Танцующая с Ауте - Анастасия Парфенова

Отец с торжествующим криком взмывает вверх, по спирали падает вниз, я вторю ему с неподдельным восторгом. Это – то единственное, что действительно нас сближает: радость полета, непередаваемый восторг воздушного танца.

Мои крылья наконец раскрылись на полную ширину, несколько метров золотистой энергии, чуткой, проницаемой, послушной, не уступающей по мощи крыльям отца. Запрокидываю голову и радостно смеюсь, кричу, снова смеюсь. Дома, дома, дома, наконец-то дома, на Эль-онн, Ауте, я наконец-то вернулась! Вернулась!

Ашен начинает песню сначала тихо, неслышно для обычного слуха, с первой же ноты вплетая в мелодию высшую магию. Музыка ширится, разрастается, питаемые ею сен-образы вдруг заполняют все вокруг, все Небеса, становятся видимыми, материальными, ощутимыми.

Мы уже в другом мире, мире, созданном силой его таланта, столь же реальном и настоящем, как и любой другой. Небо здесь бездонной темноты, миллиарды звезд сияют длинными вереницами, луны танцуют стройной цепочкой, а снизу тянет пьянящим запахом трав и ночных цветов.

Мелодия меняется, и мы среди белоснежных, окрашенных лишь в цвета зарождающейся зари облаков, спешим навстречу восходу…

Мелодия меняется…

Нет, Драконы Ауте не могут перемешаться среди миров, как дараи, они просто создают их на свой вкус, на свой выбор.

Я выгибаюсь, нежась в ритмах его песен, в тепле его фантазий, я лечу тонкой золотистой стрелой, ощущая пламя огромного смертоносного создания за плечом, и чувствую себя в полной, совершенной безопасности. Смеюсь…

Боль появляется внезапно, оглушающим ударом поглощает весь мир, становится всеобъемлющей, единственной реальностью. Небо сотрясается от моего крика, но я сама его едва слышу, все поглотила боль. Руки отца (когда он успел принять человеческую форму?) подхватывают меня прямо в воздухе, укачивают, знакомый голос шепчет на ухо успокаивающие слова. Позволяю отнести себя обратно к они клана, стараясь не противодействовать сотрясающим тело спазмам. Через несколько минут приступ проходит, и я снова могу нормально мыслить.

Отец выглядит так, словно сейчас наложит на себя руки.

– Анитти, прости, я знаю, что я идиот, потащить тебя в таком состоянии…

Поднимаю ухо, останавливая поток извинений:

– Шш-ш, все в порядке, это не из-за полета. Просто камень отращивает внутри моего тела новые нервные окончания, это болезненный процесс.

Брови слегка сходятся над его собственным имплантантом, глаза вдруг приобретают темно-синий грозовой оттенок. Что-то да подсказывает, что маме с тетей Ви сегодня предстоит не слишком приятный разговор. Только теперь вспоминаю, что папа пришел к эль-ин сформировавшейся личностью, и ему камень тоже должны были пересаживать уже взрослому. Было ли это так же болезненно?

Вряд ли. Его симбионт производит впечатление идеально подобранного, возможно специально для него выращенного, взаимная адаптация в данном случае должна была пройти гораздо легче.

Он поднимает меня на руки, и на этот раз я не возражаю против того, чтобы с «уже совсем взрослой, совершеннолетней эль-ин» обращались как с ребенком. Утыкаюсь носом в темную тунику и тихо шепчу:

– Это был прекрасный полет.

И слышу такой же тихий ответ:

– Самый прекрасный, какой можно представить.

Глава 18

Перед входом в покои, из которых слышатся возбужденные голоса мамы, Раниэля-Атеро и Аррека, я все-таки требую опустить себя на пол. Отец подчиняется неохотно, все равно пытается поддержать меня на шатких ногах, но и эти поползновения безжалостно пресекаются. В собственном онн Наследница вполне способна передвигаться на своих двух, спасибо за помощь.

Пытаюсь проскользнуть незаметно, опустив голову и закрыв лицо волосами, но стоит появиться в комнате, как все внимание тут же концентрируется на моей особе.

Испуганно прижимаю уши.

Аррек застывает. Нет, он, конечно, и раньше «выпадал» из реальности, напрочь отгородившись от окружающего Вероятностью, но теперь в мертвой неподвижности чувствуется что-то… что-то… На нас всех вдруг повеяло такой опасностью, что дрожь пробирает до костей. Я примерно представляю, что он увидел. Примерно то же зрелище предстало передо мной, когда сам Аррек впервые заявился в мои покои в Эйхарроне в сопровождении Лаары и компании. Избитость. Физическая, умственная, душевная усталость, как после долгих безостановочных пыток. Вдруг понимаю, что Аррек читает меня столь же легко, как и я его тогда, и реакция его может быть…

Он слегка сдвигается, не ослабляя щитов, и теперь центром его внимания становится мама. Такого холодного, убийственного и одновременно бешеного взгляда мне от ироничного дарай-князя видеть еще не приходилось. Отец с приглушенным рычанием бросается между ними, в руке Раниэля-Атеро вдруг оказывается аакра, воздух шипит от скопления энергии.

Делаю шаг вперед, пытаясь протестовать, но тут предательские ноги вновь подгибаются, пол устремляется навстречу, и в следующий момент я уже в объятьях неизвестно когда успевшего пересечь комнату Аррека. Исцеляющая энергия устремляется ко мне, замирает, в нерешительности танцует по поверхности кожи. Пытаюсь отрицательно покачать ушами:

– Нельзя. Не надо вмешиваться в процесс, иначе все будет напрасно.

Магия исцеления неохотно отступает, и я щекой ощущаю, как в его груди зарождается беззвучное рычание. Вот это уже пугает не на шутку.

Сен-образ обжигающе требователен:

– Не вздумай нападать на Мать клана, слышишь? Она сделала то, что нужно, не смей ее трогать!

Он пытается успокоиться, объятия из защищающих и почти болезненных становятся осторожными, неуверенными. Чуть отстраняюсь, продолжая прятать глаза за водопадом волос.

Сержусь сама на себя. Ну откуда, во имя Ауте, эта трусость? Все равно ведь раньше или позже увидит.

Собираю ошметки храбрости и поднимаю лицо, позволив волосам упасть на спину. Глаза все еще закрыты.

Он судорожно втягивает воздух, тело вздрагивает, точно от удара током. Да так оно и есть. Вид моего нового украшения для Ощущающего Истину, что хороший удар по голове – все мысли вышибает танцующими за опущенными веками молниями.

Но, как ни странно, он не отстранился, напротив, хватка стала сильнее.

Последнее придает уверенности, и я нахожу в себе силы медленно поднять веки, взглянуть на обращенное ко мне лицо. Выражение озабоченности на идеальных чертах сменяется шоком, кое-какие эмоции даже прорываются из-за щитов.

Мои глаза, когда-то цвета осеннего неба на Земле Изначальной, теперь утратили дымчато-серый оттенок. Нет, неверно. Они ничего не утратили, лишь приобрели. Тысячи, миллионы оттенков, все цвета спектра, все сияние радуги. Мои глаза стали такими же мерцающими, многогранными и далекими, как и камень, украшающий теперь мой лоб.