиль, помчавший их по неосвещенным улицам. Но в Бьюкененский замок они прибыли только после полуночи. Их сразу проводили в комнату к узнику. Гесс крепко спал, и охране пришлось разбудить его. Сначала Киркпатрика он не узнал, но после того, как бывший первый секретарь посольства в Берлине напомнил ему о различных событиях, свидетелями которых они оба были, стало ясно, что "сомнений относительно его личности быть не может". Все эти дни Гесс был занят ведением записей и теперь начал их зачитывать Киркпатрику, сказав, что сначала необходимо сделать экскурс в прошлое, чтобы стали понятны обстоятельства, толкнувшие его на этот визит. Начал он с 1904 года, когда король Эдуард VII поддержал образование англо-французской Антанты, констатировав, что "это неминуемо должно было привести к конфликту с Германией", далее для подтверждения своей правоты он процитировал "Английскую внешнюю политику при Эдуарде VII", написанную британским историком Фарраром. Таким образом, заявил он, Англия стала виновницей Первой мировой войны. Коснувшись Версальского договора, он повторил обычные доводы немцев относительно карательной его природы и отказа британского правительства пойти на уступки, которые позволили бы сохранить демократическое правительство Веймара, "и следствие — подъем Гитлера и национал-социализма". В 1938 году Гитлер был вынужден аннексировать Австрию. На это действие его толкнули пожелания австрийцев и решимость Франции сделать из Чехословакии авиабазу против Германии и Судетов. Британия и Франция в ответ начали вооружать Чехословакию, и Гитлер, не желая терпеть такого, поступил так, как поступило бы любое британское правительство. Польский кризис развился в результате попытки Британии противопоставить себя наиболее сильной державе Европы, Германии; из захваченных польских документов видно, что польское правительство было готово принять предложения Гитлера, если бы не вмешательство британского правительства, направленное на предупреждение такого развития событий. Гамильтон, достаточно владевший немецким, чтобы понять линию лекции, получив позже объяснения Киркпатрика, описал ее как "длинный панегирик Гитлеру", но в случае Гесса не могло быть иначе.

Около часа ночи, когда Гесс продолжал разглагольствовать, Гамильтона и Киркпатрика пригласили к телефону; это был Идеи, все еще сидевший с Черчиллем и сгоравший от нетерпения узнать, установлена ли личность задержанного, и если да, то что он говорит. Киркпатрик ответил, что сомнений насчет личности нет, но свою речь он не закончил и наполовину (оценку эту он, вероятно, дал на основании количества рукописных листов, с которых читал Гесс), так что объяснения его визита пока не получены. Они вернулись. Гесс еще полтора часа продолжал "быстро говорить", как сказано в последующих записках Гамильтона. Киркпатрик внимал ему с достойным уважения терпением и "ни разу не смежил глаза", в то время как Гамильтон устало кивал.